– О, а вот и наша будущая звезда! – загрохотал откуда-то сверху смутно знакомый голос.
Я задрала голову и увидела на площадке лестницы бородача с геленджикской набережной.
– Здравствуйте, Борис Михайлович, – как будто совсем не удивился Леня.
– Ну здравствуйте-здравствуйте, молодые люди! – пророкотал он. – Что ж так долго не появлялись-то? Я уж сам звонить собирался… – подмигнул он мне. – Ну ладно, не опоздали, и хорошо, – тут же перебил он сам себя. – Ты комиссии понравился, она тебя Гене рекомендовала на Турио… В общем, ты уже знаешь. Сейчас он тебя сам послушает, проходи в зал, – кивнул он Лене. – А мы с Надечкой тут подождем, – он кивнул на диванчик у стены.
– Ну как у вас дела? – спросил он, когда Ленечка ушел. – Не поженились еще?
– Не-а…
– Ну ничего-ничего, – успокоил он. – Вот сейчас Гена его посмотрит, глядишь, что-нибудь и вытанцуется…
Леня вышел из кабинета и обратился к Борису:
– Он вас просит зайти.
– Ну что, как? – нетерпеливо спросила я, когда мы остались одни.
– Не знаю, – пожал плечами Леня. – Я исполнил все то же, что и перед комиссией.
– А он?
– А он сказал: «Хорошо, подожди» и велел позвать Бориса.
– Ну а тебе самому как кажется? – не отставала я.
– Да никак не кажется! Я так устал, что мне уже все равно!
Из зала выглянул Борис:
– Ребят, заходите!
Зал оказался уменьшенной копией того, где мы ждали первого прослушивания, только здесь еще имелся рояль. На табурете возле него сидел сухонький старичок в клетчатом пиджаке.
– Здравствуйте, барышня, – церемонно поздоровался он. – Садитесь.
Мы опустились на мягкие стулья – дурацких жестких скамеек здесь не было.
– Ну что я хочу сказать… Мне все нравится, мальчик очень перспективный, голос богатый, внешность, опять же… Будем репетировать второй состав, так что завтра жду на репетиции! А сейчас в отдел кадров и в кассу за авансом. Все понятно?
– Одну минутку, – вмешался Борис. – Дело в том, что Леонид у нас не москвич.
– В чем же дело, поселим в общежитие, – легко решил проблему режиссер.
Покончив со всеми формальностями, мы вышли на улицу.
– Подожди, – попросила я. – У меня голова кругом идет…
– Да я сам еще ничего не понял, – признался Леня. – Знаю только, что это дело надо отметить, и что-то мне подсказывает – мы пойдем не в «Макдоналдс»!
– Знаю я одно неплохое местечко… – задумчиво проговорила я.
– Подожди, – как заведенная, повторяла я, когда мы уже сидели в той самой кофейне на Арбате. – Я не поняла…
– Чего ты не поняла?
– Почему второй состав?
– Ну, видимо, потому, что первый уже набран, – развел руками Леня.
– Так это что значит… Ты будешь просто заменой, что ли, на всякий пожарный?
– Да нет! Ну всегда у спектаклей два состава, ничего в этом такого нет…
– Но почему тебя именно во второй состав? – возмутилась я.
– Надька… Это все неважно! Ты что, не понимаешь? Еще спроси, почему у меня роль не главная!
– А она не главная? – упрямо допытывалась я.
– Двоечница, – ехидно заметил Леня. – Читала «Двух веронцев»?
– Конечно! Если хочешь знать, я дипломированный филолог!
– Помнишь Турио?
– Ну… эээ…
– Это такой глупый жених одной из героинь, в итоге оставшийся с носом…
– Не помню, но мне уже нравится, – хихикнула я.
– Да, кстати, – невозмутимо сказал Леня. – Спасибо, что напомнила. Ты выйдешь за меня?
– Я подумаю, – пролепетала я.
– Минута на размышления, – он вскинул руку и посмотрел на часы. – Время пошло!
14
– Мне домой надо будет съездить, – сказал Леня.
– Зачем?
– Ну как… Вещи взять, с родителями поговорить…
– Что, могут не отпустить? – съязвила я.
– С делами разобраться, – словно не слыша меня, продолжал он. – У меня ведь до сих пор документы в театре валяются…
– Когда едешь?
– Сегодня пойду за билетом.
Повисло молчание. После того разговора в кофейне, когда я все-таки отвертелась и в очередной раз ответила на Ленечкино предложение весьма абстрактно, в наших отношениях поселилась неопределенность. Поэтому, возможно, даже к лучшему, что он сейчас уезжает. Отдохнем друг от друга, все обдумаем, посмотрим свежим взглядом. А то лицом к лицу, как писал поэт, лица не увидать…
Его рука легла на мою голую коленку и поползла под юбку. Я поморщилась и скинула ее – руку, конечно, а не юбку. Но Ленечка не угомонился, потянул вверх мою футболку.
– Мне сегодня нельзя, – коротко бросила я, отстраняясь и поправляя одежду.
– А… – не теряя надежды, игриво начал он, проведя пальчиком по моим губам.
– Нет, – отрезала я, чувствуя, как волной накатывает раздражение. И в ответ на его недоуменный взгляд пояснила: – Нет настроения в таком состоянии.
Он вздохнул и отодвинулся. А я сама не понимала, что со мной творится. Мы сидели у меня, дома никого не было, ничто, честно говоря, не мешало…
В дверь моей комнаты осторожно постучали. Мама пришла, а я и не слышала! Облегченно вздохнув, я подскочила к двери и распахнула ее:
– Привет, мам! Познакомься, это…
Мама, конечно, о существовании в природе Ленечки знала и все просила привести его «на ознакомление». Ну, вот и ознакомилась…
– Вы ели? – поинтересовалась она, когда с церемониалом было покончено.
