Но лицо директора было непроницаемо; не выдавая никаких чувств, неподвижно смотрели и глаза.
— Тут из района интересовались Арендарчиком. Надеюсь, у него все в порядке?
— А если нет?
— «Если бы, да кабы, то во рту росли б грибы», как говаривали наши предки, только мы во все эти чудеса не верим, — принужденно засмеялся генеральный. — Ты один там?
— Один.
— Помощь не понадобится?
— Нет, обойдусь, я уже заканчиваю.
— Это хорошо, — кивнул генеральный. — Сам знаешь, ревизия всегда создает нервозную обстановку на предприятии, отрывает людей от обычной, нормальной работы, отвлекает от выполнения хозяйственного плана. Но с Арендарчиком проблем наверняка не возникнет. В прошлом году мы вручили им переходящее красное знамя. Лучшее предприятие в нашей системе экспериментальных объектов.
— Да, я знаю, мне об этом говорили. Лучшее, образцовое предприятие.
— Я рад, что и другие придерживаются того же мнения. — Директор встал и, прощаясь, пожал ему руку. — Успехов тебе, товарищ Морьяк. Закруглишься — и объявись у меня. Мое предложение остается в силе.
Ян нетвердой походкой вышел из кабинета. Еще чуть-чуть — и он выложил бы генеральному директору свои сомнения. Но когда тот сам заговорил об Арендарчике и его фабрике, Ян вовремя сообразил, что оказался в ситуации куда худшей, чем предполагал. Поначалу история с Арендарчиком казалась ему дилеммой между его личным отношением к старому университетскому товарищу и обнаруженной нечистой игрой цифровыми показателями. За парадным фасадом фабрики кухонной мебели крылось немало махинаций. Перевыполнения плана, за которое полагались щедрые премии, по существу, не было, а были всего лишь ловкие трюки, умелое использование неточностей в предписаниях, расчет на слепую веру в непогрешимость образцовых статистических отчетов, поступавших с фабрики. Арендарчика нельзя даже отнести к тому типу руководителей, которые, действуя на свой страх и риск, предлагают новшества и от их начинаний остаются хоть какие-то результата. Ничего этого не было. Арендарчик сразу предстал перед Яном как самый заурядный мошенник, который сознательно блефует и делает ставку на то, что никто ничего не откроет, ни до чего не докопается. А он, Морьяк, взял и докопался. «Всё, дорогой мой, твоя игра кончена, — скажет он ему прямо. — Я поймал тебя за руку». А хватит ли у него смелости сказать это? Надеюсь, я не всю ее растерял, осталось немного. И вообще я смелый, до сих пор ничего не затаивал. Всегда резал правду в глаза. Да и какое я имею право утаивать ее? Ради кого и чего должен ее скрывать? Ради генерального директора, мысленно еще сжимавшего в руках древко знамени, которое вручал в прошлом году Арендарчику?
— Ну что? — испытующе посмотрел на него Каган, когда Ян зашел за портфелем.
— Я возвращаюсь, — сказал Ян.
— Он велел тебе вернуться?
— На дневной поезд уже не успею.
— Покажи, что ты там обнаружил.
— Опять придется провести ночь в поезде, — вздохнул Ян, открывая портфель, и протянул шефу папку с предварительными набросками акта. — Ночные поезда стали для меня каким-то роком.
— Не огорчайся. Когут — человек настроения, но больше всего дорожит своим креслом.
«Други мои, — Ян словно услышал голос директора. — Дорогие мои сотрудники! Во-первых, я всех вас люблю. Для меня большое счастье и в то же время великая честь отпраздновать вместе с вами этот торжественный день. Вы проделали огромный объем работы. А кому мы должны выразить за это благодарность? Всем вам и каждому в отдельности. Я всех вас готов расцеловать. Чему вы смеетесь? Да, и вас, девчата. Или вы отвернетесь? Увы, конечно, я далеко не ваш идеал, вам бы кого помоложе, ясно. Товарищ Арендарчик, я тебе завидую. Эх, мне бы твою фабрику, где работают самые красивые девчата и к тому же пользующуюся такой славой. Чего смеетесь? Это у фабрики такая слава, не у вас, девушки. Но вы неотделимы от фабрики и от ее славы. Как говорится — сочтемся славой, ведь доброй славой не грех и поделиться, не правда ли? Короче, я вас благодарю. Я не писал своего выступления заранее, сделал лишь кое-какие заметки. Черт с ними, с речами. Выпьем же! За успехи! За наши дальнейшие успехи, други мои!» Он поднял бокал и, довольный собой, сел. Сказал, как надо. По-простецки, по-человечески, без всяких там формальностей. Арендарчик выпил до дна и замахал знаменем. Зал захлопал. За столом президиума все встали и тоже захлопали. Арендарчик махал знаменем…
— Ладно, раз такое дело, заеду домой, квартиру проветрю, — сказал Ян. — Три недели не был дома. Надеюсь, никто ко мне не залез за это время. Да если б и залез, взять там нечего. Деньги я кладу на книжку и держу при себе. Золотом и драгоценностями пока не обзавелся.
— Я за свое кресло не дрожу, — вернулся к прежней теме Каган. — Скоро отправлюсь ка пенсию. Неизвестно, кто его займет после меня.
