Я почувствовала испуг и страшную слабость, и чтобы удержаться на ногах прислонилась к двери, используя ее для поддержки. Я глубоко задышала, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Мне казалось, что мое сердце сейчас выпрыгнет из груди.
Друз Ренций надел на меня НАРУЧНИКИ! Он был чем-то занят в другом конце комнате. Я надеялась, что он не заметил мое состояние. Какой же беспомощной я почувствовала себя в наручниках.
Через мгновение он возвратился ко мне, все также стоящей там где он меня оставил, у двери. Но я, уже немного успокоившись, и вытянув тело, старалась стоять прямо. Изо всех сил я заставляла себя снова обрести свое самообладание.
— Ты так легко заковал меня, — небрежно заметила я.
— Нет ничего сложного в том, чтобы надеть наручники на женщину, — отмахнулся он.
Он сделал это так небрежно, и с такой сноровкой, даже не задумываясь над своими действиями. Мне показалось, что все произошло совершенно внезапно и решительно. Только что я еще был свободна, и вдруг, в следующее мгновение я уже оказалась совершенно беспомощной пленницей стальных полос и цепи. Я все еще находилась под впечатлением чудовищности, того, что было сделано со мной, и возможно даже это было явно видно со стороны.
— Тебе ведь уже приходилось заковывать других женщин, не так ли? — решилась спросить я, уж слишком большой опыт чувствовался в той беспечности и быстроте, с которыми он действовал.
— Да, — спокойно признал он.
Как же я ненавидела тех других женщин! Я попробовала еще раз разделить запястья, бесполезно, конечно. Какой короткой, и какой крепкой, оказалась цепь, что держала мои руки вместе. Какой же слабой внезапно почувствовала я себя! Я, как и другие женщины до меня, возможно женщины, бывшие простыми рабынями, носила сталь Друза Ренция.
— Теперь мы можем идти, — сообщил он мне.
— Да, Господин, — автоматически ответила я, — Ой! Я совсем не это собиралась сказать! Простите! Это выскочило само! Я не это имела в виду, — испуганно оправдывалась я перед своим телохранителем.
— Не волнуйтесь об этом, — успокоил меня Друз. — Довольно трудно для женщины, одетой, как Вы сейчас, и в наручниках, не думать о мужчине как о своем господине.
— Спасибо, Друз, — вздохнула я. — Ты очень любезен. Такая ошибка, как Ты и сам догадался, весьма смутила меня.
— Несомненно, — снисходительно кивнул он.
Интересно, задумалась я, каково это будет, принадлежать мужчине и обращаться к нему «Господин». Но, конечно, будучи собственностью, называть говорить «Господин» тому, кто в действительности является хозяином, будет совершенно правильно и вполне соответствующе ситуации. Мои мысли совершенно перепутались. Как могло случиться так, что я назвала Друза Ренция «Господин»? Как небрежно, и как естественно, это выскочило у меня. Меня мучил вопрос, была ли я все еще фактически гордой, свободной женщиной, как я думала, или уже была чем-то еще, возможно всего лишь презренной рабыней.
— Если Леди Шейла готова, — услышала я, — мы можем выходить.
Я подняла голову, и напомнила сама себе, что в некотором смысле, я не был закована в наручники на самом деле. Ох, но ведь я носила сталь! Она была надежно заперта на мне! Но я все еще была Татрикс Корцируса, и достаточно было приказать, чтобы Друз Ренций снял с меня наручники в любой момент, по первому моему желанию. Так что, в этом смысле, наручников на мне не было. Но на самом деле я вздрагивала каждый раз, когда мне в голову приходила мысль о том, каково это могло быть, если бы эти путы оказались на мне по-настоящему и навсегда. Я упорно гнала от себя эти пугающие и выбивающие меня из колеи мысли.
— Леди Шейла? — окликнул меня Друз Ренций, выводя из задумчивости.
— Да, — вздрогнула я. — Идем.
Он толкнул дверь, и, держа меня левой рукой, вывел из комнаты.
Глава 8Дом Клиомена. Комната в гостинице Лизиая. Война
— Возможно, теперь, — обратился ко мне Друз Ренций, — у Вас имеется лучшее представление о сущности рабских загонов.
Я не могла даже ответить ему, ведомая им по темным переулкам назад в гостиницу Лизиая. Я боялась, что моя голова могла бы закружиться, и я просто рухнула бы в обморок. Я с трудом понимала, где находилась в тот момент, где я была, и что я делала, я даже не ощущала своих ног, касающихся земли. Голова кружилась. Я дрожала. Меня переполняли дикие, бурные эмоции, я никак не могла поверить, что женщин могли бы погрузить в такую беспросветную неволю. Я отчаянно надеялась, что Друз Ренций не мог почувствовать запах моего возбуждения.
— Ведомое положение, — скомандовал мне Друз Ренций.
Опустив голову к его поясу, я почувствовала, как он схватил меня за волосы левой рукой.
— Тал, Гражданин, — поприветствовал мой телохранитель, на время превратившийся в конвоира, парня встретившегося нам в холле гостинцы.
