— Интересно, понравится ли Тебе, — принялся размышлять Друз, — жить в ошейнике, ненавидя самой и ненавидимой мной, совершенно беспомощной, и знающей, что должна абсолютно повиноваться мне, служить мне, любыми способами, со всем совершенством.
— Во мне нет ненависти к Вам, — рассмеялась я. — И Вам нет нужды сомневаться в моем повиновении и качестве моего служения. Ведь я — рабыня, Вы всегда можете исправить их. К тому же, я с нетерпением жду возможности начать служить Вам, и вовсе не потому, что этого требует надетый на меня ошейник, я от всего своего сердца.
— Возможно, я все-таки должен унизить и опозорить Тебя, — заметил он.
— Чем больше Вы будете унижать меня, Господин, тем больше я буду любить Вас.
— Надеюсь, Ты еще не забыла как мучила меня в Корцирусе! — напомнил он, сердито глядя на меня.
— Я была жестокой и мелочной, — признала я.
— Ты принесла мне тогда много страданий.
— Мне жаль, — улыбнулась я.
Признаться, я не была сильно расстроена, узнав о его тогдашних мучениях.
— Но в действительности, Ты же не сожалеешь об этом, не так ли? — с ядовитой улыбкой на губах поинтересовался Друз Ренций.
— Говоря по правде, нет, — признала я, пытаясь пожать плечами, что не очень получилось, из-за веревок на руках.
— И почему же? — спросил мужчина.
— Да потому, что я — женщина, — огрызнулась я.
— Значит, женщинам нравится насмехаться над мужчинами, и мучить их желанием, — заметил он.
— Некоторым женщины, и иногда, — ответила я.
— Но Тебе это нравится, — заявил он.
— Да! — с вызовом отозвалась я, переворачиваясь на спину и пытаясь приподняться, опираясь на локти. — Мне — да!
— Ну, что ж, я так и думал, — кивнул он.
— Это, весьма лестно для женщины, — объяснила я, — почувствовать, что в ее власти пробудить желание мужчины!
— Несомненно, — раздраженно согласился он.
— Мне только жаль, что тогда я не знала, насколько важна я была для Вас в то время, — усмехнулась я. — Это сделало бы игру намного интересней!
— Понятно, я учту это, — сказал Друз.
— И даже сейчас, мне было приятно узнать, — сказала я, — насколько я потревожила Вас тогда. Благодарю Вас, за признание в этом!
— Так, значит, Тебе радостно, — спокойным тоном проговорил он, пожалуй, даже слишком спокойным.
— Да, я рада, что у меня получилось сделать Вас несчастным! — призналась я, сердито. — Я рада, что заставила Вас потеть и смущаться, когда была для Вас недостижима!
Что и говорить, я и правда была рада этому!
В Корцирусе, хотя и будучи отчаянно увлеченным мною, он сопротивлялся моим чарам, и это безумно расстраивало меня. И как следствие этого сопротивления, во мне разгорелось желание отомстить ему по-женски. У меня были тысячи способов для того, чтобы помучить его, такие как, томные взгляды, казалось бы, ничего не значащие слова, улыбки, как бы случайные жесты и движения, небрежная близость, кажущееся безразличие. Много раз замечая, как в ответ на мои действия в Друзе вспыхивало пламя страсти, я, надменно, опускала его с небес на землю, охлаждая его своей надменностью и иронией.
— Но те дни остались в прошлом, не так ли? — заметил Друз.
— Да, Господин.
Я с трудом проглотили вязкую слюну. Я внезапно вспомнила, что лежу перед ним, нагая и крепко связанная по рукам и ногам, абсолютно беспомощная перед его силой и властью.
— И кое-что теперь изменилось для Тебя, не так ли? — спросил он.
— Да, Господин, — признала я неизбежное.
Что и говорить, теперь я была его рабыней. И наименьшее недовольство, что девушка вызывает у своего владельца, может быть отпечатано на ее коже. А я теперь как раз и была в полном его распоряжении. Теперь уже я сама должна быть готовой по щелчку его пальцев, по небрежному взгляду, полностью ублажить его и выполнить его любые приказы.
— На колени, — скомандовал Друз Ренций.
— Да, Господин, — отозвалась я, принимаясь извиваться и дергаться.
Это оказалось непростым делом, встать на колени, со связанными за спиной руками, да еще и со скрещенными щиколотками. Он даже не сделал попытки помочь мне. Наконец мне это удалось, и я замерла перед ним. Он стоял от меня в нескольких шагах, скрестив руки на груди.
— Ты хорошо смотришься на коленях и связанная как рабыня, — сказал он.
— Спасибо, Господин.
Мне вспомнился Корцирус, где я сидела над ним на троне в роли Татрикс. Теперь уже он возвышался над своей связанной, голой рабыней.
— Кажется, для Тебя пришло время расплаты, — бросил он.
— Делайте со мной все что пожелаете, — ответила я. — Я Ваша.
— Даже не сомневайся, именно это я и сделаю, — усмехнулся он.
— Да, Господин, — опустила я свою голову.
— Как же я презираю Тебя! — вдруг крикнул Друз Ренций.
— Да, Господин.
— Ты чрезвычайно красива, — сказал он.
— Спасибо, Господин.
— Ты боишься меня?
— Да, — кивнула я.
— Но Ты не кажешься испуганной, — заметил Друз Ренций.