– Не-а. Сейчас, – с энтузиазмом сказала я и утащила ее на кухню.
– Ты что-нибудь приготовила? – строго спросила мама.
– Не-а, – легкомысленно отмахнулась я. – Сейчас пельменей сварю.
– Позор! – заклеймила меня она. – Кормить жениха пельменями!
– Он мне не жених! – вспыхнула я, уже жалея, что рассказала о сделанном предложении.
– Так ты же сама говорила…
Ну вот, я так и знала, что теперь мама будет усердно выдавать меня замуж.
– Ну и что, я еще не согласилась.
– Ой, смотри, Надя, докрутишь носом!
– А что? – вспыхнула я. – Ты думаешь, это последнее предложение в моей жизни?
– Ты ждешь других, чтобы сравнить? – парировала она.
– Ничего я не жду, – сказала я. – Просто у меня железной уверенности нет, понимаешь? А соглашаться ради того, чтобы что-нибудь не упустить и от кого-нибудь не отстать…
– А мне он понравился, – непререкаемым тоном возразила мама. – Скромный, вежливый. И симпатичный такой, светленький…
– Ой, ну просто с первого взгляда понравился!
– Да, я в людях хорошо разбираюсь. Будет тебя во всем слушаться, в рот смотреть.
– А если я не хочу, чтобы мне в рот смотрели?
– Хочешь, чтобы наоборот?
– Да не знаю я, – с досадой сказала я. – А что, золотой середины не бывает? Только крайности?
– Ох и глупенькая ты еще и у меня, – вздохнула мама.
– И ничего не глупенькая, – обиделась я.
Вода закипела, и я высыпала в кастрюлю твердые, как камни, пельмени. Они громко стукались о дно, расплескивая вокруг горячую воду.
Ленечка последний раз позвонил мне от своей сектанутой домохозяйки в субботу.
– Я сегодня уезжаю.
– Во сколько?
– В четырнадцать двадцать поезд.
– А вокзал какой?
– Павелецкий.
– А, ну да… Давай тогда полвторого там, где первый раз встречались, на «Павелецкой» кольцевой в конце зала…
– Зачем? – не понял Леня.
– Как зачем? Провожу тебя.
– А… – неопределенно отозвался он. – Ну давай.
Я положила трубку. Интересно, что его так поразило? Или я, по его мнению, совсем черствая особа, не способная ни на какие проводы?
Когда я одевалась, мама вынесла в прихожую пакет:
– Отдашь Лене.
Я с подозрением заглянула внутрь:
– Что там?
– Коробочка конфет, скажи, что его маме.
– Зачем? – воспротивилась я.
– А затем, – припечатала мама. – Пусть не думает, что ее сынок к какой-то акуле ездил. Они нам подарок передали?
– Рыбу в коробке из-под конфет, – буркнула я.
– Неважно. Мы тоже не будем неблагодарными.
– Ну ладно… – нехотя согласилась я и тут заметила в пакете еще какой-то сверток. – А это что?
– Это блинчики, – невозмутимо пояснила мама. – Ему в дорогу.
– Зачем? – опять возмутилась я. – Ну нет, конфеты – еще куда ни шло, а уж блинчики…
– Передашь, – настойчиво сказала мама. – Надь, ты что? Ему же больше суток ехать, а деньги он, наверное, уже все потратил.
– Он аванс в театре получил, – угрюмо заметила я.
– Ну и что!
Так и отправилась я к метро с кульком. Ленечка уже ждал меня на месте.
– Привет! – хрипло сказал он и шмыгнул носом.
– Ты что, заболел?
– Да вчера пива холодного на улице выпил…
– О господи! – простонала я. – Ты что, совсем дурак? Зачем на улице холодное пил?
– Ну мне пить захотелось…
– А ты о голосе своем подумал? – строго допрашивала я. – Сам же рассказывал: то нельзя, это нельзя… Притом летом!
– Надь, ну извини…
– «Извини»! – фыркнула я. – Что ты передо мной извиняешься, перед собой извиняйся… Ладно, пошли, – я потянула его за рукав.
Терпеть не могу вокзалы. Впрочем, еще не встречала ни одного человека, который бы их любил. Даже если там чисто и нет обезумевшей толпы – которая, впрочем, почти всегда есть – дух тревоги и беспокойства намертво въелся в вокзальные стены. И ничем его не вытравишь, аура тут такая, а вся эта «романтика дороги», по-моему, полная чушь, придуманная потасканными бардами в засаленных свитерах…
Стоп, о чем я думаю! Усилием воли я заставила мысли потечь в актуальном направлении – Ленечка уезжает! «Ленечка уезжает», – повторила я про себя и ровным счетом ничего не почувствовала. Да что ж со мной такое творится? Кажется, что-то в этом роде мы уже проходили. Там, на море…
– Внимание! Объявляется посадка на пассажирский поезд «Москва—Астрахань». Поезд отправится с первого пути, нумерация вагонов начинается с головы состава…
Когда мы зашли в вагон, Леня сунул сумку под полку и опустил ее, жестом пригласив меня присесть.
Вот это я тоже не люблю – вроде, все уже сказано, но времени до отправления еще вагон (в прямом смысле!), и надо продолжать о чем-то говорить, чтобы выбежать из поезда, ровно когда проводница пройдет, выкрикивая: