– Хочешь такой? – тут же спросил Солей.
– И что я буду делать с ним? – изумляясь великолепной работе, покачала головой я. – Разводить огонь в жаровне?
Но мой спутник только махнул рукой.
– Сколько они стоят? – он обратился к высокому молчаливому торговцу.
– Пятьдесят рандов, – услышали мы в ответ.
– Это же целое состояние! – возмущенно воскликнула я. – В них что, живьем зашит какой-нибудь всесильный Идыш-Вар?
– Нет, госпожа, – с достоинством отвечал торговец. – Мои веера умеют рассказывать истории.
– Что вы имеете в виду?
Я подошла поближе, заинтригованная.
Владелец лавки протянул мне сложенный веер, и я заметила, какие ядовито-зеленые у этого человека глаза.
– Просто раскройте его и помашите…
Прежде чем выполнить просьбу, я взглянула на Солея, но он лишь ободряюще кивнул.
Как только тонкая кружевная ткань распрямилась, нити на ее поверхности сложились в картинку: красный от цветов сад, два величавых павлина вышагивают мимо кустов… Вдалеке, под деревом, сидит хрупкая женская фигурка, завернутая в покрывала. Глаза ее так печальны…
– Что это? – чуть не выпустив веер из рук, восхитилась я.
– Сказки, которые я вышиваю собственноручно, – таинственно пояснил торговец. – Эти вещицы стоят намного больше пятидесяти рандов, но люди в Кейптауне так невежественны. Между тем, обладатель такого веера целую вечность сможет наслаждаться его историями…
– Мы возьмем его, – кивнул Солей.
И хозяин тут же поклонился.
– Но… – я не могла позволить возлюбленному потратить последние деньги.
– Харише, – уверенно сказал он, – в моей корзине уже есть все, что нужно. И монеты ни к чему. Я хочу, чтобы у тебя осталась хоть одна вещь на память о Кейптауне.
Расплатившись, мы собирались уходить, но снова услышали певучий голос торговца.
– Я чувствую, мы больше не встретимся, но однажды на моих веерах обязательно появится ваша история…
– От этого типа у меня мурашки по спине, – я взяла Солея за руку. – Но спасибо тебе за чудесный подарок!
Он улыбнулся:
– Давай выпьем чего-нибудь холодного. Вон тот маленький каф-о-кан вполне подойдет.
Мы уселись на узкой циновке, спасаясь от солнца в тени выгоревшего навеса. Через минуту хозяйка подала нам ледяной гранатовый сок.
– Это прекрасно, – я положила голову на плечо Солея. – Сидеть на земле, наслаждаться жизнью…
Леопардов мы привязали к высокому бревну, служившему каф-о-кану опорой.
– Прошу прощения, господа! – наш отдых внезапно прервал неряшливый с виду смуглый юноша.
На нем не было обуви, широкие шаровары шелестели при ходьбе, короткая туника без рукавов едва прикрывала грудь. На голове болталась грязная повязка.
– Принцесса Цыган шлет вам свой привет.
Я почувствовала, как мой спутник тут же напрягся всем телом, но в ответ только мирно произнес:
– Что ж, передай и наше почтение цыганской принцессе.
– Обязательно, – криво усмехнулся юноша. – Она хочет узнать, сколько стоят леопарды?
Солей медленно допил свой сок, прежде чем ответить:
– Мне очень жаль, но они не продаются.
– Хорошо подумай, – сложил руки на груди посыльный. – У принцессы много золота. Она заплатит любую цену.
– Эти кошки – не моя собственность. Я не могу отдать их.
– Чьи же они тогда?
– Ничьи, – вставая, ответил Солей. – Они свободны.
– Если леопарды дикие, – цыган вынул из-за пояса короткий длинный нож, – значит, поймать их может любой желающий.
– Я не позволю, – предупредил мой спутник.
– То есть звери все-таки твои, – цыганский посыльный широко улыбнулся. – Даю тебе последний шанс, парень.
– Они не продаются, – мотнул головой заклинатель леопардов.
– Так и быть, – коротко кивнул юноша. – Что нельзя купить, можно украсть.
И он насмешливо мне поклонился, прежде чем исчезнуть в толпе.
– Солей…
– Пойдем, – он быстро взял меня за руку.
– Не могу понять, чем он так встревожил тебя…
– Цыгане не бросают слов на ветер, – мрачно ответил мой спутник. – Нам лучше скорее убраться отсюда.
Но сказать было проще, чем сделать. До полудня оставалась всего пара часов, и торговцы спешили продать как можно больше, а покупатели – побыстрее расстаться со своими деньгами, чтобы вернуться в прохладу домов и выпить ледяного кофе.
На центральной улочке возникла такая толчея, что пришлось пробираться сквозь толпу, намертво вцепившись в Солея.
Внезапно я почувствовала, как поводок в моей руке натянулся и ослаб.
– Нииса! – крикнула я.
Удивленная кошка стояла неподалеку, обнюхивая кусок ловко обрезанного кожаного шнурка.
– Держи ее, – успел сказать мой спутник, и тут начался настоящий кошмар.
– Грабят! – заорал кто-то впереди.
Послышались треск ломающихся досок и вопли разбегающихся людей.
– Зайцы! Ловите моих зайцев! – запричитал какой-то нерадивый торговец.
Но было поздно. С десяток здоровенных пепельных зайцев пустилось наутек, путаясь под ногами у прохожих.
