— Впрочем, как и о любой другой женщине, — усмехнулся он в ответ.
— Конечно, — согласилась я, вздрогнув, внезапно поняв, как о ком могли бы подумать мужчину, увидев женщин, одетых как я сейчас.
— Пожалуй, эта одежда слишком скромная, — заметил он.
— Слишком скромная? — поразилась я.
— Да, — сказал мужчина, — но, возможно, ее будет достаточно. Я попытался найти что-нибудь такое, что было бы пригодно к использованию в рамках нашего плана, и, в то же самое время, оставаясь вполне подходящим Вам, и не слишком напрягая Вашу скромность. Потому и вырез спереди не опускается до самого живота, и не выставляет на всеобщее обозрение красоту большей части Вашей груди, и край подола, конечно, не так короток как следовало бы быть у рабыни. Я оттянула подол платья в стороны, удивленно посмотрев вниз, надо же, а мне-то показалось, что короче уже некуда.
— По-моему, оно совсем ничего не скрывает снизу, к тому же Ты даже не дал мне нижнего белья, — пожаловалась я.
— Так и должно быть, в этом оно полностью соответствует тому, во что позволено одеваться рабыням, — объяснил он. — Кроме того, если на Вас под ним еще что-то будет, то это будет немедленно обнаружено рабынями.
— Я поняла, — кивнула я.
— Рабыня, в любой момент, должна быть доступной своему владельцу, — пояснил Друз.
— Понятно, — сказала я.
— И так, Вы все еще хотите продолжить эту авантюру? — по-видимому, решил еще раз уточнить мой телохранитель.
— Да, — решительно ответила я.
— Я приведу Вас в дом работорговца, как если бы Вы были новой девушкой или свежезахваченной пленницей. Это объяснит, почему на Вас нет ошейника. Это также даст благовидное объяснение отсутствию клейма на Вашей ноге, а такой вопрос возникнет непременно. Ваше платье, кстати, недостаточно длинно, чтобы скрыть наиболее распространенные места клеймения. То, что Вы — полностью свободная женщина, и не рабыня, и не пленница, которую ведут к ошейнику, будет лишь известно нескольким работникам работорговца.
Соответственно, они воздержатся от обращения с Вами, как если бы Вы были такой рабыней или пленницей, например, Вас не будут раздевать и вести через коридор плетей, ну и тому подобное. Однако большинство других находящихся в доме понятия не имеют о том, с кем они имеют дело. Все вопросы Вашей от них защиты, я беру на себя. Надеюсь, что игры в ревнивого похитителя окажется достаточно. Рабыни, конечно, не будут знать, что Вы свободны. Они будут думать, что Вы — просто еще одна новенькая рабыня, которая, возможно, вот-вот появится среди них, или та, кто, без вариантов скоро будет низведена до их статуса, та, кто вскоре будет значить не больше, чем они.
— Надеюсь, никто не будет знать, даже высокопоставленные сотрудники дома, — спросил я, — что на самом деле, я Татрикс Корцируса.
— Нет, — успокоил он меня. — Они будут знать только то, что Вы — свободная женщина.
— Хорошо, — несколько успокоилась я.
— Теперь, подойди сюда, — скомандовал он, указывая на место перед ним.
Я подошла и встала перед ним, неподалеку от большой квадратной тахты, отмеченной почти неизбежной в гореанских домах особенностью — рабским кольцом в ногах постели. Под кольцом, помимо традиционной цепи, лежали свернутые маленькие циновка и одеяло. Они, несомненно, предназначены для использования там прикованной рабыней, если, конечно, ей разрешил бы это ее хозяин.
Я быстрым взглядом скользнула по комнате. Она была достаточно просторной, хорошо освещенной, удобной и довольно подходящей для интимных встреч. Интересно, а свободные мужчины и свободные женщины когда-нибудь назначают свидания друг другу в таких вот местах для общения наедине. Но тот мне на глаза вновь попалось рабское кольцо, и я решила, что более вероятной женщиной, которую мог бы привести сюда мужчина будет рабыня, возможно одна из тех, кого арендуют на день или на вечер. Я взглянула на Друза Ренция. Разве смогла бы свободная женщина, думала я, к чем-нибудь конкурировать с рабыней?
— Выпей это, — велел мне Друз Ренций.
— Что это? — пораженно спросила я, разглядывая вытащенную им из-под туники мягкую кожаную флягу, бывшую столь изящной, что казалось, сделать такую без помощи волшебства было бы невозможно.
— Рабское вино, — объяснил он.
— Я что, должна выпить это? — со страхом спросила я.
— Если Вы не выпьете рабского вина, — предупредил он, — То у меня не будет никакого желания водить Вас по улицам, одетую таким образом. А что если Вас изнасилуют?
Я поднесла кожаную флягу, открытую Друзом, к губам. Горловина была достаточно широкой, чтобы можно было удобно пить прямо из бурдюка.
— Какое горькое! — воскликнула я, едва коснувшись губами края горловины.
— Это — стандартная концентрация, и доза, — пожал он плечами, — ну, может чуть больше для гарантии. Я же не из касты врачей, чтобы определить точную дозировку. Эффект действия, конечно, неограниченный по времени, но обычно его возобновляют ежегодно, скорее в символических целях, чем в медицинских.
