— Спасибо, — автоматически поблагодарила я его за похвалу, понимая, что лежа в их ногах, на подстилке на дне рабского фургона, под их заинтересованными, оценивающими взглядами, я смотрелась по-настоящему женщиной.
— Что Вы собираетесь сделать со мной? — испуганно пролепетала я.
Первый мужчина лишь пожал плечами, и сказал:
— Передадим Тебя властям.
— Пожалуйста, не делайте этого, — взмолилась я. — Пожалуйста!
Но они продолжали, молча разглядывать меня.
— Пожалуйста, — заплакала я. — Пожалуйста, пожалуйста!
Жалобно всхлипывая, я потянулась к ним всем телом.
— Шлюха! — тихо прошипела одна из сидевших на цепи рабынь.
— Пожалуйста, — хныкала я. — Пожалуйста!
— Пожалуй, мы Тебя испытаем, — сказал мужчина. — Давай Дурбар, Ты первый.
Я всем телом дернулась навстречу парню, стремительно присевшему, между моими ногами. Насколько я поняла, Дурбар не был главным в их паре. Его задачей было разогреть меня для использования другого, того, кому мне предстояло особенно понравиться.
Несколькими енами позже, уже оказавшись в руках лидера, старшего возницы, я внезапно вскрикнула от страха и удивления. Моим намерением было особенно понравиться ему, но, внезапно, оказалось, что я сама начала терять контроль над собой.
— Нет! Пожалуйста, остановитесь! — отчаянно закричала я, при этом изо всех сил вцепившись в него. — Остановитесь! О-о-ой, остановитесь!
Я стиснула зубы так, что казалось, они сейчас лопнут от напряжения.
Мои ногти впились в его руку и спину.
— Шлюха! — презрительно прошипела одна из рабынь. — Шлюха!
— О боже! — закричала я. — Я чувствую это! Пожалуйста, остановитесь!
Но это животное только смеялось, не собираясь останавливаться.
— Я не могу больше этого терпеть! — плакала я, но мужчина даже не снизил темпа своих движений!
То ощущение, которое Спьюсиппус лишь начал будить во мне, то самое, что привело меня в такой ужас, теперь, непреодолимо, начало разгораться с новой силой где-то в глубине моего живота. Я не знала того, на что это будет похоже, когда окончательно вырвется наружу, уже не говоря о его последствиях.
— Не-е-ет! — простонала я, и полностью отдалась ему.
— Шлюха, шлюха, шлюха! — злобно шипя, скандировала какая-то рабыня.
Изумленная, пораженная, дрожащая, я что было сил, сжимала его в объятиях. Отчаянно вжимаясь в его тело, я все никак не могла поверить тому, что я только что почувствовала.
— Пожалуйста, не отпускайте меня, — хриплым шепотом взмолилась я. — Держите меня, еще хотя бы мгновение! Не отпускайте меня! Держите меня, пожалуйста!
— Ну и шлюха же она, — заметила одна из рабынь.
— Это точно, — поддержала ее другая.
Я так и лежала, вцепившись в сильное мужское тело, пытаясь справиться и осознать свои чувства и эмоции. Я же всего лишь собиралась понравиться ему. Я на самом деле только хотела, сделать немногое — доставить ему большое удовольствие. Но что же тогда произошло со мной. Было такое ощущение, как будто внезапно он перехватил контроль над моими телом и душой у меня самой. Он взял управление ими в свои руки. Он внезапно начал заставлять меня двигаться и реагировать на его действия согласно его желанию, а не моему. Он буквально не оставил мне выбора. Он вынудил меня отдаться ему. Мне страшно было даже подумать об этом, но он заставил меня раскрыться перед ним как простую рабыню. Именно это и разочаровывало меня в том, что произошло — мое пребывание в положении рабыни. Да, я собиралась служить ему, ублажить его, доставить ему удовольствие. Вместо этого я сама была принуждена чувствовать удовольствие и даже, безальтернативно отдаться ему.
— Вы довольны мной? — с надеждой спросила я.
— Да, — признал он, и я от избытка чувств поцеловала его в плечо, в благодарность за полученное наслаждение.
Даже притом, что он оставил мне мало шансов доставить ему удовольствие, он все же, очевидно, нашел меня приятной. Мне пришло в голову, что женщины, могут сделать приятное мужчинам разными путями. Возможно, что — одним из этих путей является способ, когда женщина предоставляет мужчине возможность делать с ней, все что он выберет для нее, все что пожелает и как пожелает, чтобы насладиться ею.
Я снова беспомощно поцеловала его, и он немного отстранившись от меня, позволил осмотреться. И первое, что бросилось мне в глаза, была цепь, пристегнутая к общей цепи фургона. А на конце этой более короткой цепи висел открытый ошейник, который был тут же приложен к моей шее и замкнут. Дрожащей от страха и возбуждения рукой я коснулась его. Вот я и оказалась на той же самой цепи, что и другие женщины.
Мужчина встал, я осталась лежать у его ног, на деревянном, застеленном одеялом, дне рабского фургона, прикованная цепью. Он превосходно попользовался мной. И мне оставалось только гадать о своей судьбе. Кто знает, возможно, теперь его развлечет взять, и передать меня властям. Я не знала.
— Ты все еще утверждаешь, что была свободной женщиной, Тиффани? — спросил он.