— Я не думаю, что Вы — относитесь к мужчинам, которые покупают женщин, ради того, чтобы причинять им боль, — пояснила я.
— Но ведь Ты не можешь знать этого наверняка, — усмехнулся он.
— Конечно, нет, но я могу надеяться, — сказала я.
Это почти как с замужеством. Ведь большинство женщин, до вступления в брак, действительно почти не знают мужчину, за которого они выходят замуж. Окончательно они узнают его, только спустя некоторое время совместного проживания. Естественно, что женщина, вступая в такие отношения, испытывает некоторый трепет. Также, только многократно страшнее, это происходит и с рабыней. Ведь своего нового владельца, того, у которого будет полная власть над ней, она, скорее всего не будет знать совершенно. Этого человека, она, вполне вероятно, до своего приобретения даже не никогда в глаза не видела. Окружит ли он ее своей любовью и заботой, будет оберегать и лелеять ее как сокровище, или будет обращаться как с животным и кормить дождем и снегом. Она понятия не имеет, что ее ждет. Все что она может сделать, это изо всех сил стараться понравиться ему. Она — его собственность, и ей остается только надеяться на лучшее.
— Что-то Ты не кажешься мне убежденной, — прищурился Друз.
— Так и есть, — улыбнулась я.
— Возможно, подходящая порка могла бы убедить Тебя, — задумался мужчина.
— Возможно, — согласилась я, продолжая улыбаться.
— Ты, правда, уверена, что Тебя никогда не накажут? — удивился он.
— Нет, Господин, — ответила я. — Я знаю, что я — рабыня. Я знаю, что являюсь объектом приложения Вашей плети.
Он опустил руки и бросив на меня полный ярости взгляд проговорил:
— Но как же Ты прекрасна, как совершенно прекрасна, и как соблазнительна и восхитительна!
— И я — Ваша, и Вы можете делать со мной все, что захотите, — добавила я.
— И как Ты меня бесишь! — закричал Друз, внезапно, сжав кулаки.
Он отвернулся от меня. Я молчала не понимая его реакции. Подергав немного руками, я в который раз убедилась, что связана была на славу. Друз подойдя к окну своей комнаты, и уставился в него, опираясь ладонями в подоконник.
— Я помню, Корцирус, — сказал он, с горечью.
— Я, тоже, помню Корцирус, — сказала я, но с удовольствием.
— Шлюха, — прошипел мужчина, не оборачиваясь.
— Да, Господин, — не стала спорить я.
— Есть кое-что, за что я должен Тебе отомстить, — раздраженно заявил он. — И конечно, я имею полное право сделать это.
— Да, Господин, — улыбнулась я.
Я любила Друза Ренция.
Он резко отвернулся от окна, и, сердито, принялся рассматривать меня.
— Давайте подумаем вдвоем, — предложила я. — Возможно, вместе мы сможем придумать определенное и подходящее взыскание, или назначить такую службу для той высокомерной шлюхи Шейлы, которая окажется хорошим наказанием за ее глупость.
— Кажется, Ты пытаешься избежать моего гнева, — заметил Друз.
— Возможно, — улыбнулась я.
Он устало прислонился к стене около окна, не отрывая от меня своих задумчивых глаз.
— Конечно, не стоит винить девушку за то, что она надеялась сделать это, — улыбнулась я.
— Пожалуй, не стоит, — согласился Друз.
— Ой! — воскликнула я. — Как же я могла забыть! Я же больше не Шейла, не так ли? Вы сменили на мне ошейник.
Я посмотрела на Друза Ренция и спросила:
— У меня теперь нет имени, ведь так?
— Нет, — кивнул он.
— В таком случае, могу я поинтересоваться, собирается ли господин как-то назвать меня? — осторожно спросила я.
— Назову, если мне того захочется, — ответил мой господин. — Или не назову, тоже если мне так захочется.
— Да, Господин, — покорно отозвалась я.
— Я — дурак, — вдруг заявил он.
— Пожалуй, мне будет разумнее промолчать, — заметила я. — Если я соглашусь, то меня обвинят в том, что признала своего господина дураком. А если я не соглашаюсь, то обвинят, по крайней мере, в том, что противоречила ему.
— Я — дурак! — несчастно повторил Друз Ренций.
— Я так не думаю, Господин, — постаралась успокоить его я, — но, конечно, я — всего лишь рабыня, и очевидно мое мнение можно не учитывать.
— Я должен продать Тебя, — заявил он.
— Вы можете сделать со мной, все что пожелаете, — сказала я.
Однако я не боялась, что он вот так возьмет и продаст мне. Во мне была уверенность, что не ради этого он купил меня.
— Ты ведь действительно не боишься меня, не так ли? — спросил Друз.
— В конечном счете, нет, — призналась я.
— Почему?
— Я должна говорить? — уточнила я.
— Нет, — сердито отмахнулся Друз, устало отворачиваясь к окну, и уставясь вдаль. — Это не обязательно.
— Господин? — наконец, не выдержав повисшего молчания, окликнула я.
Он снова повернулся лицом ко мне.
— Ты — красивая и сложная женщина, — сказал он.
— Я — простая рабыня, — поправила я его, — игрушка мужчин, безделушка для их удовольствий.
— Простая или сложная, Ты — рабыня, — пожал он плечами. — И в этом уже нет никаких сомнений.