26
Но деваться было некуда – пришлось вставать.
Девушка старалась не клевать носом, пока неприятного вида парикмахер грубыми руками трепала ее кудряшки. Ощущение было такое, будто она поставила себе цель выдрать их с корнями. Сцепив зубы, Джема терпела, но ради чего – сама не знала.
Спать хотелось ужасно. Если припухлости под глазами удалось снять косметическими средствами, то красные прожилки в глазах просто кричали всем вокруг о ее состоянии. Облачившись в узкое и неудобное бежевое недоразумение, звавшееся платьем, и прихватив сумочку, девушка вышла из комнаты и спустилась в гостиную.
– Помнешь! – взвизгнула Роза, предупредив ее попытку развалиться на диване. – Не садись!
Мачеха при полном параде спустилась вниз и сопроводила ее к машине. Гроза грянула, когда на крыльце появился отец.
– Какого черта?! – орал он в трубку.
Широкими шагами приблизился к машине и, не дожидаясь водителя, сам прыгнул за руль.
– Что случилось, дорогой? – удивленно спросила Роза, хватаясь за ремень безопасности.
Автомобиль сорвался с места.
– Эти ублюдки! – проорал отец. – Снова они! Решили всё испортить, сорвать мне мероприятие!
– Да что стряслось?
Атмосфера в салоне накалилась до предела, и Джема опустила взгляд на телефон. «Вулкан начал извергаться», – написала она и отправила. И тут же получила ответ с вложением. Их полотно на стене торгового центра. Фотография была сделана издалека, но рисунок отчетливо просматривался: ее отец, стоящий на людских костях, наступающий ногой на человеческий череп. Позади него – люди с заклеенными ртами, не способные сказать и слова. На голове у него корона, на плечах плащ с кровавым подбоем. И надпись: «Молчи или умри». Зловеще!
Съеживаясь от криков отца, она продолжала рассматривать картину. Джема и подумать не могла, насколько пугающе правдоподобно та будет смотреться и насколько потрясет ее. Выглядела работа Вити ужасно реалистично и… неприятно. В том смысле, что имела прямое отношение к ее собственному отцу.
– Какая, к черту, пресса?! – рычал Алиев в трубку. – Ну значит, разгони всех! Снимайте, снимайте это паршивое граффити! Никто из делегации не должен его видеть! Я убью этих уродов, когда найду! Повешу на их же грязных кишках на ближайшем дереве!
Через несколько минут Джема могла сама наблюдать столпотворение у торгового центра. Люди стояли прямо на проезжей части, показывали вверх пальцами, фотографировали. Представители СМИ направляли камеры на рисунок, который в этот момент несколько человек пытались поднять обратно на крышу.
– Закрой! Закрой окно! – кричал отец.
Но Джема и через стекло видела происходящее. Она заметила Филю, занявшего самое удобное место для съемки и явно наслаждавшегося процессом. В этой жуткой суматохе у нее получилось выхватить из толпы и Витю. Он стоял, привалившись к углу соседнего здания, и наблюдал за реакцией людей.
Длинный черный козырек, надвинутый на лицо, сверху капюшон для верности. Руки в карманах, привычная мешковатая толстовка, потертые джинсы с дырами, уже знакомый платок-бандана на шее. Он стоял, не привлекая внимания. Даже цвет кожи не бросался в глаза. Идеальная маскировка: преступник вернувшийся на место преступления и затерявшийся среди зевак.
Витя тоже заметил девушку. Немного наивный, распахнутый взгляд через стекло, бледное личико и волосы, идиотски уложенные в безликий бублик. И в душе что-то тихо шевельнулось. Где так понравившиеся ему кудряшки длиной до плеч? Где это пушистое безумие? Девчонка стала похожа на очередное пафосное недоразумение, на куклу в шелках, без чувств и желаний.
Ему захотелось подойти к ней при всех, аккуратно вынуть заколку из прически и мягко взбить пальцами ее волосы. Странное желание! Он мотнул головой, чтобы отпустило. Но пальцы уже покалывало от необходимости осуществить задуманное.
Автомобиль объехал собравшихся и исчез за торговым центром. Парень поднял взгляд. Полотно в последний раз дернулось и скрылось за парапетом крыши. Толпа разочарованно вздохнула. Он был доволен результатом и не отказал себе в удовольствии остаться и послушать речь мэра.
Уже через час Алиев, улыбаясь, вещал с высокой трибуны:
– Но мы двигаемся дальше! Работы на берегу начнутся уже осенью и продолжатся до следующего лета. Песок будет просеян, мусор вывезен. Новая каменная набережная шириной шесть метров с парапетом, фонарями, лавочками, пандусами, спусками к морю станет городской достопримечательностью! Также администрация уже выделила деньги на озеленение. Мы посадим деревья, поставим урны, оборудуем детские площадки и аппарели для спуска лодок на воду!
И ни слова о том, что сначала сократили водоохранную зону с пятидесяти до двадцати метров, затем раздали участки мертвым душам под личные хозяйства, а те через месяц чудесным образом из арендаторов стали собственниками, продали эти земли – и на пляже началось активное строительство. Ни слова о том, что эта чудесная набережная строится для богачей и с нее начинается снос всего прибрежного района с последующим возведением на его месте туристического рая, который станет приносить несметные богатства всем, кто вложился.
