От слов Фиджан, от ее поступков мне стало горько. Почему даже в Кейптауне, месте похожем на рай, нужно убегать от реальности? Неужели кого-то гнетут исполненные знойного покоя узкие улочки? Зачем превращать величественный, рожденный солнцем дух золотистого напитка в мутный дурман?
– Попробуй, – не глядя на меня, продолжала она, – и ты познаешь великую пустоту. Попробуй, и звезды посыплются на тебя с небес, обжигая, делая богом…
Она все бормотала, а я сидела оцепеневшая. Слезы лились из моих глаз. Злость на подругу и одновременно печаль за нее затуманили мою голову не хуже кофеума.
– Чего пожелает госпожа? – подкрался сзади Илаш.
– Кейптаун! – резко ответила я. – Приготовьте мне его, высушите на солнце, выпарите на огне, измельчите в древней как мир каменной ступке гор, просейте сквозь морской песок и сварите в кипящем море, добавив вместо сливок пушистые утренние облака…
Торговец заморгал и попятился.
– А если вам это не под силу, мне нечего делать здесь! – с такими словами я спрыгнула с высокой веранды и быстро зашагала прочь.
Мои глаза все еще были влажными, когда я поняла, что окончательно заблудилась. Несколько окутанных кофеумным дымом улиц коварно переплелись, превратившись в каменный лабиринт. И вот, когда я совсем отчаялась выйти к Виноградным воротам, услышала знакомый голос:
– Я говорила тебе, рая для всех не существует. Немудрено, что каждый выбирает свой.
– Это не рай, – ответила я темному кошачьему силуэту, притаившемуся под стеной.
– Может, ты и права, но для кого-то он вполне сгодится. – Амфорная Кошка выскользнула из тени и потерлась о мою ногу. – Идем, я покажу тебе место, где можно дождаться рассвета.
– Лучше выведи меня отсюда.
Абиссинка глухо рассмеялась:
– В потемках из Бахче-Ар не выбраться. Тебе следовало об этом знать.
– Неужели есть дорога, которую ты не в силах отыскать? – изумилась я.
– Я-то могу в два прыжка покинуть Сад Желаний. Но кошки пользуются иными путями.
Увидев мое погрустневшее лицо, она громко заурчала:
– Не печалься, я отведу тебя к Шахрийяру, тебе понравится у него в гостях.
– Он тоже торговец кофеумом?
– Ну уж нет, – хмыкнула Амфорная Кошка. – Гораздо больше. Сама расспросишь.
– Я буду в безопасности в его доме? – устало спросила я.
– Сложно сказать. В поднебесном мире не существует абсолютно надежных мест. Но сдается мне, у тебя хватит ума не делать глупостей.
Она вела меня по непроглядным извилистым улочкам, забираясь все выше на скалы. Но наконец остановилась у чудного садика. Низкие узловатые деревца были аккуратно подстрижены, аллеи посыпаны гравием, а посреди крохотного двора стояла изящная деревянная беседка. Восьмиугольные стены украшали резные узоры, а купол крыши венчал полумесяц. Тут я сообразила, что улица вывела нас к самому краю Сада Желаний, который оканчивался пропастью. За обрывом плескалось море, здесь было ветрено, зато отроги не скалились острыми клыками, пытаясь проглотить Бахче-Ар со всеми его несчастными посетителями.
В маленьком садике дышалось легко, темнота отступила, ослепленная нежным светом звезд и множеством огней.
– Входи же, гостья, – услышала я бархатный ровный голос.
У беседки, откинув полог, стоял высокий мужчина.
Я в последний раз взглянула на Абиссинку, и она ободряюще кивнула мне.
– Разве ты не почтишь меня своим присутствием, Аш-Эски? – в голосе хозяина появилась едва заметная нотка грусти.
– Не сегодня, – беспечно ответила неуловимая Кошка, готовясь прыгнуть с утеса. – Слишком хлопотная выдалась ночь.
И она исчезла, растворившись в густой синеве.
– Ты, надеюсь, не так сильно занята, Странница? – незнакомец шагнул под купол своей беседки, приглашая меня последовать за ним.
Внутри было светло и очень уютно: четыре широких окна на ночь забраны тяжелыми покрывалами, у двух противоположных стен стояли удобные оттоманки. Посередине – невысокий, накрытый скатертью стол. Одна из стен полностью занята полками с чайной травой, плотно закупоренной в жестяные и стеклянные банки. Под ними теплится огнем маленькая жаровня. Напротив – выход из домика.
– Добро пожаловать в чайную беседку, – поприветствовал меня хозяин. – Мое имя Шахрийяр.
Он был облачен в длинный восточный халат и походил скорее на принца, чем на торговца. Дорогой, расшитый шелковой нитью кушак перехватывал тонкую талию, на пальцах поблескивали янтарные и яшмовые перстни.
Густые волосы Шахрийяра кудрявой волной вились по плечам, доставали до лопаток. Черные как смоль брови, карие с золотцой глаза…
Я стояла у двери, оторопело вглядываясь в невыразимо прекрасные тонкие черты, и не могла поверить, что передо мной человек.
– Ты права, – внезапно подтвердил он. – Я – не человек.
И пояснил, заметив в моих глазах замешательство:
– Чайный Вампир…
– Что? – я отступила на лестницу.
– Ведь ты не знаешь, кто это, – миролюбиво пожал плечами хозяин. – К чему бояться?
