Они говорят — нужна какая-‐то особая лестница. Лишь бы нашлась. Лишь
бы они его тут не бросили.
— Чего мерзнуть, — говорит Владимир, — пошли в дом.
Дрожь удалось немного унять. Он оглядывается. Разве всегда было так? Что
за миска в углу? Все какое-‐то жалкое. Стас вернулся: машина скоро придет.
Он слушает их разговор. То ли один Стас, то ли оба они собираются в армию.
По контракту. Срочную службу отслужили давно. На Кавказ поедут. Тут-‐то что
делать? Тут же нет ничего.
— В каком смысле?
Максим Осипов. КЕЙП-‐КОД
11
— Ну, нет ничего.
Наконец они говорят: коллектив. Вот что там есть. А тут нет. Тут каждый
сам. Слишком много всего для Алекса. Он все же спрашивает:
— А кто враг?
— Кто стреляет в меня — тот и враг. А утром я, может, у него пойду поку-‐
пать баранину на шашлык.
Вот так. Давно он не был в Москве? — Да, давно.
— Могут убить, — говорит Алекс.
В девяноста процентах случаев убивают тех, кто идет добавлять. Понят-‐
но? — Чего уж там не понять? Не настолько забыл он русский язык.
— А прапорщик потом пишет матери: «Ваш сын погиб смертью храбрых».
— А чего он должен писать: «Бухой пошел за бухлом»? — хохотнул Стас.
Владимир строго посмотрел на товарища. Они знают, что обнаружат, когда
попадут внутрь.
Машина подъехала. Встали. Вперед!
Алекс со Стасом идут на третий этаж и едва успевают подняться, как квар-‐
тира вдруг оживает. Звуки бьющегося стекла, шаги. Дверь отворяется. На по-‐
роге Владимир. Стоит, заслоняя проем:
— Стасик, давай милицию. Алексей, вам не надо сюда.
В ту ночь приезжало еще очень много людей. Кто-‐то ему потом помог посе-‐
литься в гостинице.
Так Алекс стал старшим в семье.
3.
Несколько лет проходят без приключений, и вот уже Алексу сорок два, как
и Шурочке. Конечно, найдется что рассказать в компании: как опоздали на
самолет, или как тебя по ошибке приняли за известного скрипача, или как на
лыжах катался и сломал лодыжку, и что нарисовала на гипсе Шурочкина род-‐
ня, когда навещала в госпитале.
На работе много всего: можно вспомнить, как уходил из компании, прихва-‐
тив с собой несколько человек, и как основал свою, как судился и удалось вы-‐
играть, можно коснуться и содержания деятельности, поисков философского
камня, — Алекс с удовольствием пользуется старой своей метафорой, — но
тут всего рассказать нельзя. Говорить о работе вообще не следует: секрет-‐
ность — обязательное условие успеха в игре. А если уж зашла речь — не упо-‐
минать деталей, не раскрывать карт. Отшучиваться, отделываться метафора-‐
ми.
На рынке акций — в самом большом мировом казино — представлено не-‐
сколько тысяч компаний. Что именно они производят, не имеет значения.
Важно одно: их акции то падают, то растут, рынок волнуется, как океан. Пра-‐
вила, по которым происходят его колебания, таинственны, их предстоит ис-‐
следовать. Ловлю в океане ведут и при большом волнении, и в штиль, и всегда
Максим Осипов. КЕЙП-‐КОД
12
малыми партиями, чтобы не обнаружить собственного присутствия, рыбу не
распугать.
Все чаще приходится видеть джентльменов под шестьдесят, которые про-‐
вели свою жизнь на бирже: с поставленными голосами, элегантно одетые
(маленький Лео назвал бы их пикчурескными), раньше они продавали кон-‐
тракты на апельсиновый сок, кукурузу, медь. Не нужны оказались теперь их
умения перекрикивать других джентльменов, носить костюмы, выхватывать
нужное из колонок цифр. Что им ответить, когда они просятся на работу? В их
возрасте уже не освоить линейной алгебры.
