Кроме того, непревзойденная Фиджан уже стала частью моей жизни в Кейптауне, и я ни за что не согласилась бы вычеркнуть ее ради собственного спокойствия.
– Ежени, чтобы мы могли помириться окончательно, я хочу пригласить тебя на свадьбу…
– Твою? – не поверила я.
– Нет, – моя подруга развеселилась. – Замуж выходит сестра одного из мечтателей. Они с ней – дети богатого кейптаунского купца, который выдает младшую дочь за торговца шелком. Говорят, муж увезет ее далеко на восток.
– Погоди, – в мою голову закрались смутные подозрения. – А не была ли эта особа влюблена в другого?
– Откуда ты знаешь? – ахнула Фиджан. – Я как раз собиралась рассказать тебе. Историю печальной любви мне поведал брат невесты. Он клялся, что отец их неумолим, и девушке не оставалось ничего, кроме как принять его волю.
– А как же, – хмыкнула я.
– Так ты придешь на свадьбу? Гуляния начнутся завтра и будут продолжаться целых три дня. Шатры накрывают прямо на набережной, чтобы ночью жечь на пляже костры и петь песни под звуки шамболин.
– Чего? – переспросила я.
– Местные струнные, – растолковала мне подруга. – Такие странные инструменты с грифом, спирально переходящим в основание.
– Вот как они называются… Но Фиджан, разве нас пустят на чужую свадьбу?
– Весь город приглашен, – беспечно ответила она. – Гостем больше, гостем меньше – никто не заметит.
В конце концов я условилась встретиться с Фиджан на следующий день сразу за Базаром, чтобы вместе идти на праздник. Довольная, она отправилась по своим делам, и только Мале все крутилась рядом, желая узнать, каким образом наша беседа касалась таинственного Сада Желаний.
– Нет-нет, – басом протестовала возмущенная Халия. – Так идти на свадьбу не годится!
– Но меня даже нет в списке приглашенных. Возможно, я пробуду там всего пару часов! – Я пыталась отобрать у хозяйки каф-о-кана свою повседневную одежду.
– Торжество в Кейптауне – это не жалкое сборище у костра. Мы здесь любим веселиться. И если уж собираешься идти, непременно нужно одеться понаряднее. – Халия принялась рыться в деревянном сундуке, больше похожем на коробку из-под фруктов. – В здешних краях есть такая примета – чем неистовее народ на свадьбе гуляет, тем счастливее будут жить молодые. Нарядные, богато одетые гости привлекают достаток в будущую семью. Негоже обрекать жениха и невесту на старые брюки и рубаху в заплатах.
Услышав о местных суевериях, я успокоилась. Молодым я желала только счастья, так что безропотно согласилась надеть любое платье, которое подыщет мне Халия.
И она постаралась на славу, выудив из-под груды жестких домотканых вещей легкое, как вуаль, белое платье. Длина была идеальной, и мне осталось только прикрыть плечи чудесным муслиновым платком.
– Ночью у моря бывает ветрено, – закивала головой владелица каф-о-кана.
Ее дочь тоже собиралась на праздник, но давно ушла, предпочтя общество подруг моему.
Исполненная благодарности, я распрощалась с Халией и отправилась в сторону Базара. С высокого плато были прекрасно видны нарядные парусиновые шатры, по которым рябью бегали волны. Столы ломились под тяжестью сочных спелых фруктов, щедро приготовленных для гостей. Был здесь и свой каф-о-кан, а точнее, жаровня, на которой варили кофе, чай и угощали ими бесплатно всех желающих.
Стоит ли говорить, что на торжество собрались едва ли не все жители города, включая обитателей бедных кварталов? И, конечно, каждый старался надеть самый богатый и роскошный наряд, выпить и съесть втрое больше обычного, чтобы почтить жениха и невесту.
Фиджан уже ждала меня, вглядываясь вдаль, приложив руку ко лбу, словно козырек.
– Ах, Ежени, идем скорее!
В платье, сотканном из тысячи разноцветных нитей, она была прекрасна, как индианка.
Держась за руки, чтобы не упасть, мы спустились по крутой каменистой тропинке и, сняв сандалии, зашагали к настилу набережной прямо по песку.
– Венчание проходит прямо сейчас, высоко на утесе, – Фиджан показала куда-то в сторону морских скал. – На закате пару объявят мужем и женой, после чего доставят сюда на лодке, где молодых встретят друзья, родственники и усадят вон в тот шатер.
Я с любопытством разглядывала богато украшенное цветами, застланное коврами гнездышко для молодоженов. Вокруг шатра в специальных чашах горел огонь, чтобы освещать праздничную ночь.
А людей становилось все больше: белозубые рыбаки и простодушные собиратели фруктов, смуглые дети, важные торговцы с внушительными брюшками и их шумные жены… Казалось, все горожане в этот вечер покинули свои дома и высыпали на пляж.
Море решило сделать молодым подарок и вело себя тихо-мирно, предрекая им жизнь без споров и ссор.
Задрав голову, я взглянула наверх: на пологом склоне, словно картонные, громоздились разноцветные домики Кейптауна. Бесстрашно карабкались на холмы, нависали над пляжами, совсем не боясь высоты. Хотелось бы мне стать однажды такой же смелой и свободной!
