И издохнувших телесныя ради жизни и срама тленнаго, которая благая восприял, разве вечных мук наследие получил?
аупова<ние> телных воздая<ние> телных и безсумнителных <облегчает, обещает> на будущая благая <упования на Бога> печалная жития. Обесчестен ли быстъ? Но к славе, еже ради терпения на небесех лежащей, взирай. Отщетен ли быстъ? Но взирай богатство небесное и сокровище, еже скрыл ecu себе ради благих дел. Отпал ли ecu отечества? Но имаши отечество на небесех — Иеросалим. Чадо ли отложил ecu?
(Л. 101) Но ангелы имаши, с ними же ликоствуешиу престола Божия, и возвеселишися вечным веселием. И которая благая жизнь <издохнувша тлесныя ради жизни и срама тленнаго кроме восприятия вечныя муки> воскликни. Еже <а> великого солнца и златокованую трубу
(Л. 102) Иоана Златоустаго не воспомянул ли святаго его писания, еже не люто бо есть пасти, люто бо есть, падши, не востати? Так и тебе подобает отпадения своего пред Богом, что до конца впал в печаль, востати борзо и стати крепко, надесно, и уповати и дерзати на диявола, и на ево приключившееся действо крепко, и на свою безмерную печаль дерзостно, безо всякого сомнителства. Воистинно Бог с тобою есть и будет во веки и навеки, сию печаль той да обратит вам <вскоре> в радость и утешит вас вскоре. А что будет и впрямь сын твой изменил, и мы, Великий Государь, его измену поставили ни во что, и конечно ведаем, что кроме твоея воли сотворил, и тебе злую печаль, а себе вечное поползновение учинил. И будет тебе, верному рабу Христову и нашему, сына твоего дурость ставить в ведомство и в соглашение <твое> ему.
(Л 103) И он, простец, и у нас, великого государя, тайно был, и не по одно время, и о многих делах с ним к тебе приказывали, а такова простоумышленного яда под языком ево не ведали. А тому мы, Великий Государь, не подивляємся, что сын твой сплутал, знатно то, что с молодоумия то учинил. Сам ты Божественное писание чтеши и разумееши, како святый апостол вещает о юности: «юность есть нетвердо и всезыблемо основание, и ветроколеблема и удобосокрушаема трость, всюдуобносим помысл, неизвестный путешественник, неискусный снузник, пиянствующий всадник, необузданный свирепеющий конь, лютейший неукротимый зверь, любострасныи огнь, себя поядающий пламень, неистовещееся моря, дивияющее воднение, удобь потопляемый корабль, безчинно движение, неподобно желание, разтленно рачение, неудобь удержано похотение, ярма благаго расторгновение и бремене лехкаго повержение, неведение Бога, забвение самого себя».
(Л. 103а) А он человек малодой, хощет создания владычня и творения рук Ево видеть на сем свете, яко же и птица летает семо и овамо, и полетав доволно, паки ко гнезду своему прилетает <.. >625
(Л. 104) сердцу его Сына слова Божия, воспомянет гнездо свое телесное, наипаче же душевное привязание от Святого Духа во святой купели, он к вам вскоре возвратитца. И тебе б, верному рабу Божию и нашему государеву, видя к себе Божию милость, и нашу государскую отеческую премногую милость, и отложа тою печаль, Божие и наше государево дело совершать, смотря
(Л. 105) по тамошнему делу. А нашего государсково не токмо гневу на тебя к ведомости плутости сына твоего ни слова нет, а мира сего тленного и вихров, исходящих от злых человек, не перенять, потому что во всем свете разсеяни быша, точию бо человеку душою пред Богом не погрешить, а вихры злые, от человек нашедшие, кроме воли Божии что могут учинити? Упование нам Бог, и прибежище наше Христос, а покровитель нам есть Дух Святый. Писано в царствующем граде Москве, в наших царских полатех, лета 7168 марта в 14 день.
От царя, великого князя Алексея Михайловича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца, верному и избранному и радетельному о Божьих и о наших государских делах и судящему людей божиих и наших государевых по правде (воистину доброе и спасительное дело, людей божиих судить по правде!), но более того ж христолюбцу и миролюбцу еще же нищелюбцу и трудолюбцу и совершенному богоприимцу и странноприимцу и нашему государеву всякому делу доброму ходатаю и доброжелателю, думному нашему дворянину и воеводе Афанасию Лаврентьевичу Ордину-Нащокину от нас, Великого Государя, милостивое слово.
Стало нам, Великому Государю, известно, что сын твой попущением Божием, а своей глупостью объявился во Гданьске, а тебе, отцу своему, лютую печаль учинил. И та печаль приключилась тебе от самого сатаны и, полагаю, что и от всех сил бесовских. Изошел от них злой вихрь и возмутил воздух небесный и разлучил, и отторгнул насильно этого доброго агнца яростным и смрадным своим дуновением от тебя, отца и пастыря своего. Да и ты к нам, Великому Государю, в отписке своей о том же писал, что писал к тебе из Царевичева Дмитриева города дьяк Дружина Протопопов и прислал показания посланника от Богуслава Радзивила, а в тех показаниях сообщено про приезд сына твоего в Гданьск.
