— Замечательно, — сказал мой господин.
Спустя несколько мгновений, я лежала на животе. Я попыталась вызвать в себе негодование к Друзу Ренцию, но потерпела неудачу. Повернувшись на бок, я посмотрела на него, снова сидевшего на своем стуле.
— Похоже, Ты уже готова вступить в свое рабство, — заметил он. — Твое имя — Лита.
— Да, Господин, — ответила я.
Отныне я больше не была Татрикс. Теперь я буду отзываться на кличку Лита. Зато с этой кличкой у меня было связано множество воспоминаний. Меня просто трясло от любви к Друзу Ренцию.
— Ты можешь подать мне вино, Лита, — сказал он.
— Да, Господин, — сказала я, поднимаясь с пола и морщась от боли.
Я стояла на коленях у ножки высокого стула, с любовью глядя на своего господина. Друз Ренций небрежно держал в руке кубок вина. Он даже позволил мне пригубить из него, но с противоположенной стороны от того места где кубка касались его губы.
— Я знаю, что Вы не поверите мне, — не выдержав, заговорила я, — и я не хочу быть наказанной за то, что сказала это, но я люблю Вас.
— Теперь, когда Ты — моя рабыня, и на твоем горле мой ошейник, — усмехнулся Друз, — это уже, так или иначе, не имеет никакого значения, не так ли?
— Я полагаю, что не имеет, — улыбнулась я. — Но я правда люблю Вас.
— Я думаю, что это вполне возможно, — пожал он плечами.
— Но, почему Вы сопротивлялись моим ухаживаниям в Корцирусе? — задала я давно мучивший меня вопрос.
— А разве Ты не играла со мной? — поинтересовался Друз.
— Нет, — призналась я.
— Тому было много причин. Нас разделяла глубокая пропасть. Я полагал, что Ты — Татрикс, а я был простым солдатом. Кроме того я занял свою должность обманным путем. Ведь в действительности я служил Аргентуму и Ару, а вовсе не Корцирусу. Добавим сюда то, что хотя я с первого взгляда опознал и одной своей частью принял в Тебе рабыню, но другая моя часть сопротивлялась этому, ведь фактически, несмотря на свидетельство моих чувств, Ты была свободной женщиной. Таким образом, при тех обстоятельствах было важно, несмотря на мучившее меня противоречие, обращаться с Тобой с уважением и достоинством.
— Скорее Ты предпочел бы обращаться со мной с помощью силы и господства, — улыбнулась я.
— Да, — не стал он спорить. — Также, не забывай, что определенная часть меня признавала, что Ты, скорее всего, была рабыней. Ну и как в таком случае, я, воин Ара, мог бы признаться самому себе, что у меня могли бы возникнуть некие чувства к рабыне? А еще твоя мелочность, твоя жестокость и неискренность не позволяли мне самому принять подобные чувства. Я не хотел чувствовать себя дураком. Ведь я полагал, что столь надменная и могущественная Татрикс, смотрела на меня с брезгливостью и презрением. Стоит ли удивляться, что я мечтал увидеть Тебя в моем ошейнике, в моих цепях, и под моей плетью.
— Вы все еще страдаете от того, что я — рабыня? — спросила я.
— Нет, — усмехнулся Друз Ренций.
— И даже то, что я прирожденная рабыня? — уточнила я.
— Нет, — ответил он.
— Но Вы проиграли серебряный тарск Публию в пари по этому вопросу, — напомнила ему я.
— Это была ставка, которую, я, сам не отдавая себе в этом отчета, надеялся потерять, — признался Друз.
Я провела языком по его колену, медленно, с любовью, и с надеждой посмотрела в его глаза. Он наклонился и поставил кубок на пол, справа от стула.
— Ты — роскошная прирожденная рабыня, — взяв мою голову своими руками, большими, сильными руками, проговорил он.
— Простите меня, Господин.
— А я не возражаю, — улыбнулся он.
— Замечательно, — обрадовалась я.
— Фактически, это даже нравится мне, — признался он мне.
— Как хорошо, — прошептала я, наслаждаясь тем, что он держал мою голову в своих руками, пусть это и было похоже на то, как если бы он держал голову своей собаки.
— А есть ли мужчины испытывающие привязанность к своим рабыням, — поинтересовалась я, — ну хотя бы немного?
— Некоторые мужчины привязываются к ним намного больше, чем немного, — вздохнул Друз.
— Даже к прирожденным рабыням?
— К ним — особенно, ведь они самые лучшие, — улыбнулся он.
— Рада услышать это.
— Впрочем, я полагаю, что в каждой женщине, если хорошо поискать, можно найти, прирожденную рабыню.
— Думаю, что Вы правы, Господин, — согласилась я.
И я почувствовала, как Друз потянул меня к своим губам, наполовину затаскивая на стул. Потом, держа мою голову, не прекращая целовать, он повернулся, и я начала опускаться назад на колени, рядом со стулом. На этот раз мой господин присел передо мной, и затем, сквозь накатившее возбуждение, я почувствовала, что опрокинута на пол.
— Я люблю Вас, — зашептала я. — Я люблю Вас, мой Господин!
— Я сделала Вас слабыми? — поинтересовалась я, уже лежа на мехах любви в ногах его кровати, с то время как он пристегивал цепь к моему ошейнику.
— Нет, — ответил Друз Ренций.
Изогнувшись, я дотянулась до него, и поцеловала, изысканно и интимно.
— Ай-и-и-и! — вскрикнул мужчина от неожиданности и удовольствия.
— Я вижу, что мой господин говорит правду, — улыбнулась я, на миг отрываясь от него.