Я не могла поверить, насколько же горьким был это снадобье. Я, конечно, уже знала от Сьюзан, кое-что про этот «напиток». Для его приготовления используют вытяжки из корня сипа. Также, я узнала, что по заказу рабовладельцев и работорговцев, в последние годы рецепт был улучшен кастой врачей на столько, что теперь стал необыкновенно эффективен, и его действие стало практически вечным, о чем мне уже поведал Друз Ренций.
— Не беспокойтесь, Леди Шейла, — постарался успокоить меня Друз Ренций. — Действие вина, и его эффектов надежно прерывается приемом его противоядия — сладкого вина.
— Понятно, — сказала я, впрочем, это мне, конечно, уже было известно, Сьюзан просветила.
Любая рабыня знает, что если ей дают выпить сладкого вина, то ей нужно вскорости ожидать мешка на голову и оплодотворения, значит, ее отобрали на племя
— Разве его нельзя было подсластить? — спросила я недовольно.
— Я решил что, Вы выпьете его, именно таким, каким его обычно пьют — ответил он.
— Ты решил, что Татрикс Корцируса должна выпить неподслащенного рабского вина? — возмутилась я.
— Мы возвращаемся во дворец? — поинтересовался Друз, бросая взгляд на дверь.
— Я выпью это, — сразу согласилась я.
Я немного рассердилась на Друза Ренция. Как только я оказалась перед ним в одежде рабыни, он, казалось, стал намного деспотичней, намного агрессивней со мной, чем это было прежде. Что-то во мне негодовало от этого, но, в то же самое время, я чувствовала что-то еще, нечто, жившее глубоко во мне, как именно глубоко, я не ведала, но это нечто возбужденно зашевелилось в своей глубине, отзываясь на власть мужчины.
— Если желаете, я мог бы помочь выпить это? — предложил он.
— Чем именно Ты можешь помочь мне в этом? — озадаченно спросила я.
— Обычно женщину ставят на колени. Мужчина встает позади нее, и, взяв за волосы, тянет назад и вниз, запрокидывая ей голову и выгибая тело. Дальше он зажимает ей ноздри, и вливает жидкость ей в рот. Она просто вынуждена глотать, чтобы не задохнуться. Таким образом, даже испуганная или самая упрямая девушка, в самом начале своей неволи, узнает, что, если ее господин захочет, ей остается только принять его волю.
— А что если, она будет держать рот закрытым, а зубы сжатыми? — поинтересовалась я. — Что, если позже она попытается вызвать рвоту и избавиться от питья?
— Рот не сложно открыть, нажав пальцами на щеки между челюстей, — усмехнулся он. — А вызвать рвоту не так-то просто, если у тебя руки связаны сзади.
— Я поняла, — вздрогнув, сказала я.
— Безусловно, — добавил мой телохранитель, — этот метод, для лучших результатов, требует двух мужчин. Так Вам помочь?
— Нет, спасибо, — отшатнулась я от него. — Я прекрасно справлюсь с этим сама.
Сморщившись, и уговаривая сама себя, я поднесла горловину ко рту, и практически за раз влила себе в рот содержимое фляги. Отчаянно, со слезами на глазах, торопливо делая большие глотки, я справилась с этой дрянью.
— Отлично, — отметил он.
Я отбросила флягу ему, и он ловко подхватил ей на лету, а я все еще задыхаясь от омерзения и ужасной горечи, ловила воздух открытым ртом, и пыталась оттереть губы тыльной частью ладони.
— Подойди и встань вон туда, — приказал он, указывая на место около двери, — лицом ко мне.
Я послушно встала на указанное место, и повернулась к нему лицом.
Он бросил мягкую флягу в открытый сундук, прямо на свой плащ, ранее аккуратно положенный туда мной.
— Почему Ты заставил меня выпить неподслащенное рабское вино? — спросил я, возмущенно.
— Встань прямее, — вместо ответа скомандовал Друз Ренций, и я вытянулась насколько смогла.
— Почему Ты заставил меня пить эту гадость не подсластив? — повторила я свое вопрос.
Друз небрежно, и не спеша осмотрел меня, начав с головы и закончив пальцами ног, а затем, также медленно, проделал эту унизительную и в чем-то возбуждающую процедуру в обратном порядке.
— Именно так его пьют. Так принято, — пояснил он.
Я задохнулась от негодования, от того как высокомерно он это произнес!
— Что Ты собираешься делать с этим!? — испуганно, вскрикнула я, широко раскрытыми глазами наблюдая, как он вытащил из своего кошеля на поясе пару легких браслетов, соединенных между собой цепочкой приблизительно пяти дюймов длины.
— Наручники рабыни, — как о само собой разумеющемся, сказал он, и вдруг резко скомандовал, — Кругом, лицом к двери, руки за спину.
Почти в оцепенении я выполнила его команды. Послышались его шаги, он приблизился ко мне, и встал за спиной, спокойно, не шевелясь. Возможно, подумала я, он смотрел на меня. Внезапно, я почувствовала прохладную сталь этих браслетов, наброшенных на мои запястья, ударив меня по коже, они окружили руки и с сухим щелчком закрылись.
Внезапно я запаниковала. Я попыталась, подергать руками в стороны, конечно без какого-то успеха. Мои руки могли двигаться лишь в пределах короткой цепи.
— Ты — в наручниках, — заметил он.