под газком. Забыл, что хотел ска-‐
зать. — Будь здоров! — Лаврик пьет за рулем много больше, чем тут позволе-‐
но. — Старичок, помнишь, как я кормил тебя китайской лапшой?
Алекс ничего не забыл. Уши у Лаврика становятся красными — то ли от
выпитого, то ли потому, что опять ему нужен совет. Скоро он скажет: «Я дол-‐
жен попросить твоего совета». «А потом моих денег», — захочется ответить
Алексу, но он не станет так говорить, даст.
— У меня теперь очень левые убеждения, — заявляет Лаврик.
В чем они состоят? В неуважении к чужой собственности? В том, чтобы не
отдавать долгов? Алексу надо поскорей попрощаться с Лавриком и вернуться
к работе, но они говорят обо всяких посторонних вещах, причем Лаврик все
время на него обижается:
— Естественно, наличие денег делает твои суждения более вескими…
Надо перетерпеть и это. Однако замечания Лаврика неприятны: все-‐таки
главное в Алексе то, что он математик. Хороший прикладной математик, да.
Лаврик переходит к делу: он попал тут в одну историю… Глупую, не хочется
говорить. Короче, угрожает тюрьма. Лаврик надеется, что по болезни его все-‐
таки не посадят. Он, кстати, сильно разочаровался в Америке.
Какая у него болезнь? — Псориаз.
— Есть специалисты, из наших с тобой соотечественников, справку сделают.
И он обещает больше не беспокоить Алекса, не приходить.
После получения чека у Лаврика сильно улучшается настроение:
— По гроб жизни обязан.
Алекс пропускает его вперед:
— Надеюсь, все-‐таки не по гроб.
Максим Осипов. КЕЙП-‐КОД
14
Он смотрит, как отъезжает Лаврик — в прошлый раз тот опрокинул мусор-‐
ный бак, — и думает, что таких друзей, как Лаврик и Родион, у него уже не по-‐
явится. Хоть оба и оказались засранцами.
Вдруг вспоминает эпизод, случившийся через несколько дней после похо-‐
рон отца.
Они с Родионом условились встретиться в центре Москвы — разумеется,
возле какого-‐то храма, — пойти на квартиру, вещи поразбирать, одному ему
было там жутковато. Как ни тяжело полагаться на Родиона, кроме него про-‐
сить оказалось некого. Алекс явился раньше назначенного, замерз и зашел в
магазин, где торгуют церковными принадлежностями. У зеркала стоял Роди-‐
он и примерял высокую фиолетовую шапку. Увлекся настолько, что не заме-‐
чал вокруг себя ничего.
— А покажите-‐ка еще вон ту камилавочку, — попросил Родион.
Шапка, которую он держал в руках, была явно не первой из им примерен-‐
ных. Над прилавком висело много других шапок, в том числе круглых, богато
украшенных.
Продавщица о чем-‐то стала спрашивать Родиона недобрым голосом.
— Я ищу подарочек батюшке, — перебил ее Родион. — У него такая же го-‐
лова, как моя! Такой же размер!
На лице у Родиона появилось то особенное выражение, которое Алекс, как
оказалось, помнил с ранних школьных времен: таким становилось его лицо,
когда Родион врал учительнице. Испорченные зубы, нравственная правота —
это пришло потом. Алекс вышел, стал ждать на улице. Тогда он не мог застре-‐
вать на таких впечатлениях, а сейчас — сколько уже? — шесть лет прошло —
вспомнил вдруг.
Лео разочарован родителями.
Во-‐первых, они не очень хорошо говорят по-‐английски, у обоих акцент. По-‐
думаешь, говорит Алекс, акцент только делает речь более выразительной. Но
Лео, видите ли, не любит, когда язык коверкают. В школе его научили бри-‐
танскому произношению — заслушаешься, некоторые слова он произносит
так, что и родителям не понять.
Во-‐вторых, Алекс с Шурочкой — люди малоспортивные. Когда Алекс сло-‐
мал лодыжку, то, по словам Шурочки, Лео ждал, что, как только нога заживет,
они снова встанут на лыжи и поедут кататься с гор — что-‐то там доказывать.
