— А как быть с ее преступлениями? — не отставал член совета.
— То были преступления свободной женщины, — отмахнулся Хассан. — А она больше не таковой не является. Теперь она всего лишь рабыня, со всеми вытекающими для нее последствиями.
— Я люблю Вас, мой Господин, — искренне шептала рабыня, прижимаясь щекой к его ноге.
— Шейла, — окликнул ее Хассан.
— Да, Господин, — отозвалась она, с нетерпеньем поднимая голову.
— Ты можешь продолжить выражать свое почтение мне в моих покоях, — улыбнулся он.
— Да, Господин, — сказала она, поднимаясь на ноги, и кротко опуская голову.
— Уведите ее в мои апартаменты, — сказал Хассан солдату, который держал ее на цепи, — и прикуйте цепью к рабскому кольцу в ногах моей кровати.
Солдат, прежде чем повиноваться, взглянул на Клавдия, и лишь дождавшись его жеста, скомандовал:
— Пошла, рабыня!
— Да, Господин, — с готовностью произнесла она, и в его сопровождении покинула зал.
— Это был интересный вечер, — сказал Хассан, и подняв руку открытой ладонью к собранию, произнес: — Желаю Вам всего хорошего!
— Мы тоже, желаем Вам всего хорошего, Охотник, — ответил Клавдий.
— Слава, Хассану! — крикнул один из мужчин.
— Слава, Хассану! — поддержали его остальные.
Мужчины, вскочив из-за всех столов, аплодисментами приветствовали Хассана, который подняв руки, и махая ими в благодарность за устроенную овацию, покинул зал. Я думаю, что он торопился начать обучение своей рабыни.
Остальные мужчины, вслед за Хассаном, парами и тройками, начали расходиться. А передо мной остановился Мениций. Он протянул ко мне свои руки, и я поняв его без слов, подняла свои закованные в кандалы запястья. Он взяв мои руки и перевернув их, осмотрел аккуратные стальные кольца, соединявшие мои запястья.
— Да, будь у меня мои инструменты, — усмехнулся он, — и эти браслеты свалились бы с твоих рук уже через ен.
Я пораженно смотрела на него. Конечно, я помнила, что он был из касты кузнецов.
— Но без ключа, или моей помощи, Ты абсолютно беспомощна в них, не так ли? — поинтересовался он.
— Да, Господин, — признала я.
Мениций улыбнулся. И тут меня осенило.
— Вы! — воскликнула я. — Это же Вы были там, это Вы освободили меня в лагере Майла из Аргентума!
— Однажды, ты спасла мою жизнь в Корцирусе, — пожал он плечами. — Мне показалось, что будет правильным, если я сделаю для Тебя то, что было в моих силах, и взамен предоставлю Тебе небольшой шанс на спасение.
— Но как Вы смогли попасть в лагерь? — удивленно спросила я. — И кажется, Вас было двое.
Значит, тот другой должен был, иметь определенное влияние. Ему должны были доверять в воинском лагере. И этот мужчина должен был быть весьма высокопоставленным.
Я заметила, как хитро смотрел на меня Друз Ренций.
— Вы! — прошептала я. — Это были Вы!
— Возможно, — уклончиво ответил он.
— Но Вы же офицер Ара, — удивилась я. — Как Вы могли сделать это?
Он бросил на меня гневный взгляд.
— К тому времени я успел хорошо изучить Тебя, — пояснил он. — И не смотря на твою мелочность, слабости, недостатки, а порой и жестокость, я не поверил, что Ты была повинна в преступлениях Татрикс Корцируса. В Тебе не было таких способностей. Таким образом, освобождая Тебя, я не освобождал Татрикс Корцируса. Скорее я попытался предотвратить судебную ошибку, и помог в спасении невиновной женщины. В каком-то смысле мой поступок, можно было бы даже расценивать, как выполнение служебных обязанностей.
— Но ведь Вы не знали наверняка, — заметила я, — ни того, что я не была Татрикс, ни того, что я не была виновной в этих преступлениях. Более того, в Корцирусе, Вы даже опознали меня, именно, как Татрикс!
Мне показалось, что его лицо покрылось облаком гнева, но остановиться я уже не смогла.
— Возможно, Ваши побуждения были сложнее, — продолжила я, — и глубже, и болезненнее и мучительнее. Не в вашей компетенции было определять мою виновность или невиновность. Это было задачей Клавдия — Убара Аргентума, и высшего совета. Никоим образом не стали бы Вы рисковать Вашей званием офицера Ара, Вашим будущим, Вашей честью, Вашей жизнью, ради того, что в тот момент, могло бы быть, в лучшем случае не более чем расплывчатым шансом.
Кажется, он в тот момент он мог бы испепелить меня яростью пылавшей в его взгляде. Мое сердце чуть не выпрыгнуло из меня от радости.
— Вы любите меня! — со счастливой улыбкой прошептала я. — Вы любите меня!
На мгновение я испугалась, что он вот-вот ударит меня. Но он не сделал этого, возможно, потому что я была рабыней другого мужчины.
— Я люблю Вас, Господин! — крикнула я. — Я полюбила Вас с того самого раза, когда я впервые увидела Вас!
Он, дикими глазами уставился на меня, но потом насмешливо бросил:
— Лживая рабыня!
— Нет, Господин! — возразила я. — Я люблю Вас! Я, правда, люблю Вас! Люблю всем сердцем!
