— Встань на колени, ягодицы опусти на пятки, — командовал другой дрессировщик темноволосой женщине. — Спину прямее! Живот втяни! Плечи расправь, грудь выпяти! Колени расставь! Шире! Подними подбородок, руки на бедра. Тебя никто не собирается продавать в качестве рабыни башни, Леди Тина. Ты будешь продана как рабыни для удовольствий.
Я подпрыгнула от неожиданности и ужаса, когда раздался щелчок плети. Но в этот раз ремни плети не тронули девушку, а только до дрожи испугали.
Еще одна девушка застыла на коленях лицом к темному, гладкому шесту, так, что ее колени были по обе стороны от него. Обхватив шест руками, она прижималась к его поверхности животом и грудью, и не шевелилась.
— Это можно делать под музыку, — заметил Гермидор, — и, как Вы, наверное, знаете, существует множество версий танцев на шесте, одиночные или более чем с одной девушкой, в путах или без них, и так далее, но здесь мы используем его просто в качестве тренировочного упражнения.
Снова сухо щелкнула плеть, и девушка, внезапно и сладострастно, ожила, и я задохнулась от восторга, наблюдая как она начала извиваться около шеста.
— Целуй его, ласкай его, люби его! — командовал дрессировщик, щелкая плетью. — Теперь медленнее, теперь еще медленней, почти не двигаясь! Активней используй бедра и грудь, трись ими о шест! Не теряй контакта с ним. Коснитесь шеста языком, лизни его! Больше работай внутренней частью бедер, больше! Не забывай про свои груди, прижми их к шесту, двигайся, медленно, чувственно. Подними руки над головой, ладонями к шесту, ласкай его! Обними шест! Извивайся на нем! Теперь на колени, не выпуская шеста!
Он снова щелкнул плетью.
— Достаточно! — небрежно бросил он, и девушка застыла в той же позе, которую принимала прежде чем начать упражнение, стоя на коленях позади шеста, обнимая его руками, и прижавшись к нему животом и грудью. Девушка смотрела на меня. Возможно, ее сейчас интересовало, не я ли буду следующей, кого поставят к шесту. Я сердито отвернулась от рабыни. Разве она не знала, что я не была незначительной вещью вроде нее? Разве она не знала, что я свободна?
— Полезное упражнение, — заметил Гермидор, обращаясь Друзу.
— Несомненно, — не преминул согласиться тот.
Я вновь бросила взгляд на девушку, но теперь уже она отводила глаза. Приглядевшись к шесту, я не могла не заметить, каким он был гладким и блестящим. Мне даже стало интересно, сколько же рабынь полировали его своими нежными телами.
Девушка внезапно посмотрела на меня, наши глаза встретились. В ее взгляде, впрочем, как и в моем сквозила неприкрытая враждебность друг к дружке. Я даже решила, что в моих глазах она прочитала, что я решила, что могла бы добиться у шеста гораздо большего успеха, чем она.
Я снова отвела взгляд. Что мне до мнения какой-то рабыни? Разве она могла быть мне соперницей?
— Идемте дальше, — предложил Гермидор и, войдя в следующий зал, пояснил. — Эти женщины, практикуют движения на полу.
Тренер стоял среди рабынь с плетью в руке, и иногда щелкал ей около той или иной девушки. Я не сомневалась, что девушки, лежавшие на мощеном каменными плитками полу, если бы их дрессировщик решил, что они не достаточно старательны, или восприимчивы, или слишком часто требовали предостерегающего сигнала плетью, скоро почувствовали бы щелчок плети не просто поблизости, а прямо на своих собственных обнаженных телах. У двух девушек, как я успела заметить, уже имелись красные полосы, у одной на бедре, а у второй на боку. Обе больше не привлекали внимания своего дрессировщика даже для предупреждающего удара. Похоже, что теперь, они прекрасно справлялись со своим уроком.
— Пойдем дальше, — сказал Гермидор.
— Как красиво! — вздохнула я.
Друз Ренций бросил на меня пронзительный взгляд, и я испугалась. На мгновение мне показалось, что он меня сейчас ударит! Гермидор, напротив, казалось, не обратил на меня никакого внимания. Возможно, мое восклицание показалось ему достаточно неосторожным, ненамеренным и неудержимым, чтобы можно было его проигнорировать, а может быть он не стал заострять внимания, потому что я была не рабыней, а свободной женщиной. Я старалась не встречаться глазами с Друзом Ренцием. Оказавшись в этом месте, я не знала, могут ли меня подвергнуть наказанию или нет. Я думала, что нет, ведь я была свободной женщиной. Но с другой стороны я знала и то, что находилась здесь с молчаливого согласия управляющего дома Клиомена. И именно Друз Ренций хранил у себя разрешение на мое присутствие здесь.
Барабанщик и флейтист приготовились играть еще раз.
Девушка с длинной легкой цепью весело улыбнулась мне. Уж во всяком случае, она-то была довольна моей реакцией.
Длинная, тонкая, сверкающая цепь была прикреплена к браслету замкнутому на запястье правой руки, вначале спускалась вниз, чуть-чуть не доставая колен девушки, потом поднималась к изящному широкому кольцу, закрепленному на ее ошейнике, через которое проходило свободно, и уже отсюда снова спускалось до колен, и поднималось к браслету на левом запястье. Рабыня стояла спокойно, прижав ладони к бедрам.
