убивать.
Внезапно животное, с трудом удерживаемое на его цепном поводке, рванулось к нам. Мы с Шейлой я в ужасе закричали, пытаясь отстраниться. Я почувствовала касание тела животного, проскочившего мимо меня, его маслянистого меха, упругих мускулов и скрытых под ними ребер. Шейла дико забрыкалась, в своих цепях, но, сдерживаемая гвардейцем не сдвинулась ни на дюйм. Она лишь запрокинула голову, и закрыв глаза, рыдала и верещала, умоляя мужчин о милосердии. Взбешенный слин пытался дотянуться до Шейлы. Его острые когти царапали каменный пол. Ему не хватило совсем чуть-чуть. Егеря успели остановить эту сверкающую глазами машину убийства, когда его длинным, устрашающим, белым, изогнутым, блестящим клыкам, оставалось всего лишь пара дюймов до горла порабощенной красавицы.
Прозвучала отрывистая команда, и слин отступил, тут же подхватывая брошенное ему мясо. Шейла, остекленевшими от пережитого ужаса глазами, сквозь упавшие на лицо волосы, оцепенело, уставилась на животное. Солдат все еще держал ее за плечи. Думаю, не делай он этого, женщина уже свалилась бы на пол, не в силах держаться вертикально. Насколько же беспомощны мы, перед мужчинами. Какую же безграничную власть они имеют над нами!
— Конечно же, одежда, по которой слин узнал запах женщины стоящей справа от меня, могла быть напитана ее запахом в любое время, — заявил Лигурий. — Например, это, можно было сделать, упаковав на ночь ткань в мешок вместе ней, пока женщину везли в Аргентум. Однако у меня здесь есть еще одежды, которые являются настоящими платьями прежней Татрикс Корцируса. Я при Вас ломаю печать на нем. Ну что? Вы видите? Она уже съежилась и отпрянула. Она знает, что по этой одежде будет точно и неоспоримо идентифицирована как прежняя настоящая Татрикс Корцируса!
Я в ужасе смотрела, как Лигурий, один за другим швырял предметы одежды, ловчему второго слина.
Одним из них было короткое, желтое, шелковое, домашнее платье, которое я особенно любила. Это был первый предмет одежды, который я вообще надела на Горе.
— Вон то платье, — заметил Майл из Аргентума, указывая на алое платье, с желтым, плетеным поясом, — кажется, то самое, в котором она прятала свои соблазнительные формы в день моей аудитории перед ней, когда я передавал ноту протеста.
— Оно самое, — заверил его Лигурий.
Также я заметила там одежды, которые были похожи на те, что я надевала в театр, где мы с Друзом Ренцием смотрели музыкальную драму, и носила позже на стенах Корцируса.
— Конечно, Вы не можете не узнать этот предмет одежды? — спросил Лигурий, демонстрируя фиолетовое платье с золотой окантовкой и золотым же поясом.
— Да, — кивнул Майл. — Это те самые одежды, в которых она была пленена, когда мы вошли во дворец в день взятия Корцируса.
— Вами, — уточнил Лигурий.
— Да, мной, — улыбнулся генерал.
— Но, кажется, она не носила его долго, не так ли? — спросил Лигурий.
— Нет, — усмехнулся Майл, поддержанный веселым смехом из-за столов.
У меня не было ни малейших сомнений, что все эти предметы одежды были подлинными. Последнее платье, например, несомненно, было тем самым, что было сорвано с меня в тронном зале Корцируса, прежде, чем меня уже нагую и закованную поволокли наружу, во внутренний двор, где уже ждала золотая клетка.
Вот значит, о каких одеждах, вывезенных контрабандой из Корцируса, говорил мне Лигурий тронном зале Аргентума, прежде, чем запихнуть меня в золотой мешок, из которого я была спасена Друзом Ренцием. Вероятно, он немало заплатил за то, чтобы получить их.
Последними к слину полетели предметы моего нательного белья, которое носилось ближе всего к моему телу.
Я была немало смущена тем, что их выставили на всеобщее обозрение. Теперь, став рабыней, я буду благодарна, если мне позволят носить их даже на публике. Но прежде, когда я их носила, они были предметами одежды свободной женщины и, увидев их теперь, я на миг вспомнила, что когда-то была свободной, и краска стыда залила мое лицо. Немногие из свободных женщин горят желанием выставить на показ перед мужчинами предметы своей интимной одежды.
Затем я увидела слина, другого слина, засунувшего свою морду глубоко в груду некогда моих одежд. До меня донеслись даже звуки его сопения. Егерь схватив в охапку предметы моего нижнего белья и сунул их прямо под нос зверя, а тот, к моему ужасу, фыркая и рыча зарылся в самую их глубину. Несомненно, мой интимный запах, был там наиболее силен.
Я попыталась сжаться, и еще сильнее отстраниться от страшного зверя, Но руки солдата присевшего позади меня, не позволили мне, даже пошевелиться. А через мгновение слин метнулся вперед, и я, закрыв глаза и закричав, почувствовала горячее дыхание животного на моей груди. Казалось, я была окружена его рычанием.
Звуки царапанья и проскальзывания его когтей по полу, скрежет и звяканье звеньев его цепи, то ослабевавшей, то натягивавшейся от его рывков в отчаянных попытках дотянуться до моего горла, казалось, звучали прямо в моих ушах. В этих звуках слились его сила, его нетерпение, его жажда крови. Прямо перед моим лицом послышалось клацанье его челюстей. Что если ловчий неверно оценит расстояние? Что если он не удержит животное? Что, если цепь не выдержит?
