— Вот, — сдавленно крикнула Сесилия, вытаскивая кредитную карту и бросая ему. Карточка приземлилась на зеленый газон. — Забирай ее! Я не хочу…
Ян немного помедлил, прежде чем поднять ее.
— Она может понадобиться тебе, в крайнем случае.
Будто смерть их дочери не была крайним случаем…
Сесилия решительно покачала головой. Она скорей умрет, нежели воспользуется его картой.
Ян посмотрел на карточку и провел пальцем по буквам, которые складывались в имя — Сесилия Рэндалл.
— Я пришел сюда не для того, чтобы забрать твою кредитную карточку.
— Отлично, но теперь она у тебя есть, — в запале ответила Сесилия, отказываясь смотреть на него.
Ян молчал. Проходили долгие минуты.
— Прости, Сесилия, — наконец прошептал он.
— За что на этот раз?
Наступила еще одна пауза.
— Меня не будет шесть месяцев, — пробормотал Ян. — Я бы очень хотел, чтобы мы уладили дела с этим разводом до моего отплытия, но…
Они уже так много раз проходили через это.
— Я бы хотел уплыть без дурного осадка от наших конфликтов. Я знаю, что ты больше не хочешь быть моей женой, но сейчас мы ничего не можем сделать с этим.
— И каково твое предложение? — спросила Сесилия язвительно.
— Черт, Сесилия, ты слышишь меня? Именно этого ты хочешь? Хочешь, чтобы именно так обстояли дела? Я пошел за тобой, потому что думал… надеялся, что есть шанс закончить на дружеской ноте.
— Разводы никогда не бывают дружественными.
— Ты права, но тебе это доставляет удовольствие?
Не доставляло. И Сесилия знала, почему он пришел.
Через несколько дней Ян отправится в море, и он хотел уехать без давящего комка в горле.
— Пока, Ян, — мягко ответила она. — Пусть все пройдет удачно.
Он нахмурился, будто на самом деле не зная, стоит ли ей доверять.
— Ты на самом деле этого хочешь?
Сесилия кивнула.
— Я не хочу ругаться и никогда не хотела. Плыви со спокойной душой. Когда вернешься, мы разберемся со всеми юридическими вопросами.
— Спасибо тебе. — Его облегчение было явным, а взгляд смягчился, когда Ян развернулся, чтобы уйти.
Сесилия наблюдала, как силуэт мужа исчезает в тумане, и смотрела до тех пор, пока могла различить его темную фигуру.
А потом она закрыла глаза и представила, как могла бы пойти их жизнь, если бы была жива Элисон. Она бы стояла с другими женами моряков на пристани, Ян поцеловал бы на прощание сначала ее, потом Элисон и снова Сесилию. После он бы поспешил на авианосец, а она держала бы в объятиях дочь и поднимала ее маленькую ручку, чтобы Элисон могла помахать отцу на прощание. Вместо этого они прощались друг с другом, стоя над могилой дочери.
Джастин избегала матери все выходные, и не без причины. Как только они встречались, Оливия начинала критиковать Уоррена. Не открыто, намеками, но все равно делала это. Например, Оливия припомнила некоторые слухи о его бывших женах, которые ей будто бы довелось узнать. Или начинала рассказывать о тех или иных проблемах в домах, которые построила его компания.
По мнению Джастин, тот факт, что она встречается с Уорреном, не касался ее матери. Хорошо, он был на несколько лет старше. И она признавала, что его репутация не была превосходной. Но были вещи, о которых ее мать и остальные не знают, да и никогда не узнают. Уоррен доверял ей, и его доверие много значило для нее.
Вторая причина, по которой Джастин избегала мать, был ее брат Джеймс. Год назад он, не обсудив с семьей свое решение, отправился служить на флот и в результате впервые оказался вдали от дома. Он скучал по семье, и их мать беспокоилась о нем. Сейчас ее младший брат принял еще одно жизненно важное решение и возложил на Джастин обязанность рассказать об этом семье.
— Скажи ей за меня, — умолял он, и из-за своей любви к нему Джастин глупо согласилась.
И теперь столкновение было неизбежным. Утром в понедельник Джастин почти решила позвонить бабушке и сделать так, чтобы новость рассказала Шарлота. Джастин даже взяла в руки телефон и набрала номер. Но после первого гудка положила трубку, обзывая себя трусихой.
Весь день она с трудом сосредотачивалась на заявках на получение ссуды и на собрании персонала — Джастин работала менеджером в местном отделении Первого национального банка. И у нее было много обязанностей. Джастин вздохнула — она знала, что сама должна рассказать все матери, как только представится такая возможность.
После работы Джастин сразу направилась из банка в дом на 16-й Лайтхаус-Роуд, где жила ее мать. Она и сама жила здесь, пока десять лет назад не уехала в колледж. Джастин возвращалась сюда на короткие промежутки времени. Это место всегда было для нее домом, в отличие от иных ее пристанищ. Каждый раз делая поворот на дороге и поднимаясь вверх, Джастин испытывала ощущение, которое не чувствовала ни в одном другом месте, где жила последние десять лет.
Джастин припарковалась возле парадной двери. Ее мать, должно быть, смотрела в окно, когда подъехала дочь, потому что открыла дверь, как только Джастин начала подниматься по ступеням на крыльцо.