— Почему нет? — вопросом на вопрос ответила я.
— Да потому, что у Тебя чувства и рефлексы рабыни, — усмехнулся он.
— Я ничего не требую, — прошептала я, побежденная и закованная.
— Ты действительно свободна? — уточнил он.
— Да, но ведь это уже не имеет значения, не так ли? — спросила я.
— Совершенно никакого, — кивнул он.
— А что думаете, Вы? — решилась узнать я его мнение.
— Я уверен, что Ты — рабыня, — сказал он.
— Я не заклеймена и на мне нет ошейника, — напомнила я ему, — если, конечно, не считать транспортировочного ошейника цепи фургона.
— Думаю, мы решим этот вопрос, — усмехнулся он, — Еще до прибытия в Ар.
Я пораженно уставилась на него, но, повинуясь его взгляду, быстро встала на колени перед ним, уперевшись ладоням в пол.
— И привыкай обращаться к свободным мужчинам не иначе как «Господин», а к свободным женщинам — Госпожа, — велел мужчина.
— Да, Господин! — покорно сказала я.
— И еще, Ты здесь — самая низкая девушка, — объявил он, и заметив мое непонимание, добавил: — это значит, что Ты, обращаясь к своим сестрам по цепи, также говоришь «Госпожа».
— Да, Господин! — заплакала я.
— Теперь Ты — фабричная девка, Тиффани, — сказал он.
— Да, Господин! Спасибо, Господин! — утирая слезы, сказала я, и склонив голову, покрыла его ноги поцелуями благодарности.
Он тогда развернулся и ушел, прихватив с собой фонарь, оставив меня в темноте фургона. Дурбар последовал за ним.
А мне не осталось ничего иного, кроме как лежа рядом со своими сестрами по цепи, попытался собрать вместе свои разбегающиеся мысли. Я снова оказалась в плену, и это пугало меня. Кроме того теперь я могла лишь развлекать себя мыслями об очередном побеге, в реалистичность которых сама не верила. Ну не надеяться же мне, право, что некие таинственные мужчины, опять внезапно появятся, чтобы освободить меня, как это произошло в лагере Майла из Аргентума. Или поверить в то, что эти мужчины, несомненные профессионалы в части обращения с живым товаром, вдруг захотят, подобно Спьюсиппусу, использовать деревянный ящик для рабской конуры.
Кроме того, насколько мне было известно, охрана за высокими серыми фабричными стенами была доведена практически до абсолюта. К тому же, можно не сомневаться, что когда я окажусь за теми стенами, я уже буду отмечена и клеймом, и ошейником. Можно добавить, что если там рабыням и разрешено одеваться, то только в специальную одежду предприятия, так что даже если бы кому-то из рабынь действительно удавалось выбраться за стены, то можно было не сомневаться, что ее моментально схватит первый же свободный мужчина и возвратит владельцам завода.
И уж конечно хозяевам заводов не было нужды арендовать слинов, они у них были свои, и для того, чтобы охранять двор ночью и для того чтобы, если потребуется, преследовать рабынь. Нет, девушки не сбегали с фабрик.
Признаться, я была крайне напугана перспективой попасть на фабрику, ибо за ними закрепилась дурная слава, одних из самых низких и самых тяжелых для рабов мест на Горе. Это могло стать концом Тиффани Коллинз, я просто до дрожи в коленках боялась, попасть на гореанскую фабрику в качестве рабыни. Но с другой стороны я искренне и радостно, поцеловала ноги извозчика за оказанное им милосердие. Ведь стоило бы ему передать меня властям, и я, в конечном счете, мгновенно была бы возвращена Спьюсиппусу, как его беглая Лита, чтобы впоследствии, уже, скорее всего в цепях, оказаться в Аргентуме, где меня ожидала награда в виде острого кола. Так что, как это ни странно, но именно на фабрике в Аре, я окажусь в безопасности, надежнее всего спрятанная от моих преследователей. Там, хотя и рабыней, но у меня будет крыша над головой, еда и защита. Врятли кому-то придет в голову искать на фабрике Татрикс Корцируса, уж конечно никому в Аре. Таким образом, меня обуревали смешанные чувства в этом вопросе. В некотором смысле, я могла успокоиться и больше не бояться захвата. Это уже произошло со мной, теперь бы пережить его последствия. Чего уж лгать самой себе, вопрос моей поимки, был лишь вопросом времени. Вполне вероятно, что это произошло бы точно также как и в этот раз, лишь на день — два позже. Можно утешить себя тем, что мне больше нет нужды добывать еду и вздрагивая от любого шороха, постоянно прятаться от всех. Я больше не невежественная голая беглянка, испуганная, несчастная, замерзшая и голодная.
Но независимо от того, какие «за» и «против» имелись у моего нынешнего состояния, они были теперь чисто теоретическими. Фактически же, я снова оказалась во власти мужчин, и лежу теперь в рабском фургоне, да еще и с цепью на шее.
Я не думала, что по-прежнему оставалась той же Тиффани Коллинз, что была прежде. Второй взявший меня мужчина, старший из этих двух возниц, прекрасно дал мне это понять. Теперь-то мне было известно, что именно могло быть сделано со мной. Мне этого уже никогда не забыть. Мужчина может в любой момент выну