Я осторожно открыла глаза, как раз в тот момент, когда слин сделал очередной выпад в мою сторону. В моей памяти навечно отпечаталась его ощеренная пасть, клыки, длинный темный язык, сверкающие глаза, решимость, преданность, мощь и рвение настоящего убийцы. Я запрокинула голову и отчаянно закричала:
— Пощадите! Умоляю о милосердии, моих владельцев!
Я орала, испуганная рабыня, обращаясь ко всем сразу, в панике, как если бы они могли быть моими законными владельцами.
Послышалась команда, и слин успокоился, набросившись на кусок мяса, прилетевший ему под ноги. Меня трясло от пережитого потрясения. Не держи меня солдат за руки, я, скорее всего уже упала бы в обморок. Друз Ренций бросил на меня презрительный взгляд. Меня это даже не задело. Я была слабой девушкой, и рабыней, а не воином как он.
— Теперь Вы все видите, — усмехнулся Лигурий, — кто был настоящей Татрикс Корцируса.
— Получилось, что обе женщины, — задумался Клавдий, — были идентифицированы таковыми, одна по вещам, предъявленным Хассаном, а вторая в силу тех, которыми снабдили нас Вы.
— Ну, так исследуйте печати, — торжествующе предложил Лигурий. — Проверьте, которые являются оттисками настоящей печати Корцируса!
Сломанные печати передали Клавдию, который положил их на стол перед собой, и его тут же окружили члены высшего совета.
— Печать, снятая с пакета Лигурия, является оттиском печати Корцируса, — признал Убар.
— Этого не может быть, — заявил Хассан.
— Возможно, Вам дадут пару анов, на то, чтобы покинуть Аргентум, — бросил ему Лигурий.
— У меня еще есть письмо от Мениция! — напомнил Хассан.
— И оно, тоже, несомненно, будет нести ту же самую печать, что была на пакете, — язвительно произнес Лигурий.
— Да, — кивнул Хассан.
— У меня, тоже, есть такое письмо, но только подлинное, — заявил Лигурий. И в нем перечень и подтверждение подлинности предметов одежды, которые я Вам предоставил. Мое письмо подписано Меницием и отмечено настоящей печатью Корцируса.
Он вытянул из складок своих одежд и продемонстрировал свиток, обернутый лентой. Лента и край свитка, были залиты расплавленным воском, имеющим оттиск соответствующей печати.
Оттиск исследовали в первую очередь.
— Это — печать Корцируса, — огласил свой вердикт Клавдий.
Затем не менее скрупулезно было прочитано и проверено само письмо.
— Описание соответствует предметам одежды, представленным Лигурием, — объявил один из членов высшего совета.
— А кем подписано письмо? — спросил Лигурий.
— Подпись Мениция, — признал один из членов совета, отрываясь от текста и смотря на Лигурия.
— А вот я так не думаю, — послышался чей-то голос, и все глаза устремились в дальний конец комнаты.
Гость, скрывавшийся под капюшоном и прежде никак себя не проявлявший, наконец, встал со своего места.
— И кто посмел противоречить мне в этом? — поинтересовался Лигурий.
— Я думаю, что кое-кто в этом зале меня знает, — сказал гость, двумя руками откидывая свой капюшон на спину. — Некоторые из Вас присутствовали при моем вступлении в должность Администратора Корцируса.
— Мениций! — закричали сразу несколько мужчин.
Лигурий отпрянул.
— Дорогой мой Лигурий, — обратился к нему Мениций, — Твой сторонник в Корцирусе уже находится в заключении. И он успел во всем признаться. Соответственно, я счел, что это могло бы представлять интерес для собравшихся здесь, и рискнул прибыть в Аргентум инкогнито. Я сделал это по бумагам второстепенного чиновника посольства.
Надо ли говорить насколько же поражена я была! Ведь, оказалось, что неизвестный до настоящего времени гость, был мне знаком. Мы сталкивались с ним прежде. Тогда его называли Мениций из касты кузнецов. Он был тем самым мужчиной, жизнь которого я спасла, когда он так яростно высказался против правления Татрикс, в тот далекий день, когда в сиянии парадной процессии меня вместе с Лигурием, в паланкине, проносили по улицам Корцируса. Несомненно, Друз Ренций, который перехватил кузнеца, у самого паланкина, хорошо помнил и его, и его храбрость, и его неприятие правления Татрикс.
— Честно говоря, мне было интересно узнать, что именно Ты был лидером сопротивления режиму Татрикс, — сказал Мениций обращаясь к Лигурию. — Признаться, сам — то я думал, что эта честь принадлежала мне.
Лигурий беспокойно заозирался вокруг, и отступил на пару шагов назад.
— Я бы посоветовал Вам, заковать этого человека кандалы, — предложил Мениций Убару Аргентума.
— Сделать так, — приказал Клавдий гвардейцам.
Двое из них метнулись к Лигурию, и уже через мгновение его запястья были скованы у него за спиной.
— Печати на пакете и письме переданных Хассаном подлинные, — заверил Мениций. — Однако, вполне естественно, что они Вам пока незнакомы, потому что, это оттиски с новой печати Корцируса. Сразу после свержения режима Татрикс выяснилось, что старая печать пропала. Мы тогда решили, что, скорее всего ее прихватил с собой Лигурий, скрываясь из города. Теперь это уже очевидно. Вот поэтому, а также в ознаменование провозглашения нового правления в Корцирусе, было решено заменить печать.