– Шевелись! Как девчонка, три часа собираешься, – подколол его Давид, пока тот надевал водолазку и поправлял ворот.
– Пошел ты, – огрызнулся парень.
– Надо спешить! – глянув на часы, напомнил друг.
– Ты куда? – крикнула вдогонку обеспокоенная Тамара, когда молодые люди вышли в коридор.
– Без понятия, – отозвался ее сын.
Поцеловал ее в щеку и скрылся за дверью.
Они оставили мотоциклы на стоянке и пошли вдвоем к знакомому зданию. У Виктора в горле пересохло, когда он увидел граффити на асфальте – тень, переплетенная из силуэтов двух влюбленных. Это они с Джемой. И снова стало трудно дышать от мыслей о ней.
– Зачем мы здесь? – остановился Витя, не в силах перешагнуть рисунок.
– Да пошли уже, а то не успеем! – подтолкнул его Давид.
– Куда? В музей? – попробовал сопротивляться парень.
Но друг был настойчив: буквально насильно втащил его в здание:
– Ты же хотел сходить на эту выставку, разве нет?
– Кто? Я?!
– Так таращился на афишу! – напомнил ему Давид. – И я решил, что это твоя мечта.
– Что за бред…
Но друг уже расплачивался за билеты.
– Идем. – Дав потянул его за собой в зал, где чинно и важно прохаживались люди.
– Ты меня явно не так понял, – начал говорить Виктор и вдруг осекся.
В просторном, хорошо освещенном и наполненном воздухом помещении его внимание привлекли картины, развешанные на стенах. Посетители останавливались возле них и оживленно обсуждали. И вроде не было в этом зрелище ничего необычного, если бы не одна примечательная деталь: среди картин именитых и талантливых художников он вдруг заметил свою!
Она висела, слегка нарушая гармонию пространства. Расстояние между экспонатами было строго выверено, а его работа явно вносила дисбаланс.
Но только в пропорции, а не в общую картину. Потому что смотрелась она не хуже и совершенно точно вызывала у посетителей живой интерес. Две женщины, остановившись возле нее, громко обсуждали каждую деталь и восторженно качали головами.
– Что это? – опешил Виктор.
– Ты присядь, – потянул его на скамеечку Давид.
Они сели бок о бок и уставились на полотно.
– Как это возможно? – проронил парень, теряя голос от волнения.
– Это высший пилотаж, брат! – улыбнулся Давид, не отрывая взгляда от картины. – Она прошла в музей и умудрилась повесить твою работу среди работ других мастеров. Ты же понимаешь, что это самое крутое, что только может быть в карьере стрит-арт-художника?
– Она? – переспросил Витя.
– Джема, – кивнул друг. – Белла взяла утром картину в твоей мастерской, и они со Святом отвлекали работников музея, пока дочь мэра совершала ради тебя этот акт самонадеянной преступной глупости.
Парня будто пригвоздило к скамье, он не верил в реальность происходящего. Джема? Где она? Она сделала это для него? Что все это значило?
– А ведь, главное, как хорошо смотрится, да? – указал на полотно Давид. – И наш город на нем как живой. И людям нравится.
– Сфотографировать тебя с ней рядом? – спросил неизвестно откуда взявшийся Фил.
Он подошел к ним со спины, сел на скамью рядом с Давидом, навел камеру на картину, окруженную со всех сторон посетителями, и щелкнул затвором.
– Я посижу, – хрипло отозвался Виктор.
– Правильно, – сказал Давид, закидывая ногу на ногу, – посидим и подождем. Интересно, когда до работников дойдет, что одна картина здесь лишняя?
– Не скоро, – раздался мягкий женский голос, – экскурсовод сейчас в соседнем зале.
Джема обошла скамью и села рядом с Витей. Их плечи соприкоснулись.
И парня посетило удивительное чувство. Он снова дышал. И как только ему это удавалось, пока ее не было рядом? Да, может, и правду говорят, что «когда сердцу плохо, искусству хорошо». И смерть Кея вытащила наружу его талант. Но… когда хорошо сердцу, хорошо и всем вокруг. Душа поет, ей легче, и хочется дарить эту легкость всему миру.
Он взял руку девушки в свою, крепко сжал и продолжил смотреть на картину.
– А лично я не против, можете меня сфотографировать с этим шедевром! – заявила Белла, появляясь из соседнего зала.
Филя встал и сделал несколько снимков с кривляющейся возле картины девушкой.
– Не стесняйтесь, – обратилась Белла к двум дамам, отошедшим в сторонку, – сфотографируйтесь тоже. Музею стоило серьезных усилий заполучить картину мастера для этой выставки!
Давид чуть не подавился со смеху, а Витя с Джемой так и продолжали сидеть, молча глядя на полотно.
Наверное, любовь выглядит как эта самая картина. Не всегда к месту. Не всегда с твоего позволения и чаще даже неожиданная. Гораздо ярче и эмоциональнее, чем ты мог себе представить. Сумасшедшая, смелая.
Эта любовь едва касалась их кожи, но она была повсюду. Укутывала, сплетая их вместе. Медленно и нежно прорастала в сердца и со скрипом заставляла их расти и раскрываться навстречу друг другу. Она побеждала все самое страшное-престрашное и рождала новое – чистое и светлое.
