Несмотря на ярко выраженный авторский почерк микроисторических книг и их тематическое разнообразие, они имеют легко узнаваемые общие черты: «плотно» 19 описанная неординарная ситуация, в которой действуют реально существовавшие в истории персонажи. Обычно (но не всегда!)20 это простые, ничем не примечательные люди. В микроистории их часто именуют «акторами» (от англ, глагола to act), поскольку они интересны не просто реконструированной биографией, а тем, как они действуют, какие жизненные стратегии используют для собственного успеха или, что чаще, для выживания, характеризуя тем самым общество своего времени21. «Простые люди» живут обыденной жизнью, в которую, однако, постоянно вторгается власть и указывает, что им следует делать и как думать. Не выступая против нее открыто, «маленький человек» ищет, как ему выгоднее поступать в диктуемых сильными мира сего обстоятельствах22. Микроисторические исследования раскрывают повседневную сторону исполнения этих условий, со всеми трудностями, трагедиями, уловками и успехами «маленького человека» перед лицом бюрократической машины, поэтому такие исследования часто называют «историей снизу» {history from the bottom).
Зачем она нужна и кому интересна, эта история обывателей? Под пером микроисторика такие люди превращаются из пассивного объекта истории (какими всегда оставались «народные массы») в ее субъекта, в «акторов», оказывающих влияние на ход событий своими совершенно обыденными действиями и принимающими собственные решения по поводу властных директив, проявляя таким образом «своенравное упрямство» (Eigensinn или Eigen-Sinn), по выражению Альфа Людтке23.
Поясню свою мысль на одном примере. Если бы люди, высланные из родных мест властью Петра Великого на строительство новой столицы, безропотно повиновались его малокомпетентным указам, а не приспосабливались самостоятельно к условиям, осложненным как природными тяготами, так и самим правительством, мы бы никогда не увидели блистательный Санкт-Петербург24. Эта сторона микроистории, безусловно, значима, поскольку она демонстрирует включенность каждого обычного человека в то, что происходит вокруг него, и его конкретную ответственность, а это мало кем осознается. По словам венгерского микроисторика Иштвана Сиарто, «когда вместо того, чтобы описывать карающие системы, которые калечат и убивают людей, микроисторики направляют свое внимание на то, как люди созидают, поддерживают, подтачивают и в конечном счете разрушают системы, они раскрывают особое значение людских действий и ответственности за них и, таким образом, призывают ответственно относиться к будущему»25 (перевод мой. — О. К.). И прекрасные достижения человечества, и его самые позорные страницы, такие, например, как инквизиция, фашизм или сталинизм, рассматриваются не только через вождей и лидеров, как это принято в традиционной «глобальной» истории, но и через деятельность и сознание «маленьких людей».
В последние годы подходы микроистории, которая прочно заняла свое место среди других методов познания прошлого, стали для многих исследователей «общим местом», они используют их без всяких отсылок к источнику. Множество подобных работ в настоящее время появилось не только в области изучения Средневековья и Нового времени, но и применительно к Новейшей истории26. Именно исследования «снизу» жизни в предвоенной Германии показали процессы зарождения нацизма не в верхах, а в низах общества27. «Под микроскопом» изучается и советское общество различных периодов28, особенно его малые социальные группы, например зарубежные специалисты, работавшие на московском Электрозаводе29, или одна, но особого уровня школа в МосквеЗО и — в порядке сравнения — одна обычная в КировеЗ 1. Микроистория придала определенный импульс плодотворному направлению «истории субъективности» советского периода, построенному в основном на письмах и дневниковых записях простых людей32. С. В. Журавлев обращает внимание на огромный потенциал источников советского времени, которые до недавнего времени относились к «третьесортным», но при микроисторическом подходе стали, напротив, первосортнымиЗЗ.
В России микроисторические исследования разных иностранных авторов издаются давно, имена Карло Гинзбурга, Натали Земон Дэвис, Роберта Дарнтона и других хорошо известны отечественному читателю. В Италии в 1981–1991 гг. в издательстве «Эйнауди» выходила книжная серия «Microstorie», которая послужила своеобразной «рабочей площадкой» для итальянских микроисториков. В России подобную роль сыграл альманах «Казус», основанный Ю. Л. Бессмертным. Этот опыт вряд ли сегодня возможно повторить, но от него невозможно и отказаться. Серия «Микроистория» издательства «Новое литературное обозрение» позволит сконцентрировать в едином русле работы данного направления и дать возможность его почитателям следить за новинками в этой области. Книги серии познакомят читателей со свежими микроисторическими исследованиями отечественных авторов, а также при помощи переводов дадут новую жизнь в русскоязычной среде иностранным классическим произведениям.
