— Спасибо, — выдыхает Тим, и рот его расплывается в блаженной улыбке, — ты чудо, Кексик. И сырники у тебя божественные. Что за проблема?
Я, если честно, думала — он меня прослушал. Когда этот болван пропускает обед на съемках — с ним и не такое случается. Но нет, оказывается, слушал. И брови его тревожно сошлись над переносицей. И так возмутительно контрастируют с этой сытой довольнющей улыбкой.
— Большая проблема, — произношу со значением, — принципиальная для наших отношений, между прочим.
— Ну и?.. — нужно отдать ему должное, стоит себе, ждет, даже, кажется, немножко обеспокоился. С учетом количества не очень хорошо скрываемой мной иронии — это даже мило, так серьезно относиться ко всем глупостям, что я иногда несу.
— Что “ну и”? — поддразниваю его и тяну время еще секундочку. — Ты попал, Бурцев. Зачем ездил к моей маме и окучивал её картошку? Она теперь ждет тебя на юбилей. И что, скажи на милость, ты собираешься ей дарить?
Говорю и отворачиваюсь — до того мне хочется рассмеяться, а улыбка сейчас нанесет критический удар моей убедительности.
— Издеваешься, да? — Тим говорит шепотом, но таким звучным и таким жутким — аж мурашки по коже бегут.
Ой, боюсь, боюсь!
— Я ужасно серьезна, — говорю, а сама попой чую — медведь двинул в мою сторону. И гнусность его намерений не поддается сомнению. — Вот подаришь ты маме неудачный подарок — и все. Она тебе благословения не даст. А я девочка строгих правил — не встречаюсь с теми, кого мама не одобряет.
Тим смеется, утыкаясь мне в шею — и это как первый камушек в лавине, провоцирует и меня. И вот мы смеемся уже оба, смеемся и целуемся, и боже, как же кружится голова, когда он меня вот так обнимает!
— Ну эй, я тебе серьезно говорю вообще-то, — из последних сил отбиваюсь и отталкиваю его голову от своей шеи, — а ты…
— Я все уже придумал, — рокочет Бурцев этим своим пронизывающим тоном, от которого ноги подкашиваются, — не волнуйся, Кексик, мама будет довольна.
А вот это смелое заявление!
И что-то мне не нравятся черти в глазах этого бесстыжего неандертальца. Что он задумал?
Глава 29. Глава в которой героиня ходит по лезвию ножа
— Бурцев, поздравляю, скоро ты станешь папой…
Нет, не поймите меня неправильно, у меня не было выбора. Я просто обязана была сказать эти слова. И строго обязательно по телефону. Потому что прямо сейчас я, увы, находилась далеко от рожи этого мерзавца, а реакция на новость мне нужна была незамедлительно.
И я её получила, разумеется. Немая сцена — только не передо мной, а в трубке. Такая долгая, что мне все-таки удалось прибегнуть и к заранее заготовленной укоризненной реплике.
— Эй, ты там что, уже билеты в Китай побыстрей покупаешь? Чтобы избежать ответственности?
— Кх… Кексик, просто это все так внезапно… — голос Тима в трубке звучит ошалело и глухо. Класс!
— Ты абсолютно уверена?
— Ага, — подтверждаю я, глядя на коробку, стоящую передо мной на скамейке.
— И… — Бурцев запинается так умилительно, так трогательно, у меня аж сердце екает, — и как скоро я папой стану? Или ты не знаешь?
— Почему же, знаю! — насмешливо отбриваю я. — Часа через два станешь, когда я до тебя доеду.
— В смысле? — мой герой еще не понимает моей иронии, не осознает, насколько его сейчас развели, и пока этого не произошло — я продолжаю купаться в лучах самодовольства. Ну классно же я придумала? И что бесценно — на лету сообразила, по пути со второго этажа в подъезд. Потому что одной обтекать от свалившейся на меня ответственности категорически не хотелось. Зачем вообще мне парень, если обтекать одной?
— Ты кстати ничего ж не имеешь против четверняшек, да, Тимчик? — мурлычу я в тональности “флиртующей пантеры” — спасибо, Тимур Алексеевич, за ваши эксклюзивные комплименты.
— Каких четверняшек? — уже по тону слышно — Бурцев начинает осознавать всю степень моего засранства и теперь его мозг торопливо пытается разгадать загадку. — Кексик, ты что, стебешься надо мной?
— Кто? Я? Стебусь? Да ни в коем разе! Ща, погоди, я тебе в директ скину доказательства твоего грядущего отцовства, — сбрасываю вызов, навожу камеру на коробку, фоткаю. “Доказательства”, будто сообразив, что их снимают, вылупляют яркие, еще по-младенчески синие глаза и выдают хором “Миу!”
Эх, надо было видео снимать, прикольнее бы получилось.
Бурцев перезванивает мне мгновенно, как только фотка с четырьмя разноцветными подкидышами метится для меня двойными голубыми галочками.
— А тебя, Кексик, мама в детстве не учила не шутить на всякие сомнительные темы? Ты накаркать не боишься? — спрашивает Тим ласково и угрожающе.
— Ой, милый, задай этот вопрос моей маме, — я закатываю глаза, — если б была её воля — я б себе давно уже двенадцать детей накаркала. А у меня, если ты не заметил, — ни одного.
— Я заметил, — мрачно откликается Тим, и я даже удивляюсь этому настроению.
— Эй, ты чего? Обиделся, что ли?
