— Тогда я думаю, что Тебе самое время бежать отсюда, пока еще оно у Тебя есть, это самое время, — ехидно улыбаясь, сказала мне первая женщина.
— Куда мне идти? — спросила я. — Куда я могу бежать?
— Да куда угодно, — развела она руками. — Только поторопись!
— Но почему? — попыталась я узнать причину, по которой меня выгоняют.
— Подходит время поверки рабынь, — наконец соизволила объяснить мне она.
— Поверка рабынь? — удивленно переспросила я.
— Она самая, — кивнула она.
— Вот только уже слишком поздно! — шепнула мне женщина, падая на дно фургона.
Я в ужасе обернулась. Меня тут же ослепил свет фонаря оказавшегося не более чем в футе от заднего борта фургона. Я стремительно повалилась вслед за рабыней, пытаясь зарыться среди других тел, и притвориться спящей. Я услышал, как борт фургона откинулся на заскрипевших шарнирах, качнулся и остановился ударившись об ограничитель. Потом кузов качнулся, и послышался скрип досок, под чьими-то тяжелыми шагами. Даже сквозь закрытые веки я почувствовала свет фонаря, разлившийся под тентом фургона, и осветивший обнаженные женские тела.
Я все также лежала, замерев, и стараясь не дышать.
— Отлично, — услышала я грубый голос, — и что это у нас тут такое?
И тут я почувствовала, весьма чувствительный пинок. Я испуганно обернулась, отчаянно моргая глазами в свете фонаря.
— Ну, что попалась, Рабыня! — ликующим голосом сказала женщина лежавшая подле меня.
Глава 23Цепь
— На спину, — скомандовал мужчина, — держать руки чтобы я их видел, ладонями вверх.
Я послушно выполнила команду.
— Теперь перекрести запястья перед собой, — приказал он.
Едва я выполнила и эту команду, как он, одной своей рукой, схватил обе моих. В его железном захвате я оказалась беспомощной как ребенок. Он легко, как пушинку, вздернул меня на колени, и, подняв фонарь, осмотрел место где я лежала. Лишь после этого он, опрокинул меня на спину и отпустил руки.
— Я безоружна, — сказала я. — У меня нет никакого оружия. Я совершенно беззащитна. Пожалуйста, будьте добры ко мне.
— Дурбар! — громко позвал мужчина, и повесил фонарь, зацепив его крюком за продольную жердь тента.
— Я не та, за кого Вы меня приняли, — заявила я ему. — Я — свободная женщина. Я не рабыня. На мне нет ни ошейника, ни клейма. Вы сами можете это легко увидеть.
— Ты — свободная женщина? — спросил он скептически.
— Да, — ответила я. — И я отчаянно нуждаюсь в помощи. Я надеюсь, что Вы будете добры ко мне, и дадите мне еды и одежду, и возможно ссудите деньгами, и подскажите, как я смогу возвратиться в свой дом в Лидиусе. Он находится на реке Лауриус. К востоку от него расположен город Лаура.
— А твой Лидиус к северу или к югу от Кассау? — вдруг спросил он.
— К северу, — наудачу бросила я.
— А вот и нет, — усмехнулся он. — К югу.
Вокруг меня послышались подобострастные женские смешки.
— Твой акцент, — заметил он, — скорее указывает, что Ты могла бы быть с Табора.
— Да! — ухватилась я за его слова, как за соломинку. — Мои родители устроили мне партнерское соглашение на желаемое мной, и я сбежала. Я хотела бы пойти куда-нибудь в другое место.
— Табор далековато, — задумался он. — Ты, что же, прошла весь этот путь пешком?
— Да! — ответила я.
— Вот уж странно, — хохотнул он, — особенно если учесть, что Табор — это остров.
Вокруг меня, в фургоне смеялись женщины. А вот мне было не до смеха, слезы заполнили мои глаза.
— Что случилось? — спросил парень, подошедший к фургону, застегивая на себе пояс с оружием.
— Глянь, что у нас тут, — сказал первый мужчина.
— Ого! — удивленно воскликнул тот, кого, по-видимому, звали Дурбар.
— И она утверждает, что была свободной женщиной, — сказал первый.
— Конечно, — усмехнулся Дурбар.
— На меня напал мужчина, — захныкала я. — Он украл мою одежду! Он остриг мои волосы!
— Если Ты — свободная женщина, — заговорил со мной Дурбар, — то, что Ты делаешь здесь, ползая среди рабынь?
— Я боялась, — честно призналась я.
— Если Ты — действительно свободная женщина, то чего Ты боялась? — поинтересовался первый мужчина.
— Вы правы, — сказала я. — Я — свободная женщина. И я не должна была бояться.
Оба мужчин захохотали, и закованные в цепи женщины радовались не меньше. Я удивленно крутила головой, переводя взгляд с лица на лицо. Я видела, как их насмешили мои слова. Я видела ошейники и цепи на их шеях. Как же глупо я себя почувствовала. Меня снова обвели вокруг пальца! Очевидно, в ситуации подобной моей, у свободной женщины было немало поводов, чтобы опасаться за свою судьбу.
— Я голодна, — всхлипнула я. — Я очень голодна. Я очень хочу есть. Пожалуйста, дайте мне что-нибудь поесть.
— Принеси ей что-нибудь, — велел первый мужчина Дурбару, — что-нибудь соответствующее.