– Кофеум я тоже прежде не пробовала, но ведь не значит, что следует начинать.
– О, грешный дым кофеума! – с улыбкой вздохнул Шахрийяр. – Раскурю, пожалуй, бутыль-другую.
Он повернулся к жаровне:
– Хватит стоять в дверях. Пока ты моя гостья, ничего страшного не случится… Если только сама не попросишь…
Я почувствовала, что слова эти сказаны с лукавой улыбкой.
– Значит, ты здесь завариваешь чай?
– Как правило… – Он водрузил на огонь полукруглый медный чайничек. – И тебе приготовлю. Думаю, мелисса вполне подойдет.
– Мелисса?
Я присела на краешек оттоманки, все еще опасливо поглядывая на чудесного хозяина.
– Обладает нежным лимонным привкусом, но не становится кислой, когда обдаешь ее кипятком. Успокаивает нервы, проясняет мысли, настраивает на неспешную увлекательную беседу.
– Я знаю о свойствах этой травы… Мне хотелось спросить другое.
Вода быстро вскипела, и спустя пару секунд по комнате поплыл нежный аромат мелиссы.
– Ты подаешь в своей беседке только чай?
– А разве его недостаточно? – он с усмешкой протянул мне тонкую фарфоровую чашку, наполненную чистой жидкостью. – Никакого кофеума, если ты его имеешь в виду. По крайней мере, для гостей.
Шахрийяр уселся на кушетку напротив, закинув ногу на ногу.
– Что это значит?
Я сделала маленький глоток. Чай был восхитительным.
– То, что сам я иногда не прочь покурить, чем сейчас и займусь. Не возражаешь? – с этими словами он достал откуда-то маленький круглодонный флакон, узкий у горлышка, и принялся готовить себе кофеум.
– Но зачем тебе наркотик? – Я отставила чашку. – Его дым только туманит мысли. В нем нет никакой пользы, он не подскажет истины!
– Ты абсолютно права, – тонкие пальцы уже надевали шланг на склянку с дурманом. – Если речь идет о людях. Мне же отрава не приносит никакого вреда. Как и вино, которого я не пью. Для меня это всего лишь способ… м-м-м… убить время.
– Правда? – Я немного успокоилась, но поверить до конца в слова Чайного Вампира было сложно.
– Если бы ты знала немного больше о моей природе, – он легонько затянулся дымом и выпустил под купол несколько кофейных колец, – то не волновалась бы так. Но мне, безусловно, приятно, что кто-то обо мне тревожится.
Кажется, Шахрийяр говорил правду: сколько бы дыма он ни вдыхал, глаза его оставались ясными, а слова – складными.
– Расскажи мне о чайных вампирах…
Я пождала под себя ноги, устраиваясь поудобнее. Чай одновременно расслаблял и настраивал на приятную беседу… Все, как обещал мой новый знакомый.
Он покурил еще какое-то время молча, погруженный в свои мысли, а затем заговорил нараспев:
– Когда зажигаются жаровни, когда запах трав заставляет людей поставить на огонь закопченный старый чайник, просыпаются чайные вампиры. Их карнеоловые, угольные и травянисто-зеленые глаза вспыхивают голодным блеском, когда ароматная жидкость наполняет чашки из чистого золота и простые жестянки. Их сердца стучат все быстрее, разгоняя по венам янтарную жидкость, что заменяет этим существам кровь.
Чайная гуща, мшистые остатки благородных напитков – вот все, что им нужно. Словно тени, пройдутся они вдоль чайных столиков, соберут недопитые неосторожно капли и залпом осушат чужие чашки, отнимая у людей то, что осталось на их дне…
– Разве там остается что-нибудь, кроме листьев?
Жутковатый рассказ не испугал меня. Быть может, благодаря мелиссе, которая придавала сил. Или потому, что Шахрийяр вовсе и не пытался привести собеседницу в трепет.
– Это зависит от того, о чем ты думаешь, когда пьешь свой чай.
Он протянул ко мне руку, требуя отдать ему почти пустую фарфоровую чашку. Без колебаний я сделала это.
– Ты, например, думала обо мне, – неспешно пояснил Чайный Вампир, вглядываясь в лиственную гущу на дне. – О том, какой сладкий у меня голос. Представляла, как я стою позади тебя всякий раз, когда ты пьешь чай из глиняного горшочка… Какое жуткое зрелище!
Я опустила голову, пытаясь спрятать пунцовые щеки.
– Я не стану это пить, – хмыкнул он, возвращая мне чашку. – Но будь на дне что-нибудь волнующее: воспоминания о любви, печали или надежды, – я осушил бы их залпом, навсегда отняв у владельца.
– Какой кошмар! – возмутилась я. – Ты воруешь чувства людей?
– Их прошлое… – Шахрийяр зевнул и отставил кофеум. – По их же просьбе.
– Хочешь, чтобы я поверила, будто кто-то по собственной воле может попросить отнять прошлые переживания?
– Конечно! – Он улегся на кушетку. – Подумай, сколько печальных болезненных воспоминаний имеется у людей. Неразделенная любовь, несбывшиеся мечты гложут их. И самый простой способ притупить боль – вручить ее мне с остатками чая.
– Я думаю, именно прошлое делает нас самими собой: все ошибки, печали и радости вместе взятые… – я запнулась, вспомнив, как еще несколько недель назад была готова избавиться от прежнего мира, позабыть о нем, начать жизнь с чистого листа.