– Да-да-да, да! – быстро ответил Фёдр, и Лекс заметил, как он показал санитарке кулак.
За спиной показал, но Лекс увидел, поскольку стоял немного сбоку.
– Да, конечно! Казю и всех остальных сейчас заберут в больницу, где уже решат, что с ними делать дальше. А вы пока идите в склеп и ждите меня там. Договорились?
– Не договорились! – возразила Тик-Тик. – Я хочу посмотреть на процесс. В конце концов, я имею на это право. Мне надо курсовую писать по вашему кладбищу. Как я могу пропустить такой момент?
– А мне вообще все это сильно не нравится, – нахмурился Лекс. – Допустим, Казя монстр и с ней надо разбираться. А Стасю за что?
– Она разваливается, вставать уже не может.
– А Маню за что в больницу?
– Так он же маньяк!
– А Склепа за что?
– Сообщник. Все знал и молчал.
– А Игната за что?
– За то, что он сдублил живую корову, воспользовавшись дырой в куполе, – ответила за Фёдра санитарка. – А от тухлого молока развалились Таня и Алинка.
– Значит, в развале Тани не Казя виновата? – удивился Лекс.
– А разве Алинку не ветер разнес в клочья? – удивилась Тик-Тик.
– Ой, всё, мне это надоело! – психанула вдруг санитарка. – Ветер, говоришь? Хочешь еще раз посмотреть? Да запросто. Мне давно твой дружок глаза мозолит, нежить спокойно не дает.
– Тамара, стой! – закричал Фёдр, но поздно.
Халат санитарки взвился двумя крылами, тело поплыло, закручиваясь, и вот уже на его месте образовался смерч.
– Лекс, беги!
– Тамара, прекрати!
– На помощь!
Убежать от смерча невозможно, будь ты хоть человеком, хоть мертвяком… Да хоть кем. Белый вихрь метнулся в сторону Лекса. И хотя Фёдр попытался встать на его пути, подняв руки и загородив своим телом, вихрь лихо обогнул здорожа, задев его и бросив на колени, словно тряпичную куклу.
Спустя мгновение закрывшую в ужасе глаза Тик-Тик осыпало кусками распавшегося тела. Куски были ледяные, острые.
– Все кончено, – сказал кто-то. – Можете открыть глаза.
Тик-Тик открыла. Ей казалось, она умерла во второй раз. Она подумала, что больше не имеет смысл нежить. И еще подумала, что ее сейчас тоже… Так… Но это будет даже хорошо. Наверное.
Лекс стоял, где стоял. Осторожно смахивал с себя осколки.
Фёдр сидел на земле, обхватив голову руками.
Казя, Маня, Игнат, Склеп и Станислава по-прежнему находились в сферах.
А напротив Тик-Тик стоял Мельтиат и какой-то незнакомый Тик-Тик юноша.
– Я понял, что следует немедленно вызвать представителя Небесной Канцелярии для проверки, – сказал Мельтиат. – По тому, что вы рассказали, было ясно, что дело нечисто.
– Теперь все позади, – добавил юноша. – Бывшую жену Фёдра, Тамару Петровну, прикидывающуюся санитаркой, мы взяли с поличным. Все остальные неживы, все в порядке. Подробности вам расскажет Мельтиат Исаакиевич. А у меня есть еще одно небольшое дело. Точнее, два.
Шар, в котором дрых маньяк Маня, рассыпался, и Маня захлопал глазами и заозирался, не понимая, что происходит.
– Вы согласны быть новым здорожем Подпущинского кладбища? – спросил юноша.
– Я? – удивился Маня. – Но я же мань… Согласен!
– Отлично! Держите значок, остальное я вам объясню и покажу позже. Пока только проследите, чтобы ваша баба Стася попала в больницу – в настоящую больницу! Кассимира Павловна поможет ее туда доставить. Вашу ворожею можно подлечить и вернуть к полноценной нежизни.
Юноша наклонился к Фёдру:
– Вас забрать или у вас другие планы?
– Д-д-д… другие, – покачал головой Фёдр. – Я отправлюсь в родовое гнездо. Моей жены больше нет, а дети и внуки… Могу я?
– Это ваш выбор, – кивнул юноша и исчез.
Вместе с ним рассыпались и сферы вокруг.
– Мне надо выпить, – категорически заявила Тик-Тик. – Немедленно! Водки. А лучше чистого спирта. Но можно и просто воды.
Глава 25Декабрьские посиделки
Санитаров для Стаси вызывать не стали. Переправить ее в больницу поручили… Отгадайте, кому?
Угу.
Как ни странно.
И Небесная Канцелярия это одобрила!
Вряд ли Кассимире Павловне удалось бы без помощи Кузи доставить едва неживую ворожею Станиславу Острожину в больницу. Но Кузя не подкачал, даже морковки не потребовал, только деловито произнес:
– Держи покрепче свою старушенцию, да глаза не разожмуривай. Погнали.
«Нет такого слова – разожмуривай!» – только и успела подумать Казя, как зай приказал:
– Разожмуривай уж, не стой столбом, прибыли!
Казя осторожно приоткрыла глаза и в метре от своего лица обнаружила доктора. А за ним еще одного. И еще.
Стасю переместили на каталку и увезли в неизвестном направлении.
– Она будет нежить? – робко поинтересовалась Казя, провожая глазами каталку.
– Скорее всего, да, но раздавать обещания не люблю, – ответил один из врачей, а может медбратьев. – Для нас этот случай представляет особый интерес. В нашей практике еще не было отравления молоком протухшей полуматериальной коровы. Будем исследовать. Можешь остаться и принять участие.
Но Кассимира вежливо отказалась. Ей не терпелось попасть на родное кладбище и выяснить все подробности. Что было, как было, кто виноват и что делать – вечные русские вопросы.
– Понимаю, – кивнул врач. – Еще увидимся.
«Надеюсь, что нет!» – подумала Казя.
Печати все исчезли, и вернувшаяся домой Казимира обнаружила веселую суету на кухне кафе «Казя и Кузя». Лекс колдовал над кофемашиной, Тик-Тик жарила лепешки. Повара из обоих получились никакие, о чем свидетельствовал чад и клубы пара.
– Подгорают! – пожаловалась Тик-Тик.
– Переливается, – обжигаясь и прыгая вокруг машинки, посетовал Лекс.
– Идите наверх, сейчас исправлю.
– Как там Стася?
– Не знаю пока, вроде бы вылечат… Эй, у тебя масло на огонь течет! Так, ушли все. Я сама.
Лекс и Тик-Тик не заставили себя упрашивать и умотали накрывать на стол.
Вскоре вся компания восседала за сдвинутыми столиками. Маня в дикого покроя сюртуке-лапсердаке, на лацкане которого красовался бейджик, сообщающий о том, что он здорож. Игнат в обычном своем ничем не примечательном наряде, слегка осунувшийся и грустный. Склеп Иванович в неизменной красной футболке под строгим костюмом-двойкой. Лекс, облаченный в хипстерский свитерок и светлые джинсы, не доходящие до щиколоток; длиннющий любимый шарф в стиле «Доктора Кто», в котором его похоронили, также наличествовал. Наряд Тик-Тик отличался особой легкомысленностью, а яркий сарафан-разлетайка на тонких бретельках никак не соответствовал зимнему сезону; на ногах у нее, впрочем, были крепкие черные ботинки, из которых торчали кремовые шерстяные носки.
Казя водрузила в центр стола блюдо с лепешками и только тут, оглядев собравшихся, осознала, что все еще одета в сиреневый халатик.
– Это меня Кузя переодел, когда я мерзла, – объяснила она. – Я сейчас, я мигом. Кузя! Кузечка, переодень меня обратно, зайка!
Кузя не отзывался. Пришлось спускаться в подвал и идти по подземному проходу к гардеробной.
Наконец, все уселись, а Маня торжественно встал:
– Нас осталось мало, и первый бокал я предлагаю выпить в память о тете Тане.
– И обо всех, кого нет сейчас с нами, – добавил Склеп.
Все загалдели:
– Я за Фёдра пить не буду!
– А за Тамарку ни за что не буду. Тварь она!
– Я за нее и не предлагал, вы что!
– Стася не с нами, но она ж неживая, выкарабкается! Отдельным тостом!
– А Алинка как, она где?
Выпили отдельно за Таню.
– Что с Алинкой? – повторила вопрос Казя.
Выяснилось, что Алинка, получив чудовищный удар от Тамарки-санитарки, не исчезла полностью, а стала бестелесным синим ветром, которые все это время пытался помочь сокладбищникам.
– Это тот самый ветер, которого мы с Тик-Тик испугались, когда пытались проникнуть на кладбище, а двери были запечатаны Фёдром, сообщником своей бывшей женушки-преступницы.
Казя ничего не поняла, поэтому всю историю, от начала до конца, Лексу пришлось рассказывать заново. Склеп, Игнат и Маня слушали по второму кругу и время от времени вставляли свои реплики. В конце даже поспорили, обсуждая вопрос, куда исчез синий ветер Алинка. Где она теперь? Ловец из Небесной Канцелярии ее не трогал, на этом настаивал Маня. Да, но где она тогда? Никто не знал.
В голове Кассимиры по-прежнему болталась окрошка из горы свалившихся на нее фактов, и вопросов оставалось море разливанное.
– Так Тамарка в итоге ненастоящая санитарка была?
– Нет, конечно! Фёдр вообще ни разу санитаров на наше кладбище не вызывал. Вызывал Тамарку. И нам врал, что она в больнице якобы работает.
– А как вы повелись-то?
– Да откуда нам знать было! Он здорож, лицо официальное. Ну, вызвал. А она такая, вьють – вихрем налетела. Вьють – в белом халате. Чем не санитарка?
– В больших кирзовых сапогах, да оба левых… – пробормотала Казя. – Чего она такой идиотский образ выбрала, если уж научилась менять внешность по своему желанию?
Оказалось, образ легче всего принять такой, какой есть уже в головах других нелюдей. А Склеп песенку про санитарку несколько раз пел, и остальные подпевали.
– Коллективное метафизическое сознание ей в помощь… Так как-то… – вздохнул Склеп. – Мы поначалу не знали, что она стервоза и дрянь. Мне она помогла под склепом зал обустроить. Я даже благодарен ей был. Она первое время часто к Фёдру наведывалась. Раз в год уж точно, в полнолунные осенние дни, когда можно это самое и не сливаться…
– Что «это самое»? В смысле «не сливаться»? – не поняла Казя.
Ей объяснили.
– И про дыру в куполе это она мне подсказала, – признался Игнат. – Мне самому и в голову не пришло бы ходить и ощупывать купол. Таня, Танечка… Эх, повернуть бы время вспять!
Увы. Хоть в По-Мире время и течет невесть каким образом, повернуть его вспять и тут невозможно.
Помолчали.
– Если бы я был на месте Фёдра, – сказал Маня, – я бы все ее художества давно пресек. Сообщил бы в Небесную Канцелярию.