Музыканты заиграли снова. Подобную цепь можно использовать для многих самых разнообразных целей. В данном случае она использовалась для танца с цепью. Сейчас она служила не для ограничения свободы рабыни, но как элемент танца, усиливающий эффект от движений и красоты танцующей девушки. Ну и, конечно, как символ ее неволи, эта цепь придавала фантастическую привлекательность, и значимость ее танцу.
Цепь словно кричала, что это не просто красавица, которая танцует, но та, кого любой может купить и продать, та, кто является мужской собственностью. Ну и конечно, браслеты и ошейник, действительно заперты на ней. В этом нет, и не может быть сомнений! Та девушка что танцует, — рабыня со всем, что означает это понятие.
Я смотрела на танцующую обнаженную рабыню, на мелькающую вокруг нее, звенящую цепь, и не могла дышать пораженная красотой девушки и танца.
— Она — весьма дорогая женщина, — заметил Гермидор.
Я даже не собиралась сомневаться относительно этого.
— Пора дальше, — объявил он, едва танец закончился.
Я увидела женщину, как и большинство встреченных здесь эта была раздета донага. Она стояла на цементном возвышении по надзором держащего плеть дрессировщика. Мы только что вошли в небольшую, округлую комнату с зеркалами вдоль стен. Девушка отрабатывала рабские позы.
— Мы готовим ее для продажи. Она будет выставлена на аукционе через пять дней, — сказал Гермидор.
Мы с девушкой встретились глазами. В тот момент весь ее вес держался на ладонях ее выпрямленных рук, и пятках широко расставленных ног. Тело, рабыни втянутое и напряженное не касалось поверхности постамента.
Я была потрясена. Ко мне вдруг пришло осознание того, что вот эта женщина через пять дней будет продана с аукциона, и превратится в домашнее животное какого-нибудь мужчины. Меж тем она уже принимала следующую позу рабыни.
— Пойдемте, — поторопил Гермидор.
Я дрожала и боялась сделать шаг, и не упасть. Но рука Друза Ренция сомкнувшаяся на моем плече, потащила меня прочь из комнаты.
— Я передумала! — рыдала девушка. — Я буду послушной! Я стану приятной!
У противоположной стены, я увидела клетку, набранную из тяжелых, около трех дюймов толщиной, прутьев, укрепленных перемычками. В полумраке темницы я с трудом разглядела там белокурую девушку. Стоя на коленях на соломе, она попыталась потянуться к нам, но ей не позволяла сделать это железная цепь, идущая от вмурованного в стену кольца к ее запястьям, скованным у нее за спиной.
— Я буду послушной! — причитала она. — Я буду ублажать! Я буду учиться ублажать!
Я в ужасе поскорее отвернулась от нее, и последовала за Гермидором и Друзом Ренцием.
— Она еще не умоляет позволить ублажать мужчин, — спокойно, как о чем-то обыденном сказал Гермидор моему телохранителю.
— Совершенно верно, — согласился тот.
Обернувшись, я бросила взгляд назад, на ряды расположенных вдоль коридора темных клеток в большинстве своем пустых. Нет, это точно не самая моя любимая часть дома Клиомена. Темный, холодный, коридор с грязным и липким каменным полом. Иногда мои босые ноги попадали в лужи холодной воды, просачивавшейся на этот уровень, или скользили на неровностях пола. То тут, то там я замечала проходы, узкие, изогнутые и темные, спускавшиеся на еще более низкие уровни. Хорошо, что мы не собирались спускаться туда. Мне хватило посещения этого уровня. Я была вполне достаточно уже напугана увиденным здесь. Иногда, на этом уровне, мы проходили по переходам между ямами, закрытыми сверху тяжелыми железными решетками. Однажды, сквозь прутья такой решетки внезапно проскользнула чья-то большая, сильная и грязная рука. Я закричала от боли, и ужаса, когда эта рука внезапно схватила меня за щиколотку. Друз Ренций спокойно наклонился, и, разомкнув заскорузлые пальцы, отпихнул руку назад в яму. После этого случая, я старалась больше не приближаться к краю переходов. Оказывается, на этом уровне, содержались рабы-мужчины этого дома. Знай этот раб, что я свободна, я не думаю, что он осмелился бы дотронуться до меня.
Скорее всего, он бы остался сидеть на дне своей ямы, стараясь казаться как можно незаметнее, и ни в коем случае не отважился бы даже высунуть наружу свою грязную руку. Раб может быть убит всего лишь за то, что тронул свободную женщину.
— Она здесь не для наказания, — сообщил Гермидор темным теням, просматривающимся под решетками.
Я вдруг пораженно поняла, что девушку рабыню, возможно в целях ее наказания, могли бы бросить в одну из этих вонючих ям, в эти, несомненно, нетерпеливые грязные руки. И кто может сказать, на какой срок закроется вслед за ней эта тяжелая решетка.
На нашем пути через коридоры дома Клиомена, особенно на верхних уровнях, мы иногда сталкивались с рабынями не занятыми в изучении предметов наиболее необходимых в их теперешней жизни, обычно они занимались работами по хозяйству, такими как доставка сообщений, переноска тяжестей, сухая и влажная уборка. Как и большинство других, эти рабыни обычно были раздеты, за исключением их оше