— И что здесь происходит? — поинтересовался подошедший Майл из Аргентума.
— Ничего, — зло бросил Друз Ренций, глядя на улыбающегося Мениция.
Майл взял ключ от моих кандалов у гвардейца, державшего цепи, и освободил меня от этих строгих препон, столь подходящих для заключения в них таких женщин как я, то есть рабынь.
— Рабыня!
— Да, мой Господин.
— Ступай в помещение для моих женщин, — скомандовал он.
— Да, мой Господин, — отозвалась я и, глотая слезы, побежала в барак его рабынь.
Глава 34Лигурию служат две рабыни
Я расслабленно лежала нагой на кровати Лигурия во дворце Аргентума. Его прикосновения уже не раз низвергали меня в состояние трепещущей рабыни.
— Вино, — скомандовал мужчина.
— Да, Господин.
Я, с трудом перевернувшись и скатившись с постели, дотянулась до маленького низкого столика стоявшего подле кровати и поднесла ему стоя на коленях с опущенной головой, перед этим поцеловав, кубок вина. Он отпил немного вина Ка-ла-на производства винокурен Ара, и возвратил кубок мне. Снова поцеловав кубок, я вернула его на столик. Небрежным жестом он указал, что я могу вновь занять место в его постели. Это была последняя ночь, которую Лигурий, должен был провести в Аргентуме.
Уже утром он должен был получить разрешение на то, чтобы безопасно покинуть город. А мне приказали служить ему этой ночью, в соответствии с традиционным гостеприимством гореанских рабовладельцев. Я знала, что будет еще одна девушка, которую также должны прислать ему для ночных утех, но понятия не имела, кем она могла бы быть.
Вскоре в дверь постучали.
— Встань на колени, и держись за свои лодыжки, — приказал он.
Я так и сделала, и была беспомощно связана его желанием.
Лигурий, подойдя к двери, распахнул ее. За дверью стояла рабыня. Нагая, с руками за спиной. На шее женщины висели плеть и ключ, несомненно, от ее наручников. За ее спиной возвышались два гвардейца, несших караул у двери. Очевидно, рабыня покорно пришла к двери сама, как и я незадолго до нее. Лигурий махнул рукой, показывая, что она может войти, что она и сделала, вздрогнув, когда дверь с тяжелым стуком захлопнулась позади нее.
Мужчина освободил ее от кандалов, и небрежно отбросив цепи и ключ в сторону, снял плеть с ее шеи. Он пристально смотрел на нее. Их взгляды встретились. В комнате повисла долгая напряженная тишина.
— На колени, рабыня, — наконец приказал Лигурий, определяя отношения между ними.
— Да, Господин.
— Разве так становились женщины передо мной на колени? — спросил он.
— Простите меня, Господин, — произнесла она, и прижав ладони к полу опустила голову между ними.
— Подними голову, — приказал он. — Целуй плеть. Еще раз, и медленнее!
— Да, Господин.
— Теперь оближи и снова поцелуй ее, — велел Лигурий.
— Да, Господин, — прошептала женщина.
Тогда он отшвырнул плеть от себя, и она, проскользив по гладкому кафелю, остановилась у двери.
— Принеси, — скомандовал он.
Девушка, на четвереньках, подойдя к запертой двери, изящно изогнулась и, закусив плеть зубами, подняла ее с пола. Так с плетью, ремни которой волочились по полу, в ее зубах, склонив голову, она приползла в центр комнаты.
— На колени, в позу рабыни для удовольствий.
Она встала на колени, опираясь ягодицами на пятки, широко разведя ноги, выпрямив спину, отведя плечи назад, втянув живот, подняв голову и положив руки на бедра. Рукоять плети все еще была зажата в ее зубах.
— Плеть, — скомандовал Лигурий.
Она, вытянула шею в его сторону, как бы предлагая ему плеть, и открыла рот, едва он взял рукоять. Едва расставшись с плетью, женщина выпрямилась, возвращаясь в изящное и красивое положение гореанской рабыни для удовольствий.
Он встряхнул ремни плети и позволил им свисать прямо перед ее глазами.
От такого зрелища глаза ее расширились, и она с трудом сглотнула.
— Лицом туда, — показал Лигурий, и когда женщина повернулась всем тело на девяносто градусов влево, скомандовал: — На живот!
Она перетекла на живот, сложив руки рядом с головой. Лигурий тем временем немного изменил свое положение, оказавшись теперь слева и немного позади нее. Он был правшой.
Женщина задрожала. Он смотрел вниз на нее.
Стоя на коленях, сжимая пальцами свои щиколотки, я тоже смотрела на заклейменную женщину, лежавшую на полу. Внезапно мое тело покрылось капельками пота.
Шейла, некогда бывшая Татрикс Корцируса, а ныне невольница, в рабской позе лежала у ног Лигурия, когда-то бывшего ее первым министром. Когда-то она манипулировала им, и мучила его! Как умно она управляла им! Как коварно и ловко она использовала его отношение к ней!
Он аккуратно, почти нежно провел ремнями плети, по ее спине. Мужчина лишь слегка пощекотал ее, но она уже захныкала. Я вспомнила ее слова, сказанные вечером два дня назад, в праздничном зале. Шейла тогда сказала, что заставляла его танцевать подобно марионетке по ее желанию, и что она лишила мужчину его лидерства и мужества.