— Уйти?
— Мое заявление об уходе на пенсию приняли, — объяснил шеф, и глаза его странно блеснули.
— Ты подал его добровольно?
— Дочь у меня взрослая, — продолжал Каган. — Проживу на пенсию. Время от времени буду где-нибудь работать. Не ради денег, просто чтоб не скучать дома.
— Что же ты собираешься делать? Пойти в ночные сторожа?
— Слушай, дорогой мой, — Каган встал, — я должен передать дела. Ты займешь мое место. Решение уже есть. Вот ключи.
Он положил на стол связку ключей с цветными бляшками.
— Погоди, я ничего не понимаю, — остановил его Ян. — Меня долго не было, но ведь никогда и речи не шло о том, что отдел перейдет ко мне.
— Ревизию у Арендарчика я закончил за тебя, — объяснил Каган. — Ты проделал огромную работу. Не уступил и все выполнил профессионально. А отдел контроля и ревизий, естественно, должен возглавить человек, который не боится правды.
— Ты ведь тоже ее не боялся.
— Не боялся. Правды и не надо никогда бояться. Или надо? — Он засмеялся. Пожалуй, Ян впервые видел его смеющимся. Каган встал. — Я веду себя невежливо. Сижу за твоим столом.
— Постой, я же еще не принял дела. Это раз, а потом — все зависит не только от тебя.
— Разрешишь мне позавтракать здесь? Я диабетик, ты знаешь, приходится есть регулярно. Не обидишься?
— Ешь на здоровье.
Каган достал из портфеля салфетку, постелил ее, из полиэтиленового пакета вытряхнул хлеб с ветчиной.
— Я ем немного, зато часто.
— Приятного аппетита.
— Доложись генеральному. Он тебя ждет.
— Ладно, — кивнул Ян и сообразил, что действительно неудобно пялиться на старика, как он торопливо жует, лучше уйти. — Не стану тянуть с визитом. Пойду к нему.
Он вышел в коридор. Давненько не был он в Управлении. Э, да тут сделали ремонт — покрасили стены, постелили новые ковры. Резко пахло краской, плотный коричневый ковер, не успев обмяться, скрипел под его шагами, как свежевыпавший снег.
— Привет, болящий. — Секретарша протянула ему руку. — Вы не представляете, как мы переживали, узнав о вашей болезни.
— Ничего серьезного, — небрежно проронил Ян.
— Но кофе я не решусь предложить вам.
— Да, лучше не стоит. Мне надо к генеральному. Каган послал.
— Каган вас послал? — засмеялась секретарша. — А с какой стати Каган вами распоряжается?
— Да ну вас. — Ян посмотрел на ее загорелое лицо. — В отпуске были?
— Одни в больнице, другие в отпуске, разница небольшая — те и другие отлеживают бока.
— Генеральный занят?
— У него посетитель. — Она помолчала и добавила: — Но давно уже, так что подождите.
Он присел на стул у ее стола и взял газету.
— Верите ли, ни разу не читал газет за все это время!
— Как и я, — улыбнулась секретарша. — Предпочитаю загорать, а не читать.
— У нас что-нибудь происходило? Интересное?
— Как видите, прошел ремонт.
— Что еще выдающегося?
— Мир по-прежнему вертится вокруг своей оси, разве это не замечательно? — оживленно сказала она. — А вот вы везунчик!
— Это в каком смысле?
— Вы даже не представляете, как вас пробивали!
— Куда?
— Ну, на заведующего.
— Кто пробивал?
— Все придумал Штефан Каган и настроил парткомитет. А потом и наверху согласились. Генеральный сперва брыкался, но понял ситуацию, смирился.
— С чем смирился?
— Что вы тянете не с ним.
— Вы все время говорите загадками.
— Точно. Я получила солнечный удар и заговариваюсь. Все. Я ничего вам не говорила, вы ничего не слышали. Вам тоже не мешало бы поехать погреться на солнышке.
«Солнце, конечно, замечательная штука, — подумал он. — Когда тащишься по неровной матушке-земле, приятно бывает подняться повыше, на гору, — да, скажешь себе, теперь ты на несколько шагов ближе к солнцу, а оно все видит, освещает на земле каждый уголок, оно мудрое и всесильное, перед ним ничто не укроется».
— …я знаю, вашему отцу пришлось расстаться с армией, — с ходу выложил Гараба, навестив его в больнице. — Я все про вас знаю.
Он уселся на постель, смяв свеженатянутый пододеяльник.
— Что вы можете обо мне знать?
Гараба засмеялся:
— Людям вроде вас не следовало бы идти в ревизоры. Но я говорю вам это не в упрек. — Он встал и подошел к окну. — В области я уже застолбился. Земана сняли, но и Земан про вас знает все. От людей не утаишься.
— Чего, собственно, вам от меня надо?
— А ничего. — Гараба показал золотые зубы. — Выздоравливайте и беритесь за ум. Возьмитесь за ум. Мне вы помогли. И не хотелось бы, чтобы вам это когда-нибудь припомнили. Вот и все.
Гараба положил на тумбочку у кровати пакет с апельсинами и вышел. Ян не притронулся к апельсинам и попросил сестру:
— Раздайте, пожалуйста, их по палатам, вы же знаете, что я терпеть не могу выплевывать косточки.
Потом он получил письмо. Заказное письмо от Арендарчика; адрес был написан от руки и не на фирменном, со штампом фабрики, конверте, да, письмо неофициальное.