Алекс теперь владелец компании. Ежедневно они совершают сделки на
суммы в двести, триста, четыреста миллионов долларов. Эти деньги давно
перестали быть тем, чем призваны, — эквивалентом предметов или услуг.
Тому, кто не имел дела с такими суммами, не объяснишь. С деньгами обыч-‐
ными, которые лежат в кармане или на личном счету, Алекс ведет себя бе-‐
режно, он сохранил к ним юношеское отношение — их было мало тогда. А
большие деньги — те, что он каждый день забирает и вкладывает, — это аб-‐
стракция, свободные члены математического уравнения. И потому времен-‐
ные проигрыши в несколько миллионов огорчают Алекса не сильней, чем по-‐
царапанный бампер или неожиданно дорогое мороженое в аэропорту. Он лю-‐
бит свою работу: алгоритмов на все случаи жизни написать нельзя, приходит-‐
ся их подчищать, совершенствовать. Теперь это можно делать, даже не одева-‐
ясь, из дома — верней, из домов: их у Алекса с Шурочкой стало два.
Один, они его называют старым, — неподалеку от Бостона, в Ньютоне, дру-‐
гой — естественно, на Кейп-‐Коде, сбылась мечта. У океана, небольшой снару-‐
жи, просторный внутри, с вторым светом. Наверху по периметру: спальни Лео,
Алекса с Шурочкой, комната для гостей, кабинет Алекса. Они могли бы себе
позволить квартиру в Риме, Милане или Венеции и даже, наверное, сразу во
всех этих трех городах, но, где бы он ни оказывался, Алекс скучает по Новой
Англии — по двухэтажным домикам, зеленым прямоугольникам с номерами
дорог, по понятной доброжелательности — на предсказуемом расстоянии
между людьми.
В новом доме Алекс с Шурочкой бывают наездами: вот Лео окончит школу,
уедет в университет, тогда они там устроятся более основательно. А пока Шу-‐
рочка перевезла на Кейп-‐Код коллекцию камушков: Максима Максимыча,
Бэлу, Грушницкого — Шурочка все еще помнит, кого из них как зовут. Семей-‐
ные торжества, обеды с участием ее родственников тоже постепенно переез-‐
жают сюда: все любят Кейп-‐Код.
В свете успехов мужа Шурочкина профессиональная деятельность оказа-‐
лась мало нужна, и она ее постепенно оставила. Ей хватает семейных дел. Ду-‐
мала заняться благотворительностью — говорят, у нее хорошие организатор-‐
ские способности, — но время еще не пришло. Сейчас, когда Лео вырос, самый
большой ее интерес — путешествия.
Шурочка любит Европу, в особенности Италию. Однажды она едет туда с
одной из тетушек — с той, у которой останавливалась в восемьдесят девятом
Максим Осипов. КЕЙП-‐КОД
13
и которая там никогда не была. Нельзя допустить, чтобы тетушка не повида-‐
ла Италии.
Шурочка по-‐прежнему привлекательна, сорока ей не дашь, в путешествиях
за ней ухаживают мужчины, некоторые — отнюдь не по-‐идиотски, но она
верна Алексу. Тот ведь их любит — мальчика и ее. Возможно, не очень творче-‐
ски, если так можно сказать, без той спонтанности, которая, как ей кажется,
одна и могла привести к зарождению Лео, но ведь Алекс всего себя отдает,
чтоб они были счастливы, так?
Шурочка едет в Италию, а по возвращении показывает Алексу фотографии.
Кладбище, русская часть. Ухоженные могилы, плиты GOLITSYN и
TROUBETSKOY, латинскими буквами, и неожиданно чуть поодаль — забро-‐
шенная, покосившаяся ВЕРА ГОЛУБЕВА, кириллицей. Фотография не может
всего передать. Шурочку эта самая Вера Голубева очень тронула. Кириллица,
она соскучилась по кириллице. Алексу это не кажется большой бедой.
В отсутствие Шурочки у него опять побывал Лаврик. Каждый его приезд
оказывается испытанием, но если у тебя много денег, надо уметь терпеть.
— Могли ли мы, простые московские мальчики?. — начинает Лаврик, запи-‐
хивая в рот еду. Он уже, что называется,