Лео было тогда четырнадцать.
— Если что и можно доказать таким образом, то только свою глупость, —
откликается Алекс.
Мало кому из родителей удается не раздражать детей.
У Алекса с Шурочкой тоже имеются к Лео претензии. В частности, Шурочку
расстраивают его выходки по отношению к Юле. Никого, кроме нее, Шурочке
рядом с Лео видеть не хочется, как она ни уверяет себя, что сводничество —
дело бесперспективное.
Очень ей понравилась Юля еще на том, историческом, дне рождения, нака-‐
нуне которого Лео бросил русский язык. «Ты смеешься, как моя лошадка», —
Максим Осипов. КЕЙП-‐КОД
15
сказала ей Юля, первая ученица и, правда, красивая девочка. Шурочка играла с
детьми в «Монополию», ей против ее желания везло, и она старалась как-‐
нибудь смухлевать, чтоб не выиграть. Они с Алексом выпили вина, и Шурочка
действительно много смеялась.
Что же касается сводничества, то перспективы есть. Когда детям наступает
пора ходить на свидания (между пятнадцатью и шестнадцатью), родители с
разных сторон их привозят — в кино, например, или в парк: без машины пе-‐
ремещаться между пригородами невозможно, а водят только с шестнадцати.
Родители разъезжаются, а по окончании свидания разбирают детей по домам.
Некоторые пары взрослых даже вместе сидят в соседнем кафе, но ни Алексу с
Шурочкой, ни Караваеву с Шульц такие сближения не по нутру.
В один из вечеров Юля, родственная душа, зовет Лео на итальянский фильм.
Шурочка доставляет Лео к кинотеатру. Вот отъехала машина, в которой при-‐
везли Юлю, у них одна машина на всю семью, ее легко опознать по разбитому
правому заднему фонарю. А вот и Юля у входа в кино, надевает узенькие очки,
всматривается — где ее друг? И тут Лео — он сидит на переднем сиденье —
внезапно сползает вниз, командует: стоп, высаживай. Вышел, спрятался в
тень. Давай, разворачивайся и уезжай. Пусть Юлечка подождет, повыглядыва-‐
ет — очевидно, таков его план.
— Сама говорила: мальчишеский идиотизм. — Алекса, если что и тревожит
в Лео, то его академическая успеваемость.
Нужно хорошо сдать экзамены и наплевать на спорт. Они по неопытности
переоценили его значение.
Успехи в борьбе хорошие, но не такие, чтобы на многое претендовать. Лео
вдруг вырос, стал тяжелее, ему пришлось перейти в средний вес — сразу на
две категории вверх, и там оказалась серьезная конкуренция. Разумнее сосре-‐
доточиться на учебе, бросить спорт, раз с его помощью не попадешь в хоро-‐
ший университет, но Лео не хочет уходить из секции.
— И чего он в этой борьбе нашел? — Алекс как-‐то побывал на соревновани-‐
ях: потные парни обнимают, сжимают друг друга, стараются повалить, потом
продолжают возню на полу.
Шурочке тоже борьба не нравится. И зачем, спрашивается, продолжать? Она
поняла Лео так: лучший момент — когда ты терпишь, терпишь, даже, может,
немного проигрываешь, а потом чувствуешь — все, он сломался, поплыл, твой
соперник, сейчас ты его дожмешь. Странное удовольствие.
— Хорошо, хорошо, пускай, — будто кто-‐то спрашивает мнение Алекса.
Вырос их мальчик — своя машина, свой заработок: то спасателем в парке,
то кем-‐то еще. Тем и сильна Америка — дети богатых людей тоже начинают с
нуля.
И вот уже Лео в последнем, двенадцатом классе. Многие его сверстники
устроились официантами, библиотекарями, инструкторами по теннису. Лео
по вечерам следит за порядком в каком-‐то кафе, двадцать долларов в час.
Странно, что взяли, ему только в мае исполнится восемнадцать. Посетите-‐
ли — люди довольно смирные: максимум насилия, которое приходится при-‐
Максим Осипов. КЕЙП-‐КОД
16
менять,