…Тогда, при вручении знамени, произошел казус, о котором Ян слышал в Управлении. Аплодисменты смолкли, в зале уселись. Сели и за столом президиума, а Арендарчик, не выпуская знамени из рук, направился к трибуне, чтобы выразить благодарность. Генеральный же, нечаянно оттолкнув свой стул ногой назад, сел мимо. Падая, он дернул зеленое сукно со стола и побагровел, предвидя взрыв смеха, но никто даже не хихикнул. «Ну, знаешь, милый, — прошипел он своему соседу, — им оказался Матуш Лемеш, — подобные шуточки я попросил бы приберечь для другого случая». — «Что вы, никто и не думал шутить. Просто стул у вас отъехал немного в сторону». — «В следующий раз прибейте его к полу!» — «Приколотим как Иисуса Христа на крест!» Тут наконец генеральный рассмеялся. Страх, неожиданность и неопределенность — под стол я падаю, что ли, о господи! — конфуз и смущение сменились вдруг судорожными припадками смеха. «Я вам чуть скатерть не стянул на пол. Столько бутылок свалилось бы!» — «Не страшно, у нас есть в запасе», — успокоил его Матуш Лемеш…
— Что ты об этом скажешь? — Ян испытующе посмотрел на своего шефа.
— Не хотел бы я оказаться в твоей шкуре. — Каган вернул ему папку с конспектом заключения. — Но не трусь. Я никогда не отступал. Если знал, что прав, не отступал.
«А сам который месяц твердит об уходе на пенсию, — подумал Ян. — Почему? Устал? Конечно, как не устать. Все мы бежим свою дистанцию, придерживаемся отмеченного пути, но наступает миг — и заколет вдруг в боку, ноги нальются свинцом. Где финиш? За той вон вершиной, что загораживает горизонт?.. Надежда обманчива, потому что в момент, когда перед нами откроется широкая панорама, ровное пространство земли словно взволнуется и на пути бегуна опять вырастает гора! Бегун еле передвигает ноги, считает каждый шаг, прислушиваясь к бешеному стуку своего сердца; мы достигаем финиша, когда силы уже на исходе, и нас уносят с дорожки; но ведь и это еще не конец. Кто подытожит все, преодоленное нами, наши поединки с собственной волей, наши решения не уступать добровольно, не сдаваться, не упасть? Нет, до последнего вздоха не сойти с дистанции, до последней минуты не стать помехой на пути тех, кто бежит рядом с тобой; бороться и пасть с честью — видимо, в этом смысл нашего бесконечного марафона; правда, все мы выступаем при одинаковых условиях, только кто заставит всех придерживаться одинаковых правил?!»
7
В квартире пахло затхлостью. Ян открыл окно и бросился на диван-кровать. Сказывались усталость и бессонная ночь в общем вагоне. Лишь сию минуту он сообразил, что толком не ел, потому, возможно, шумит в ушах и гулким стуком отдается в висках. «Я выдохся, как тот бегун, — подумал он. — Выспаться бы как следует, забыть обо всем, отвлечься. Хочу чуточку отдохнуть». Но сон не приходил. Ян встал, принялся распечатывать вынутые из переполненного почтового ящика конверты. Это были счета, квитанции, рекламные листовки. Неведомо почему книжный магазин, что напротив его дома, послал ему списки книг с призывом принять участие в лотерее. «Купив на пятьдесят крон книг, можете выиграть „шкоду“». Ему машина ни к чему, он о ней и думать не думает. Равно как и о мебельном гарнитуре, который значился вторым выигрышем, да и о телевизоре тоже. Квартира у него обставлена, телевизор, правда, не самой последней модели, но еще нормально работает, с какой же стати просто так тратить пятьдесят крон? Интересные книги он покупал без всякой лотереи. Не иначе на него обратила внимание та блондинка, продавщица; видела, как он входил в подъезд своего дома, взяла на заметку, и он оказался в списке, кому были разосланы рекламные призывы. Что же, она обратила на него внимание исключительно как на покупателя? Может, зайти в магазин и купить что подвернется? Любую книжку, проверив заодно, как реагирует на него блондинка. «Чем могу быть полезна?» — услышит он вкрадчивый голос. «Мне бы расписание поездов». — «Расписание?» — «Да, сегодня вечером я уезжаю, хотелось бы уточнить время отправления поезда». — «Но мы не торгуем расписаниями, — изумится блондинка. — Спросите в газетном киоске». — «Что же тогда купить у вас?» — «Смотрите, пожалуйста, выбирайте», — и подаст ему те самые рекламные листочки, какие он уже получил по почте. «Извините, это вы мне уже присылали». — «Я?» — «А кто же?» — «Может быть, просто наш магазин?» — «Хорошо, пусть будет магазин». — «С помощью проспектов вам легче будет выбрать себе книгу». — «А почему вы послали их именно мне?» — «Мы разослали всем, кто живет в нашем квартале». — «Всем?» — «У нас проходила практику одна студентка, она переписала адреса всех жителей квартала». — «Значит, это были не вы?» — «Нам тоже надо как-то выполнять план… Что же предложить вам почитать?» — «Сегодня я ничего не присмотрел, вы уж не сердитесь, я уезжаю вечерним поездом, неохота портить себе глаза. В вагонах ужасное освещение». — «Что ж, заходите в другой раз».
Нет, нечего ходить в магазин. Потому что визит так вот и кончится, зачем же строить иллюзии насчет того, что блондинка положила на него глаз? Уж лучше тешить себя втихомолку выдумками, воображать невесть что, никто не осмеёт твои бредни, никто про них не узнает, им не суждено соприкоснуться с действительностью.