Один, самый быстрый, выпрыгнул на дорогу прямо перед мордой озадаченной Ниисы и припустил в соседний переулок.
Леопард не заставил себя ждать. Упругими косыми прыжками он бросился следом, радостно рыча от возбуждения.
Сейчас же поднялась такая кутерьма, что казалось, я попала в ад.
– Леопард! – вопили перепуганные торговцы.
– Хватайте вора! – не унимался хозяин сбежавших животных.
– Кто заплатит мне за ущерб? – неслось с другого конца рынка.
Солей выдернул меня из толчеи и укрыл под стеной.
– Харише, мы должны найти ее!
– Конечно, – я совершенно растерялась.
– Останься здесь с Сахарой, а я попытаюсь поймать Ниису.
– Нет, пожалуйста, – я взглянула на него с ужасом. – Что если и вторая кошка рванет за зайцем?
– Ты права, – голос заклинателя леопардов был крайне тревожен. – Тогда поищем вместе. Только бегом!
Он отобрал у меня поводок и крепко сжал мою руку. Не глядя под ноги, мы понеслись по узким базарным улочкам мимо оторопелых торговцев.
Тут и там наша кошка в азарте погони оставила следы: разгромила палатку, разодрала навес, прыгая на крышу. Но, похоже, заяц тоже был не из робкого десятка.
Через четверть часа вдали показалась другая сторона рынка, оканчивающаяся высокими приоткрытыми воротами.
Сердце у меня колотилось так, что больно было дышать, ноги уже подкашивались. Поэтому, как только Солей отпустил меня, я уселась прямо на дороге. Сахара последовала моему примеру, вывалив изо рта длинный розовый язык.
– Только не это… – простонал мой спутник, и я глянула туда, куда он смотрел.
В тени большого навеса стояла накрытая грязным куском ткани клетка, в которой мяукала испуганная Нииса. Сверху на ящике восседал довольный цыган, которого мы встретили недавно.
Он весело отсалютовал Солею своим ножом и присвистнул:
– Лучше тебе было взять деньги, парень…
Мой спутник угрожающе двинулся в сторону лавочки, но тут же ему перегородили дорогу два здоровенных полуголых крепыша.
– Я бы не советовал, – веселился бывший посыльный. – Если не хочешь, чтобы забрали вторую кошку, а с ней и рыжеволосую харише.
Солей стиснул зубы.
– Пойдем, – он поднял меня с земли и потащил в сторону ворот.
– Куда мы направляемся? – еле перебирая ногами, простонала я.
– Мне нужно подумать.
Мой спутник уселся под высоким деревянным забором, окружавшим кейптаунский рынок, и уставился в пустоту.
– Зачем им леопард?
– Для забавы.
– Но они ведь не тронут ее, – я тоже волновалась за его подопечную.
– Вряд ли, но и не отпустят! – с досадой ответил Солей.
– Что же делать?
Мой возлюбленный молчал.
– Может, попытаться выкупить ее? – я не теряла надежды.
– У цыган? – он обреченно опустил плечи. – У них столько золота, что вряд ли горстка монет решит дело. К тому же сама принцесса пожелала получить леопарда – она запросит за него неслыханную цену.
Наше отчаянье передалось и Сахаре. Она жалобно мяукнула, тычась носом в плече Солея.
– Но делать все равно нечего, придется идти к ним.
Он встал с земли, отряхивая брюки.
– Я пойду с тобой.
– Нет, Харише, – он покачал головой. – За тебя мне точно не заплатить.
– Какие глупости! – я взяла его за руку. – Я – свободный человек, которого нельзя украсть, словно леопарда на рынке.
– Но…
– Я тоже иду, – повторила я. – Нравится тебе это или нет.
По полуденной жаре мы вернулись в Рыбацкий квартал и оставили Сахару в лодке. Пока привязывали ее, кошка укоризненно смотрела нам в глаза, дергая за поводок.
Солей объяснил, что цыгане обычно не живут в Кейптауне, но время от времени заглядывают в город, когда их табор проходит рядом. Ночуют они, как правило, прямо в пустыне у городских стен, разбивая свои шатры на голой земле. И ночь напролет пьют, пляшут и перебирают купленные или украденные сокровища. Но не задерживаются нигде дольше двух-трех дней.
– Нужно спешить, – пояснил он, набрасывая мне на голову длинный платок.
– Я не смогу в нем дышать, – запротестовала я.
Но Солей предупредил серьезно:
– Либо ты наденешь его, либо останешься здесь.
– Почему ты их так боишься?
Он вздохнул:
– Любой зрячий цыган обратит внимание на твою красоту, Харише. И у нас появится тысяча причин проклинать этот поход.
Я все еще не могла поверить в истории о похищениях людей.
– Да что они будут со мной делать?
– Заставят служить им, продадут в гарем… – Солей не шутил.
– Давай сюда.
Я намотала душный платок так, чтобы он прикрывал даже плечи.
Когда мы выбрались за ворота, до вечера оставались считаные часы. Солнце начинало клониться к закату, когда надежные стены Кейптауна остались позади. И вот вдали показались высокие костры, разведенные прямо на каменистой земле. Тут же стояло несколько шатров, повсюду сидели смуглые, пестро одетые цыгане. Они таращились на нас с неприкрытым любопытством, мелькало в черных взглядах и недоброе предостережение.