Е. В. Акельев, М. Б. ВелижевИ снова «Казус»?
Новая книжная серия «Микроистория» не случайно открывается публикацией антологии, посвященной «Казусу». Основанный Юрием Львовичем Бессмертным в 1996 г., альманах об индивидуальном и уникальном в истории стал первой и долгое время оставался единственной «площадкой» для развития микроистории в России. Теперь, после выхода в 2020 г. последнего, пятнадцатого выпуска «Казуса»34, настало время обобщить и осмыслить полученный опыт. С этого и стоит начинать новый виток научной беседы о судьбах и перспективах микроистории в России, чему, мы надеемся, и послужит книжная серия издательства «Новое литературное обозрение». Однако наш интерес к «Казусу» имеет не историографический и уж тем более не «антикварный» характер. Мы убеждены, что исследовательская программа, предложенная основателем и авторами альманаха, далеко не исчерпала своего потенциала. Более того, может быть, именно сегодня она как раз особенно актуальна. Читатель сможет сам составить о ней полное представление, обратившись к включенным в первый раздел нашей антологии программным статьям Ю. Л. Бессмертного, а также предисловию к ним, написанному его дочерью, историком О. Ю. Бессмертной, тщательно воссоздавшей академический и интеллектуальный контекст их появления на свет. Для нас же как составителей важно обратить внимание на основополагающие принципы исследовательской программы создателя альманаха, которые имели важное значение при отборе «казусных» статей, составивших этот сборник.
Здесь, однако, стоит оговориться. Мы отдаем себе отчет в том, что концепция «Казуса» на протяжении 25-летнего существования не оставалась неизменной. Так, М. А. Бойцов и О. И. Тогоева в статье 2007 г., посвященной подведению итогов 10-летнего развития российского альманаха о микроистории, указывали на пятый выпуск как на рубежный: «Очевидно, что наша нынешняя трактовка „казуса" сильно изменилась по сравнению с первоначальной, как изменилось и многое другое в содержании альманаха, начиная с пятого его выпуска. Этот рубеж был задан кончиной Ю. Л. Бессмертного, которая привела к переменам в составе редакции». В другом месте редакторы «Казуса», характеризуя изменение «контента» альманаха, отмечали:
Тема индивида и его девиантного поведения, весьма отчетливая в первых выпусках, теперь, похоже, ушла в тень, в то время как немного больше внимания стало уделяться всевозможным ритуалам, судебным процедурам, знакам власти, пророчествам и вообще экзотическим «странностям». Посмотрим, окажутся ли такие предпочтения временным этапом или же устойчивой тенденцией в эволюции «Казуса», но страницы альманаха, естественно, не закрыты и для совершенно иных сюжетов — они и сейчас присутствуют в немалом числе35.
Альманах продолжал развиваться и в последующие годы, когда им руководили О. И. Тогоева и И. Н. Данилевский. В этой связи мы обязаны предупредить читателя, что в рамках настоящей антологии составители сосредоточились именно на первом этапе развития «Казуса». При этом мы надеемся, что в скором времени появится еще один ее выпуск, посвященный следующим этапам эволюции альманаха.
В первой программной статье Ю. Л. Бессмертный пояснял, что из всей богатой смысловой палитры понятия «казус» редакторы обратили внимание прежде всего на следующие значения: «случай», «происшествие», «событие». Иными словами, данный подход предполагал в первую очередь осознанное наведение исследовательского фокуса на какой-то конкретный случай, происшествие или событие прошлого с целью его детального всестороннего изучения и как возможно более подробного и «насыщенного» его описания. Но «казусы» бывают разные: «случай исключительный, неожиданный или же случай банальный, ординарный; случай как конфуз и случай как образец и т. п.» (с. 54 в этой книге). Из всех возможных «казусов» прошлого наибольшую ценность в рамках интересующей нас исследовательской программы представляют именно
случаи уникальные, исключительные и неожиданные — как для исследователей, так и для самих современниковЗ6. Почему?
Ю. Л. Бессмертный противопоставлял предложенный подход историографической традиции изучения сериальных данных с целью выявления «больших социальных структур, долговременных процессов, глобальных закономерностей», так же как и истории ментальности, игнорировавшей изучение индивидуального и конкретных социальных практик (с. 57 в этой книге). Анализ «типичных казусов» оставляет исследователя на той же самой почве сериальной истории, позволяя лишь получить отдельные примеры заранее известных всеобщих структур и «больших» процессов. Следует отметить, что отличить типичный казус от уникального может только большой знаток того или иного периода истории, ибо зачастую то, что нам сегодня кажется удивительным, для иных времен было типичным, и наоборот. Поэтому найти уникальный казус в прошлом — редкая удача для исследователя.