И мы, Великий Государь, и сами по тебе, верном своем рабе, поскорбели из-за случившейся с тобой сей горькой болезни и злого оружия, прошедшего душу и тело твое. Ей, велика скорбь и туга воистинно! Так уздечка досадно обрывается и колесница плачевно ломается.
Еще же скорбим и о жене твоей, как о живущей одиноко в доме твоем и принявшей горькую ту полынь во утробе своей, и много скорбим о двойном и неутешном ее плаче: первый плач об отсутствии тебя, Богом данного и истинного супруга своего, пред очами своими всегда, второй плач ее — о похищении и разлучении лютым и яростным зверем дорогого единокровного птенца своего, насильно отторгнутого от утробы ее. О злое сие насилие от темного зверя попущением Божием из-за ваших грехов! Воистину превелик и неутешен плач, вне надежды на Бога, обоим вам, супругу с супругою, лишившихся такого наследника, единственного от недр своих, а также утешителя и поводыря старости, и угодителя благородной вашей седине, и по отходе вашем в вечную благодать доброго совершателя поминовений.
Посетовав, призываем тебя воспрянуть от печали, причиненной сыном, и возложить печаль на волю Божию. Не в печаль впадать, а вскочить как олень на источники водные, так и тебе, отстранив печаль, скорее направить внутренний взор на заповеди Божии и со всяким благодарением уповать, так же и Василий Великий [говорит], что благо — на Господа уповать, а не самому по себе размышлять. Предложим же и произносимое дьяконом на Святой литургии: «Станем добре, станем добре, станем право и разумно, в высь ум свой возведя, иначе говоря, свято, чисто и благоразумно, безо всякого сомнения житейского смотреть и ожидать благодати свыше», — поучает [он]. Пригласим же и Василия Великого, ясносиятельного и огнезрачного столпа, его ж глава достигает небес. Что же огнезрачный Василий, как он повелевает о всем благодарить Бога, а не в печали окончательной пребывать?
«Уже ли благодарить, когда привязан, избит, на колесе растянут, очей лишен, благодарить ли, когда томим, когда ненавидящий наносит бесчисленные раны, когда замерзаю от стужи, мучаюсь голодом, к дереву привязан, напрасно лишен детей или даже жены, потерял имущество во время кораблекрушения, попался на море разбойникам или на суше грабителям, ранен, оклеветан, отчаиваюсь, в темнице пребывая? Да, благодарим, а не невоздаянием воздаем! И более благочестиво уповаем! И плакать емеру, а не чрезмерно дозволяется и женщинам, и мужчинам, любящим плакать многослезно; скорбя в печали, немного можно прослезиться, но сделать это безмолвно, а не с протестом, без рыданий, не разрывая на себе одежд или посыпая себя пеплом».
Призовем же Иова праведного, понесшего нашедшие на него и лютотерзаемые скорби. Что же тогда Иов сказал, что еще использовал, кроме того, что непрестанно на устах своих имел: «Буди имя Господне благословенно от ныне и до века!» и, в конце концов, какую благодать воспринял! И тому мы, Великий Государь, весьма удивляемся, что вихря бесовского, слегка нашедшего на тебя, убоялся, а Божию помощь отставил. И то в забвение положил, как в мимошедшее время Дух Святой во святой церкви вас обоих соединил и вместе Тело и Кровь Господню сподобил принять, и уже здесь, на земле, глас нас обнадеживает и не забывает. Тем более душу заблудшую и погибшую может вскоре возвратить на покаяние и привести в прежнее состояние. Зачем в такую великую печаль и во уныние (только веруй и уповай!) чрезмерные ввел себя?
И бьешь челом нам, Великому Государю, чтоб тебя заменить, чтоб твоим затемнением ума, нашему, великого государя, делу на посольском съезде вреда какого не причинилось. И ты от которого обычая такое челобитье предлагаешь? Полагаю, что от безмерной печали. Многих ведь мы знали в бедах нестерпимых испустить слезу не могших, также и других, в губительные страсти впадших, в неистовство или исступление ума, и тех, кто даже в конце концов испустил дух, так как немощные силы их перед тяготою печали преклонились.
Но что же буду делать? Разорву одежду и примусь валяться по земле, и биться, и обмирать, и показывать себя перед окружающими ребенком, от побоев кричащим и дух испускающим? И умершие ради телесной жизни и срама тленного, какую благодать восприяли, разве что вечных мук наследие получили? А уповающих, воздающих и не сомневающихся в будущей благодати облегчается печальное житие. Обесчещен ли ты? Но на славу, уготованную ради терпения, на небесах лежащую, взирай. Понес ли убыток? Но взирай на богатство небесное и сокровище, которое собрал себе благими делами. Лишился ли отечества? Но имеешь отечеством небесный Иерусалим. Чадо ли утратил? Но ангелов имеешь, с ними же будешь ликовать у престола Божия, и возвеселишься вечным веселием. И «какая благая жизнь!» — воскликнем же.
Иоанна Златоустого не воспомянул ли, святого его писания, что не страшно пасть, страшно, упав, не встать? Так и тебе подобает на отпадение свое перед Богом, так как ты полностью впал в печаль, встать быстро и стать прочно, надежно, и уповать, и дерзать на дьявола и на его действия крепко, и на свою безмерную печаль дерзостно, безо всякого сомнения. Воистину Бог с тобою есть и будет во веки и навеки. Эту печаль Он да обратит вам в радость и утешит вас вскоре.