— Самка слина! — прорычал он и, отбросив весело звякнувшую цепь, снова подмял меня под себя.
— Я буду для Вас сотней рабынь, — страстно шептала я ему в ухо, — тысячей!
— Ты будешь ими, — прошептал он. — Я прослежу.
— Несомненно, мой господин уже устал, — заметила я, — и должен отдохнуть. Я остановлюсь и подожду.
— Еще нет! Не останавливайся! — велел мне Друз.
— Очень хорошо, — протянула я.
— Ненасытная шлюха! — проворчал он. — Ты что, думаешь, что я из железа?
— Именно так мне и показалось, — улыбнулась я.
— Все. Прекрати, — приказал мне Господин.
— Да, Господин, — засмеялась я, с большим для меня трудом и неохотой, выпуская мужчину из моих рук.
Как же он был красив. Я уютно расположилась головой на его бедре, не преминув поцеловать его в это самое бедро. Некоторое время я спокойно лежала там.
— Я больше не тревожу Вас, не так ли? — поинтересовалась я.
— Нет, — ответил Друз.
— Наверное, теперь Вы хотели бы отдохнуть?
— Да, — вздохнул он, поглаживая рукой мои волосы.
— А не хотел бы господин, чтобы я помогла ему расслабиться?
— Было бы замечательно, — согласился он.
Я поднялась на колени.
Уже через несколько мгновений он возмущенно спросил:
— Это что, Твоя идея, вот так расслаблять мужчину?
Я рассмеялась, и нежно, с любовью продолжила свою работу.
— Очевидно, Тебя неплохо выдрессировали, — заметил он.
— Просто я не из тех женщин, которые уверены, что их роль в занятии любовью исполнена, стоит их положить на спину, — хитро улыбнулась я.
— Это точно, — сказал он.
Ну какой мужчина допустит в своей рабыне, невежество, инертность и заурядность присущие свободной женщины. О нет, рабыня должна служить изумительно и полностью. На меньшее рабовладельцы не согласны.
— А еще, я — женщина многих талантов, — заверила я его.
— Несомненно-о-о! — полупростонал, полупрокричал Друз Ренций.
— Я окончила школу, — сообщила я ему. — И теперь я — умелая рабыня для праздников. А еще у меня большой опыт работы на ткацком станке.
— Изумительно-о-оммм, — задыхался мужчина.
— Мне уже можно остановиться? — лукаво поинтересовалась я.
— Только попробуй! — предупредил Друз.
— Но я думала, что Вы хотели отдохнуть? — невинным голосом заметила я, и осеклась встретив его угрожающий взгляд.
— Пожалуй, я продолжу, — улыбнулась я. — Я же не хочу, чтобы Вы повторяли свои команды. Ведь это может отразиться на условиях моего содержания. А, кроме того, у меня нет никакого желания, испытать на себе Вашу плеть дважды за один день.
— Вот интересно, кто из нас господин, а кто рабыня, — задумался он.
— Вы — мой Господин, а я — Ваша рабыня, — ответила я. — И у меня в этом нет никаких сомнений.
— А Ты не хотела бы оседлать меня? — хитро спросил Друз Ренций.
А с готовностью и страстью запрыгнула на него.
— Ну что, теперь Ты — Госпожа? — поинтересовался он.
— Все что угодно моему Господину, — засмеялась я, внезапно, ощутив то, что могло бы быть эмоциями власти и удовольствия, которые женщина могла бы испытать, используя мужчину для своего наслаждения, прежде чем тот вернет ее в лоно законов природы, в ее рабство.
— И Вы на самом деле разрешили бы мне это? — игриво спросила я Друза.
— Конечно, — кивнул он, — позже, мы сделаем это, но несколько по-другому.
— Да, Господин, — сказала я, несколько озадаченно.
И тогда, к моему изумлению и восхищению, я увидела как на моих глазах, он, выламываясь и напрягаясь, превратился подо мной в извивающегося от страсти раба. А затем, когда этого захотелось мне, я выжала его до последней капли.
Позже, днем, уже отдохнув и подкрепившись едой принесенной Друзом, мы повторили этот опыт. Но на сей раз, господин посадил меня на себя уже лицом к своим ногами, а руки мне связал сзади, и таким способом, использовал меня. Так он снова хорошо продемонстрировал мне мое рабство.
Стоит упомянуть, что подобная поза весьма популярна среди гореанских рабовладельцев особенно если женщина повернута к мужчине передом и тот может видеть ее лицо. Но ее руки обычно связаны спереди или за спиной, или привязаны к ее ошейнику, веревками или, что наиболее безжалостно, «его желанием», той формой уз, когда женщина должна держать руки в указанном положении, как если бы они были связаны на самом деле, или, как вариант прижимать их к бедрам или к затылку. И если она нарушит такое положение, то, конечно же, она подвергнется ужасному наказанию. Таким образом, рабыня должна, извиваться и корчиться на нем лежащем под ней пассивно, и непринужденно наблюдая за ней, и возможно развлекаясь ее стараниями, чтобы, в конечном счете, впитать в себя его извержение.
Чуть позже Друз преподал мне самой этот способ. Но он смилостивился надо мной, и привязал мои руки к ошейнику настоящей веревкой. И когда он закончил со мной, у меня не осталось никаких сомнений, не только в том, что я была рабыней, но и в том, что у этой позы, даже когда женщина сидит лицом вперед, нет ничего общего с женским доминированием. Он просто вначале позволил мне испытать и почувствовать, на что это могло быть похоже, я затем вновь вернул меня к полной неволе.