«Дорогой Янко, — читал он, — мы вместе с тобой протирали штаны, были однокашниками. Я ничем и никогда тебя не обидел. Несмотря на это, ты вздумал меня уничтожить. Напрасно ты это затеял. Земана сняли, и неизвестно, кого теперь поставят в районе. В области всем будет заправлять Гараба, который меня не жалует. Он давно дожидался момента, когда Земан споткнется. Земан споткнулся на мне, но не в том дело. Ты сбросил меня со счетов, сбросил со счетов и Земана, но помни — на свете нет безгрешных. Иногда мы знаем о других даже слишком много. И в соответствующий момент вытягиваем на свет божий нужную карту. Таким образом получается цепочка, которой нет конца, просто время от времени из нее выпадают отдельные звенья. Помни, что и ты звено в этой цепочке. И не хотелось бы, чтоб…»
Дальше Ян читать не стал. Скомкав письмо, бросил его под кровать, а после сказал доктору Змоку:
— Хватит с меня посещений. И писем не надо, никаких. Мне от них только хуже.
— Хм, — покачал головой доктор Змок, — ладно, не пускать так не пускать. Но вообще-то медицина настолько продвинулась вперед, что, если человек чем-то расстроен, ему достаточно проглотить пилюлю, и все становится на свои места. — Он протянул Яну пачечку радепура. — Могу предложить вместо конфетки. На меня вот пришла анонимка, что я беру взятки. А я в жизни не взял ни бутылки. Специально велел зашить на халате карманы, чтоб не производить впечатление парикмахера, который ждет чаевых. Тем не менее из отдела здравоохранения прислали комиссию, расследовать дело. В жизни я ничего не взял, у нас нянечки со смеху помирали, что проверяют именно меня, им известно, как я прогнал из приемной мясника — до этого он у меня оперировался по поводу аппендицита, — так вот, он вздумал поднести мне колбасу, когда заколол свинью.
— Наверняка набил ее в свой отрезанный аппендикс, — усмехнулся Ян.
— Дорогой мой, с этим не шутят, — остановил его доктор. — Теперь я живу с радепуром. Комиссия уехала, ничего не обнаружив, ни пятнышка на моей репутации, но теперь на полгода хватит разговоров о том, что доктор Змок берет взятки.
«Мало мы знаем друг друга, — подумал Ян. — Если Змок и правда не брал подношения и все не сомневались в этом, почему никому из начальства не пришло в голову бросить анонимку в корзину? Почему от брызг ядовитой слюны лихорадило всю больницу, а доктор Змок теперь глотает радепур?..»
Ян посмотрел на свои часы:
— Уже одиннадцать.
— Не совсем, — возразила секретарша. — На моих «дигиталках» десять пятьдесят и шесть секунд.
— Они у вас точно идут?
— Плюс-минус секунда в месяц, если верить рекламе, — сказала секретарша и отставила загорелую руку. — Ну, как вам они?
— Это вы привезли из путешествия к морю?
— Нет, купила у цыганки на площади.
— Я не доверяю таким часам. — Ян покачал головой и поинтересовался: — Кто там у генерального?
— Наш новый сотрудник. Будет заведовать отделом исследований.
— Каких исследований?
— Господи, вы же ничего не знаете, у нас открывается новый отдел, исследовательский.
— Это правильно, — сказал Ян.
— Да, и новый зав очень даже симпатичный человек. Ученый, а по виду совсем не сухарь.
Открылась обитая дверь. Из нее вышел улыбающийся Арендарчик с большим черным блокнотом под мышкой.
— Михал!
Взгляды их встретились.
— Наконец-то ты выздоровел! — Арендарчик обнял его. — Ничего, все проходит, и на старуху бывает проруха.
— Михал, как ты сюда попал?
— Теперь будем работать вместе. Знаешь, а здесь лучше. Забот меньше, работа не такая нервная, как на периферии. Квартиру дают четырехкомнатную. Приглашу тебя на освящение. Мы ведь друзья, не правда ли?
— Да заходите же, — вмешалась секретарша. — Не то шеф уедет на совещание в министерство.
Ян вошел. Генеральный сидел за столом. На этот раз он не улыбнулся ему, скорее даже подозрительно смерил взглядом с головы до ног и процедил:
— С удовольствием рассказал бы новый анекдот, да не уверен, могу ли себе это позволить при тебе.
— Как угодно, товарищ генеральный директор, — только и сказал Ян.
— Вот и место для тебя тихое подобрали, — сказал генеральный. — Тебе ведь нельзя волноваться. Ездить в командировки больше не придется, будешь лишь распределять работу. Короче, распоряжаться. На первых порах поможет Штефан Каган. Он обещал поработать еще годика два.
— Не знаю, справлюсь ли. — Ян почувствовал, как у него перехватило горло.
— Не я это придумал, — признался шеф. — У меня на тебя были другие виды, как тебе известно, но после того, как ты устроил там такое землетрясение, товарищи подумали и…
— Какие товарищи? Гараба?
— Ты знаком с ним? Мне как раз сообщили, что на пост в области он не утвержден. Кто нынче может быть в чем-то уверен?
— Порядочные люди.
— Вот и тебя считают наверху таким же. Ну, и я дал согласие, позволил себя убедить, хотя продолжаю считать, что тебе больше подошла бы работа в отделе экономической информации.