Парень спрыгнул с фургона и исчез в темноте ночи, чтобы через какое-то время вернуться, держа в руке деревянную чашку, заполненную сухой, порошкообразной массой. Он плеснул туда немного воды, и сунул посудину мне в руки. Некоторые из женщин, при этом засмеялись.
— Перемешай это пальцами, — пояснил мне первый мужчина, а затем, обернувшись к Дурбару, скомандовал: — Осмотрись вокруг лагеря. Глянь, не прячется ли там еще кто-нибудь. Сюрпризы нам не нужны. Одного хватит.
— Я здесь одна, — сказала я им, но Дурбар, все же, ушел на обход.
После того как я смешала воду с сухой массой, в чашке получилось что-то вроде холодной каши, и я принялась, поднеся чашку ко рту, прямо пальцами, нетерпеливо уплетать эту жирную, влажную субстанцию.
К моменту возвращения Дурбара, я уже прикончила, большую часть того, что было в чашке, и теперь отчаянному подбирала последние крошки, как животное, вылизывая чашку, стараясь не пропустить даже малейшей частицы столь простой, но столь драгоценной и живительной пищи.
— Ты отлично ешь рабскую кашу, — заметил первый мужчина, и со стороны прикованных женщин опять послышался подобострастный смех.
Я опустила голову. Чашку у меня забрали. Оказывается это была рабская каша. Я знала, что эта еда, употребляемая с различными добавками, была чрезвычайно питательна. Ее специально разработали для кормления рабынь, чтобы сохранять их здоровыми, стройными и красивыми. Но с другой стороны, хотя и я поглотила эту массу с жадностью давно не евшей собаки, мне стало понятно, что даже не голодавшая рабыня, через некоторое время на подобной диете, начнет отчаянно стремиться довести качество своих услуг владельцу до высочайшего уровня, ради того, чтобы он счел целесообразным предоставлять ей, хотя бы объедки со своего стола.
— И после этого, Ты все еще утверждаешь, что была свободной женщиной? — спросил первый мужчина.
— Да, — ответила я.
— У Тебя тело рабыни, — заметил он.
— Это не моя вина, — сказала я, — что у меня тело рабыни.
— Ты умеешь читать? — уточнил он.
— Нет, — призналась я.
— Как Тебя зовут?
За мгновение у меня в голове промелькнуло множество вариантов, но я остановилась на том, который позволял не запутаться.
— Тиффани, — ответила я. — Ла Тиффани!
— Что это за имя? — удивился он.
— Я не знаю, — удивилась я не меньше.
— Необычное имя, — заметил мужчина.
— Может это — варварское имя, — предположил Дурбар.
— Ты что — варварка? — спросил первый.
— Возможно, — сказала я, и увидела презрение на лицах некоторых из окружавших меня, сидевших на цепи рабынь.
— Смотри-ка, — сказал первый мужчина, схватив меня за плечо, и поворачивая его к свету. — Точно, варварская метка.
Я не видела способа, как можно объяснить наличие этого шрама от прививки без того, чтобы не дать ясно понять своего не гореанского происхождения. Прививка была связана с болезнью, которая, насколько мне было известно, на Горе никогда не существовала.
— Встань на ноги, вот здесь фонарем, — указал мужчина. — И открой рот. Шире!
Мне ничего не оставалось кроме как подчиниться.
— Ну-ка Дурбар, подойди сюда, — велел он, и парень присоединился к нему. — Видишь вон там сзади?
— Ага, — кивнул Дурбар.
Еще с детства у меня стояли пломбы в некоторых коренных зубах с левой стороны.
— Эти штуки весьма часто встречаются у варварок, — заявил первый мужчина.
— Точно, — согласился Дурбар, но тут же добавил. — Но, мне приходилось видеть такие и в зубах некоторых гореанских девушек. Люди из касты врачей делают подобные вещи.
— Тоже верно, — признал первый.
Эти мужчины должны были бы знать, что, несомненно, такие пломбы можно иногда найти и во ртах некоторых из гореанских мужчин. Но, с другой стороны, эти мужчины, конечно, врятли хвастались им подобным украшением. А вот во рты девушек, да еще и рабынь, им заглядывать приходилось часто. Одной из первых вещей, которыми обычно интересуется потенциальный покупатель в женщине, рассматривая ее покупку, является количество и состояние ее зубов.
— Ляг на спину, — приказал мне первый мужчина, — как Ты лежала прежде.
Я так и сделала.
— Ты — варварка? — спросил он строго.
— Да, — честно признала я, не видя, каким образом в свете открывшихся фактов, можно было надеяться скрыть от них свое происхождение.
Некоторые из женщин засмеялись. Похоже, варварское происхождение считалось среди них позором. Однако к моему беспокойству, мужчины, как мне показалось, рассматривали меня без презрения. Скорее они смотрели на меня с определенным интересом. Я тогда еще не ясно понимала того, какое довольно специфичное положение занимали рабыни-варварки на Горе. Подобострастные и униженные, обученные чувственным интимным искусствам, они часто стоили весьма дорого, и многие гореанские мужчины считали их идеальными объектами, среди прочих таких же, для утоления своей самой первобытной и отвратительной сексуальной жажды.
— Ты говоришь на гореанском языке слишком хорошо, — заметил мужчина. — Настолько хорошо, что я не смог различить твой акцент. До последнего момента, я даже не был уверен, что Ты варварка.