«Лицемер», – было написано в сообщении, которое пришло Виктору на телефон.
Он прочел его и спрятал мобильник в карман. Поднял голову, скользнул глазами по делегации столичных чиновников, по головам журналистов, по мэру и остановился на его скромно стоящих поодаль родственниках. Джема слушала отца, сжав зубы. Настолько же мило и широко он улыбался, насколько она менялась в лице при каждом его слове.
27
– Ты придешь?
– Не знаю, – ответила Джема, закрыв глаза.
Она сидела на полу у кровати и прижимала телефон к уху. Было уже поздно, день выдался сложным, и девушка совсем не ожидала этого звонка.
– Почему не знаешь?
– Ну… – У нее в груди затрепетало. – Потому что опять придется сбегать.
– Я приеду за тобой в полночь.
Джема открыла глаза и посмотрела на часы.
– Я не давала согласия.
– Но я приеду, – твердо повторил Кей.
Она улыбнулась.
– А если я не выйду?
– Значит, буду ждать до утра.
– До утра?
– Да. Утром-то ты все равно выйдешь.
Девушка поняла, что не в силах успокоить вышедшее из-под контроля сердцебиение.
– Вить, я не знаю.
– А я не собираюсь праздновать без тебя.
Она замолчала. Не знала, как это воспринимать. Он ненавидел молчание. Оно означало сомнение. А ему все уже было предельно ясно.
– Джем! – Виктор выпрямился, провел рукой по лицу. Вдохнул, выдохнул, принялся расхаживать взад-вперед по комнате. У него перехватывало дыхание, но он не собирался показывать ей своего волнения. – Если ты не выйдешь, я войду в твой дом и все равно заберу тебя с собой.
Его тело пульсировало опасной энергией. То, что он чувствовал сейчас, ему не доводилось чувствовать прежде никогда.
– Ты этого не сделаешь, – ее голос прозвучал мягко.
От его звука у парня скрутило узлом желудок.
– Хочешь проверить? – спросил он, все еще продолжая расхаживать по комнате.
– Я постараюсь выйти… если получится. Если…
– Никаких «если». В полночь я буду у тебя.
Кей сбросил вызов, прошел в ванную, умыл лицо и уставился на свое отражение в зеркале. Опершись на раковину, он долго разглядывал собственное, такое нетипичное для здешних мест, лицо. Впервые что-то так сильно трогало его после смерти друга. Впервые что-то вызывало в нем хоть сколько-то живые эмоции, кроме искусства.
– Опять уходишь? – воскликнула мать, когда он накинул куртку и направился к двери.
– Да, мам, дела.
– Витя, но ведь уже поздно! Если ты опять собираешься вернуться под утро…
– Люблю тебя, мам!
Это было так неожиданно, что она даже присела.
Этот парень не говорил ей, что любит… так, дайте подумать, с начальной школы, если она не ошибалась. Тамара подошла к окну и обеспокоенно посмотрела, как он садится на мотоцикл и заводит двигатель. Женщина не знала, как реагировать. Что-то в ее сыне изменилось, но в плохую ли сторону?
Джеме снова пришлось сбегать. Вместо Толи на смене был другой охранник, поэтому девушке пришлось стать ночным ниндзя: пробраться кустами, избегая камер, нырнуть под дерево, выждать удобный момент, взобраться на забор, а с него, не удержавшись, рухнуть вниз – прямо в объятия Кея.
– Ой, – сдавленно прошептала она, врезавшись в его грудь, как в стену.
– Осторожнее, – выдохнул парень прямо ей в губы. Разжал руки, опуская ее на асфальт. – А если бы меня здесь не было?
– Переломала бы руки и ноги, – хрипло выдавила Джема, медленно выплывая из его объятий.
Ей казалось, что от его рук на ее теле остаются следы. Места прикосновений так и горели. Да и дышать стало тяжело. Что за ерунда?
Кей, желая подчеркнуть свое спокойствие, одернул капюшон, расправил плечи. Его и самого штормило от внезапного соприкосновения их тел.
– Где мотоцикл? – отряхиваясь, спросила девушка.
– Тут, через два дома, – бросил он, напуская на себя равнодушный вид.
Мягкие кудряшки снова были на месте, никаких бубликов.
– Всё ближе и ближе. – Она указала на забор. – Теряем бдительность.
– Это так важно? – Его брови взметнулись вверх.
– Хм, – Джема спрятала руки в карманы, – иначе бы я не перелезала через этот забор ночью, а выходила бы через дверь.
– А что, если просто сказать, что ты пошла погулять с друзьями?
Они начали движение по улице.
– Не знаю, как объяснить. Ты просто не знаешь моего отца, – мотнула головой Джема. Ей нравилось искоса поглядывать на парня. Оттого, что он шел рядом, такой самоуверенный, нагловатый, резкий, ее брала необъяснимая гордость. Было приятно идти рядом с ним, и даже, наоборот, хотелось, чтобы их видели вместе посторонние люди. – Если я скажу папе, что пошла гулять с друзьями, он будет в бешенстве. Пошлет своих людей разузнать, что за друзья у меня такие, которые гуляют ночами. Соберет досье на каждого из вас, потребует характеристики из учебных заведений, допросит каждого лично. И уверена, запретит мне выходить из дома!