Он вскоре выпустил мои волосы, и я снова смогла выпрямиться, следовать за ним, держась немного позади и слева от него, как он мне велел по пути сюда. Было уместным то, что я, переодетая рабыней, следовала за ним, как если бы я и была всего лишь рабыней. Мне, правда, показалось, что, когда мы расходились с незнакомцем, он держал мои волосы несколько жестче, чем, на мой взгляд, было необходимо. Мои руки все еще были за спиной, удерживаемые стальными рабскими браслетами. Он почему-то отказался снять их, когда мы покинули дом Клиомена. Закованная в его сталь, следуя за ним как ведомое на поводке домашнее животное, а иногда еще и согнутая им в ведомое положение, я чувствовал себя полностью в его власти.
— Вы получили удовольствие от посещения рабских загонов, — поинтересовался Друз.
— Пожалуйста, только не заставляй меня вспоминать об этом! — всхлипнула я.
Я с ужасом ощущала огонь страсти, охвативший мое тело, и отсутствие нижнего белья под моим платьем. Сейчас Друзу Ренцию достаточно было бы всего лишь щелкнуть пальцами, чтобы я завалилась на спину, умоляя хотя бы о его прикосновении, прямо на улице!
— Это — дом работорговца Клиомена, — объяснил мне Друз Ренций, подойдя к узкой лестнице, ведущей к тяжелой железной двери, расположенной с нескольких футах, в конце узкой ниши в стене огромного здания, на улице Мило. Над входом и чуть правее от ниши, на стене, с железной конструкции свисал узкий, синий с желтым флаг. Я следовала за Друзом отчаянно стараясь удержать равновесие и не упасть. Идти со скованными сзади руками оказалось непривычно и крайне неудобно.
— Это — один из лучших, и наиболее уважаемых работорговых домов в Корцирусе, — добавил он. — Именно по этой причине, я выбрал именно его для удовлетворения Вашего любопытства. Думаю, что здесь Ваши чувства свободной женщины, не будут чрезмерно оскорблены.
— Я поняла, — прошептала я.
— С другой стороны не стоит ожидать, что здесь пойдут на чрезмерные уступки своим женщинами. Такое отношение к рабыням было бы нарушением этики работорговцев. Вскоре Вы обнаружите, учтя все обстоятельства, что женщины у них содержатся скорее ближе к стандартам полного рабства.
— Понятно.
Он жестом подозвал меня, и я присоединилась к нему, войдя в узкий коридор, ведущий к железной двери, на которую для меня было невозможно смотреть без страха.
— Там действительно содержатся рабыни? — дрожащим голосом спросила я.
— Конечно, — сказал мужчина. — Если Вы войдете в эту дверь, вполне вероятно, что Вы окажетесь единственной свободной женщиной в этом доме, конечно, если у них не найдется какой-нибудь новой девушки, в цепях ожидающей, скажем, раскаленного железа и ошейника.
— Ой, — задохнулась я.
— Все еще хотите войти сюда? — уточнил Друз на всякий случай.
— Да, — сорвавшимся голосом заявила я.
— Вы — женщина, а это — дом работорговца, — напомнил он.
— Я войду туда.
Тогда он ударил в железную дверь, и подтолкнул меня вперед так, что я оказалась между ним и дверью.
В двери имелось маленькое, прямоугольное, железное окошко, по-видимому, служащее для наблюдения, в настоящий момент закрытое. Я остро чувствовала шероховатый камень ступеней под ногами, и холод стали, державшей мои запястья за моей спиной, делая меня совершенно беспомощной.
Заслонка смотрового окошка скользнула в сторону, и я увидела чьи-то глаза, сверкнувшие из темноты помещения вначале на меня, а затем, поверх меня в сторону Друза Ренция.
Окошко сразу, с негромким стуком, закрылось.
Я почувствовала необоримое желание повернуться и бежать отсюда, но уже не смогла бы сделать этого при всем своем желании. Я оказалась в каменной ловушке стен коридора, впереди была стальная дверь, а позади, не менее стальной Друз Ренций.
— Они ожидали нас, — сказал Друз, видимо почувствовав, заполнивший меня внезапный ужас. В этот момент из-за двери послышалось звяканье цепи и шорох сдвигаемых засовов, и тяжелая дверь внезапно легко распахнулась.
— Входите, — сказал нам достаточно приятно выглядевший молодой мужчина, появившийся в дверном проеме.
И я вошла, сопровождаемая моим телохранителем. За парнем, почти вплотную к нему возвышался дюжий охранник. Позади нас послышался стук закрывшейся двери, сопровождаемый звуками различных запоров устанавливаемых на свои места. Мы оказались в крошечной комнате тускло освещенной одним факелом. Перед нами в нескольких футах впереди была еще одна дверь, железная, подобная той, в которую нас только что впустили.
— Надо проверить наручники, — весело сказал парень приятной наружности, обращаясь ко мне.
— Повернись к нему спиной, и подними запястья, — подсказал Друз Ренций.
Стоило мне сделать это, как молодой человек быстро с чувствовавшимся немалым опытом, проверил запертые на мне браслеты. Я был беспомощна.
А когда я повернулась назад, лицом к внутренней двери, то пораженно вскрикнула.
Охранник, присевший около меня, взяв мою левую ногу за щиколотку своей левой рукой, вынудил меня приподнять ее, и провел правой рукой по моей стопе.
— Нет, — остановил охранника Друз Ренций, — на ней нет ничего приклеенного к стопам, ни чего бы, то ни было спрятанного в волосах, на теле, либо внутри него. Тебе нет смысла столь тщательно обыскивать ее. Она освобождена от стандартного обыска рабыни.