Далеко в море показалась лодка с новоиспеченной парой. Плавно скользнула она в пролив между клыками морского дракона и совсем скоро причалила к берегу.
Издалека я плохо видела невесту, но после нашей встречи у Шахрийяра и так отлично помнила ее нежное личико. Статный плечистый жених носил аккуратную бороду на восточный манер и, по сравнению с хрупкой девичьей фигуркой, выглядел великаном.
Я медленно пошла вдоль берега, не очень-то стараясь отыскать Фиджан или других знакомых.
«Полюбит ли она его когда-нибудь? – проносились вопросы в моей голове. – Будет ли счастлива, сохранив свой крошечный, расшитый жемчугом и самоцветами мирок, где всегда найдется мягкая подушка и удобные туфельки? Или спустя несколько лет ей придется вычеркнуть из чувств и эту часть своей жизни, выплеснуть ее из чашки, оставив в памяти только черно-белую летопись дней?»
– Ежени! – Фиджан, сидящая у жаркого костра прямо на песке, помахала мне рукой.
Вокруг собрались молодые люди и девушки, были там и мечтатели. Некоторые из них играли на длинных деревянных дудочках, кое-кто перебирал струны изогнутых шамболин.
Я присела рядом, глядя на морскую гладь через обманчивое пламя.
– Как тебе свадьба? – раскрасневшись от вина, спросила подруга.
– Великолепно, – честно ответила я. – Мне бы хотелось выходить замуж в подобном месте.
– А я вообще не собираюсь становиться чьей-то женой, – внезапно огорошила нас Фиджан. – Считаю, глупо навсегда связывать себя с одним человеком.
– Почему? – возмутился кто-то.
– Здорово ведь, когда о тебе есть кому позаботиться…
Спор у нашего костра за минуту разгорелся не хуже пламени.
– А я с ней согласен, – тихо кивнул молодой мужчина в простых белых одеждах. – Нужно целиком посвятить себя познанию этого мира, и никто не должен мешать пробовать его на вкус.
– Верно, – согласилась Фиджан.
Глаза незнакомца были немного безумными, не терпящая иных мыслей решительность сквозила в каждом слове.
– В моей обители – Храме Наслаждений – мы верим, что предназначение человека в достижении счастья. Но счастье – зыбкая субстанция, длится оно не дольше минуты. Так что приходится снова и снова доставлять себе удовольствие, чтобы стать счастливым.
– Не каждое удовольствие приносят радость, – задумчиво сказала я. – И то, что нужно одному, не всегда осчастливит другого.
– Именно поэтому наша вера призывает попробовать все! – гордо ответствовал молодой миссионер.
Он казался таким категоричным и окрыленным, что я не стала спорить, просто слушала, устроившись на теплом песке.
– Не ограничивай себя людьми, местами, впечатлениями, тогда ты сможешь осознать этот мир. Брать не стыдясь – вот наше призвание!
Спустя минуту он уже проповедовал, зажигая в глазах людей огонек любопытства. Конечно, многие предпочли тут же отдаться вину, танцам и прочим удовольствиям, не ограничивая вечер возвышенными речами молодого священника. Но Фиджан была абсолютно очарована. Она забыла о праздничных кострах, крепких напитках и веселых плясках, ей стало безразлично, красив ли жених и отчего печальна невеста…
Моя преисполненная благоговейного трепета подруга внимала словам жреца Храма Наслаждений и примеряла их к своей душе.
А он все говорил: о вечной радости, которую мы обязаны испытывать, о любви ко всему и ни к кому, о благодати, что будет ниспослана берущим… И я вдруг явственно почувствовала, как она обретает нового бога.
Оставив подругу наедине с наслаждениями, я отправилась гулять по пляжу в одиночестве. У меня имелись свои мысли насчет божеств, щедро раздающих обещания счастья. Конечно, я нуждалась в любящем боге, но сердце не позволяло выбрать одного из готовых идолов, словно какую-то вещь в лавке. Оно подсказывало – все намного сложнее, искать истину каждому предстоит самостоятельно. Нам решать, ограничиться ли заманчивыми удовольствиями у самого подножия горы либо подниматься все выше, постепенно раскрывая глаза.
Я наслаждалась этой ночью: выпила кофе у докрасна раскаленной жаровни, прошла несколько кругов в веселом свадебном хороводе… А воздух становился все слаще, наполняясь тонкими переливами музыки, амбровым запахом горящих дров и цветочных гирлянд из шатра молодых. Море приглашало побродить в воде, поискать драгоценные ракушки, ощутить кожей юрких рыб, звездами сияющих в ночной воде…
Я незаметно проскользнула на каменистый пляж за набережной. Но не прошла и ста метров, как услышала голоса, яростно о чем-то спорящие.
– Я не верю, что ты разлюбила меня! – почти кричал молодой каменщик.
– Тише! – обеспокоенно оглядывалась юная невеста. – Я уже объяснила тебе, что произошло. Теперь отпусти меня.
Подол ее длинного свадебного платья стал бурым от песка и водорослей.
– Нет, пока не скажешь, что в твоем сердце не осталось страсти.
– Там пусто, я ничего к тебе не чувствую, – безжалостно прошипела девушка. – Чайный Вампир из Сада Желаний выпил мою любовь вместе с красными листьями. Так что оставь меня в покое!