— Милая, — сказала Оливия, протягивая руки для объятия. — Это приятный сюрприз.
Джастин выдавила улыбку.
— Ты как раз на ужин.
Джастин никогда не могла понять, почему Оливия так старается накормить ее. То же самое делала и бабушка. «Наверное, материнство предполагает стремление заботиться», — предположила она. Хотя ей уже не требовалась забота. По крайней мере, подобного рода.
— Отлично, — ответила Джастин, не проявляя, однако, особого энтузиазма. Ее желудок уже содрогался.
— Тебя что-то беспокоит? — посмотрела внимательно на дочь Оливия.
Радар! Джастин готова была поклясться, что у ее матери есть радар.
— Почему бы нам не выпить чаю? — предложила Джастин.
— Ты ведь не беременна? — застыла Оливия. — Господи, не говори мне, что ты собираешься замуж за Уоррена!
— Мама, просто сделай чай. И нет — я не беременна.
— Слава богу.
Ее облегчение не могло быть более очевидным. Неужели она не понимает, как оскорбительна ее реакция?
Оливия прошла на кухню, и Джастин последовала за ней.
— Это было грубо с моей стороны, милая. Прости! — сказала Оливия, ставя на плиту чайник. После чего она вздохнула. — Ты знаешь, что я думаю об Уоррене.
Джастин не требовалось напоминание.
— Но ты, кажется, наслаждаешься его обществом, и важно только это.
Джастин не ответила на не совсем полноценное извинение матери. Какой смысл? Да, ей нравился Уоррен, но она не была слепа и видела его ошибки. Самым обаятельным в нем был возраст. Джастин любила мужчин старше себя. Они были решительными, уверенными и надежными. Она не намеревалась иметь детей и искала зрелых отношений. Мужчины ее возраста казались Джастин безответственными подростками.
Оливия налила чай и поставила две чашки на обеденный стол.
— Хорошо, — сказала мать, когда они обе сели. — Если ты не беременна, тогда в чем дело?
Джастин проигнорировала вопрос и попробовала чай.
— Я говорила с Джеймсом на прошлой неделе.
— Как у него дела? — Оливия отрешенно посмотрела на дочь.
— Мне показалось, что его голос звучит хорошо.
— Хорошо?
— Счастливо, — поправилась Джастин.
— У него появилась новая девушка?
Она не могла поверить, что ее мать не может ничего понять.
— Не совсем.
— Он встречается с той же девушкой, что и раньше? Селиной? Сейчас я не могу вспомнить ее фамилию.
— Солис.
— М-м-м. Каждый раз, когда Джеймс упоминал о ней, они ругались то по одному поводу, то по другому.
— Сейчас у них все хорошо, — проговорила Джастин, пытаясь не засмеяться — Оливия казалась абсолютно недогадливой.
— Я рада слышать это.
— Да, мам? — давила Джастин.
— Конечно, я рада. — Оливия помедлила. — Ты пытаешься сказать мне, что Джеймс и Селина помолвлены?
— Нет, я здесь, чтобы сказать — они женаты.
— Женаты? — Оливия быстро вскочила со стула, а затем так же стремительно села обратно. — Женаты? И даже не сказали мне? Не сказали ни слова?
— Джеймс боялся твоей реакции.
— Ему следует куда больше опасаться, что я скажу теперь, — сурово проговорила Оливия. — Почему он так подумал? А как семья Селины? Это было для них таким же шоком?
— Очевидно, нет.
— Что ты имеешь в виду?
— Отец Селины настаивал, чтобы они венчались в костеле.
— Но Джеймс не католик.
— Он обратился.
Джастин видела недоумение в глазах матери и понимала, что она с трудом принимает новости. Сын, которого она растила протестантом, внезапно стал католиком.
— Должно быть, он очень сильно любит ее, — задумчиво проговорила Оливия.
— Думаю, да.
— Значит, другими словами, мой сын и эта молодая девушка, которую я не видела ни разу, поженились по традициям католицизма и ни слова не сказали никому из пашей семьи?
— Да, — подтвердила Джастин.
— Почему?
— Джеймс хотел, чтобы вы с папой были там. — Джастин на мгновение затаила дыхание. — Но он боялся, что вы не одобрите этого.
— Господи, почему? Потому что Селина — латиноамериканка? Джеймс, должно быть, плохо нас знает.
Джастин пожала плечами. Она не была согласна с тем, как поступил брат, но сейчас слишком поздно что-то менять.
— Когда я познакомлюсь с ней?
— Мам, это еще не все.
Оливия поставила чашку обратно на блюдце.
— Селина беременна?
— Наконец-то, мам. Тебе потребовалось слишком много времени, чтобы догадаться.
— Я сама говорила с Селиной, — радостно проговорила Джастин. — Похоже, она довольна. Джеймс с ума сходит по ней, и я уверена, что она будет хорошей женой.
— Как давно? — Мать выглядела не настолько уверенной, как Джастин.
Это и была самая худшая часть.
— Ей рожать через четыре месяца.
— Четыре месяца, — эхом отозвалась Оливия. — Я буду бабушкой через четыре месяца?
— Похоже на то.
Ее мать не проговорила ни слова следующие несколько минут, затем ее глаза заблестели, и Джастин поняла, что Оливия вот-вот заплачет.