— Да, — коротко отрезает Бурцев, — можешь галочку себе поставить.
И трубку бросает.
Здрасьте, приехали!
Ну вот и чего он, скажите на милость? Вроде нормально же общались! И я вела себя как образцовая девочка, скандалы не устраивала, взамуж не собиралась, планы по поднятию рождаемости не поднимала.
И как нехорошо вышло, что обиделся на меня Тим именно сегодня, в день маминого официозного банкета! — = А мне, между прочим, за три дня до официального банкета сообщили, что лучше мне прикинуться прихворнувшей и послать на мамин банкет Бурцева, нежели явиться одной.
Мама, разумеется, не всерьез. Никогда в жизни она не сказала бы мне такое всерьез. Но в каждой шутке, как известно, есть некая доля… шутки.
“Какую престарелую кошку ты ограбила?”
Я выдыхаю. Кажется, я все неправильно поняла, и у Тима не было просто времени трепаться со мной по ерунде. Написать сообщение в мессенджер он может и быстро, пока слушает чьи-нибудь дикие правки по очередному ролику, или новые гениальные идеи от своих креативных специалистов.
“Вообще-то я их не украла, а спасла. Нефедыч клялся мне, что утопит нахлебников в ближайшем ведре, если я не соглашусь их пристроить”.
Обычно древнюю и крайне вредную бабку-кошатницу обходили за три метра, когда она начинала окликать соседей с приветливой улыбкой на лице. Хотя её это не останавливало, и она умудрялась даже за минуту в лифте прицельно в лоб спросить: “Не нужен ли вам котеночек?”. Но судя по всему, бабкина рекламная кампания, выстроенная в основном на слоганах “Кошки дурной глаз отводят” и “Только они меня и лечат”, работала с каждым окотом все менее убедительно. Поэтому в дело и вступил чертов Нефедыч, ходивший по подъезду и ультимативно требовавший от тех несчастных, что ему открыли, забрать “бесово отродье”. В противном случае вредный старикан угрожал чуть не тут же свернуть несчастным кутятам бошки.
Нужно ли объяснять, что в нашем подъезде жили слабые характером, зато очень человечные люди?
Да-да, и я одна из них.
Этот помет был у меня уже третьим отданным на “пристройку”.
“А вообще это все из-за тебя, Бурцев!” — старательно строчу одной рукой, второй теребя маленькие пушистые ушки. Этот выводок был на диво разношерстным — в нем были два кота — черный и рыжий, и две кошки — пестрая и белая. Красоты неописуемой.
“Все всегда из-за меня”, — охотно кается Тим, — “но не могла бы ты уточнить, где я оступился в этот раз?”
“Нефедыч сказал — это мне проценты. За личное счастье, которое он мне устроил. Он якобы тебя на прочность проверял, когда котами закидывал. А потом вообще пустил к себе домой, чтоб я, дура, такого классного мужика не прохлопала!”
“О!” — восхищенно откликается Тим, — “Какой отличный мужик этот ваш Нефедыч. Надеюсь, ты помнишь пословицу, что устами старца глаголет мудрость?”
“Устами младенца глаголет истина. Ты натурально пытаешься бывшего литератора в пословицах наколоть?”
“Попытка — не пытка. Да и ты сейчас слишком далеко, чтобы поколотить меня словарем”
“Возмутительно далеко…”
Сама не заметила, как отстрочила эти два слова. Отстрочила и чуть по лбу себя не хлопнула. Вот надо же мне… Всюду это лезет. Дурацкие эмоции.
Вроде бы да, уже съехались, и я не просто так приехала домой — забрала последнюю сумку с вещами, оставив у себя в доме возмутительно бесстрастную чистоту. Почти готовую к тому, чтобы эту квартиру я все-таки сдала в аренду.
Почти…
Я так ждала, что Тим напишет “Приезжай”. Так уже бывало пару раз, когда у него выдавался перерыв в плотном графике съемок. И стол в его кабинете оказался на диво прочным.
Я уже даже спланировала, как отстрою маршрут, прикинула, не пристроятся ли пушистые нахлебники, например, по рукам моделей, что всегда в наличии в офисе Тима. Да-да, у девочек всякие аллергии, на глютен, на лактозу, на еще какую-нибудь фигню, но котики — низкокалорийный и крайне милый продукт. Могло и получиться!
Да и Маринке я могла бы маякнуть, чтобы платье на другой адрес мне с курьером отправила. Сама мысль о том, что Тим меня в нем увидит раньше всех ощутимо приподнимала настроение.
И он понимает, куда я клоню. Понимает сам, без лишних подсказок, но тут же сам перечеркивает мои надежды жирным отказом.
“Извини, Кексик, мне сейчас некогда. Решаю последние вопросы с подарком маме”.
Что ж… Так тоже бывает. Обидненько конечно, но в целом, мои влажные фантазии были не очень-то уверенными. Все-таки пару раз спонтанного экспромта не давали мне никакой ложной уверенности, что может быть только так и никак иначе.
“Ну и ладно. Тогда домой поеду. И скормлю кошакам все твои котлеты” — набиваю мстительно и запихиваю телефон в карман сумки. Такси уже подъехало.
И все же, что он там с этим подарком мутит?
На самом деле, я могла бы так не играть с огнем.
Могла сказать Нефедычу, что мне некогда возиться с пристройкой котов — я вообще не дома сейчас живу. Были же в подъезде кроме меня сердобольные дурочки.