55
– Это мой отец, – объяснил парень, заметив, как долго девушка всматривается в старое фото на магните на холодильнике.
– Я догадалась, – улыбнулась девушка, продолжая разглядывать красивого темнокожего парня, так похожего на ее Витю.
– Он умер рано. Мне восемь лет было. – Он опустил взгляд на кружку, которую сам вчера расписал для Джемы. Желтая, с сердечком. Не сильно красиво, зато порыв души. – Пневмония. Ему просто не успели помочь.
– Мне очень жаль, – сказала Джема.
– Это он привел меня в художественную школу. Помню, гордился каждым моим рисунком, даже самой уродливой мазнёй. – Виктор усмехнулся.
– Брось! У тебя не бывает мазни.
– Его здесь все очень уважали. – Парень кивнул на окно. – Не было ни одного человека на районе, кто бы косо посмотрел на него хоть однажды.
– Чем больше денег у людей, тем выше предрассудки, – успела заметить Джема, когда в кухню вошла Тамара.
– Чай пьете? – улыбнулась женщина.
– Вообще-то, уже попили. Нам пора бежать, мам. – Виктор встал и махнул головой в сторону двери, намекая своей девушке, что пора идти.
– В этом весь мой сын, – вздохнула Тамара.
– Правда, пора, скажи ей, Джем.
– Да, – виновато потопталась на месте девушка, – у нас сегодня важный день.
– Ну бегите! – Проводив их взглядом, Тамара взяла желтую кружку. Повертела в руке. – Искусство, ты порой так беспощадно…
– Меня посадят, – ворчала Белла, ползая по полу и собирая просушенные за ночь банкноты, – точно посадят.
– За что? – прилаживая крылья к резиновой надувной кукле, поинтересовался Давид.
– Как это за что? Я, блин, напечатала целый сундук денежных купюр в своей типографии!
– Да они даже не похожи на настоящие! На них лицо нашего мэра, я тебя умоляю!
– И все равно это может считаться подделкой!
– А то ты не знала, что наша деятельность вне закона?
– Черт, это так красиво, – прохаживаясь среди кукол, заметил Фил, – что даже если никто не придет к площади возле администрации, то я не расстроюсь! Смотрится просто потрясно!
Джема прикрепила нимб к голове последней куклы и отошла, чтобы с небольшого расстояния оценить итог работы.
Все двенадцать ангелов, которых они сделали из надувных резиновых кукол, были безупречны. Оставалось их подвесить на площади. С деньгами было сложнее: вчера они весь вечер красили их каплями крови из красной краски, и теперь нужно было рассеять купюры по ветру в тот момент, когда на площади соберется достаточное количество народа.
– Готовы? – вошел в мастерскую Виктор.
– Почти, – отозвался Давид.
– Пора выдвигаться!
Площадь постепенно заполнялась людьми. Джема поверить не могла своим глазам. Пришедшие на акцию люди захватили с собой белые шары. У многих на них черным маркером было густо выведено «К.» – как символ их общей борьбы. Единомышленников оказалось гораздо больше, чем они могли предполагать.
Со стены одного из зданий, с ветвей деревьев, с проводов, натянутых над головами, тут и там свешивались ангелы с красивыми белыми крыльями. Легко покачиваясь на ветру, они становились полноправными участниками акции и будто бы поддерживали пришедших.
«Мы хотим жить!», «Мы – Кей!» – значилось на плакатах каких-то ребят в толпе. Со своей наблюдательной позиции Джема могла видеть, как Давид раздавал белые картонные маски всем, кто подходил.
Теперь у них был голос. Теперь их было так много, что их нельзя не заметить. Прохожие останавливались и с интересом наблюдали за инсталляцией. Спрашивали, что это всё означает, читали лозунги, понимающе кивали.
Внезапно к площади подъехали два полицейских «уазика». Сердце девушки напряженно сжалось. Несколько студентов отошли объясниться с правоохранителями, рассказать о назначении мирной акции.
– Пора, – сказал Виктор, когда заметил появившихся у здания телевизионщиков с камерой.
Они с Джемой с огромными рюкзаками за спиной стали подниматься по лестнице. Остальные ребята остались внизу, чтобы координировать акцию.
– Давай сбежим, когда всё закончится? – предложила девушка.
Ее голос прозвучал звенящей высотой в шуме шагов.
– Ты серьезно? – взяв ее за руку, спросил парень.
– Да.
– А куда?
– Да хоть на край света.
Внизу оставались один этаж за другим.
– И что мы будем там делать?
– Станем художниками. Начнем новую жизнь.
– Я согласен.
Они вскрыли проход на чердак, вошли и взобрались по лестнице на крышу.
– Завершающая стадия, – сказала Джема, бросая тяжелый рюкзак под ноги.
– Финальный аккорд, – устроился рядом Виктор и открыл свой рюкзак.
Кровавые деньги, из-за которых погибли целые семьи, взметнулись в воздух и разлетелись по ветру. Еще раз и еще. Когда первые зрители заметили летящие купюры, послышались крики. Дальше шум только нарастал.
Молодые люди не знали, что еще в тот момент, когда они входили в здание напротив городской администрации, люди Хромого указали на