Во время праздника Самайна, на пороге зимы, мир людей подвергался наибольшему риску вторжения со стороны обитателей мира духов: границы приоткрывались, и обитатели потустороннего мира бродили среди живых, принося им благо или вред, в зависимости от характера конкретного фантома. Ужасные боевые фурии могли являться людям, мыть оружие воинов у брода (символ пути между мирами) и пророчествовать, кто умрет на поле битвы. Именно во время Самайна, в период «небытия», живые кельтские герои, такие как Финн и Кухулин, смогли войти в мир мертвых, оставаясь невредимыми.
Цветовая символика
Он никогда в жизни не видел собак, подобных им по цвету. Шерсть их была снежно-белой, а уши – алыми; и белизна их шерсти сияла так же ярко, как алость их ушей[76].
Существа из потустороннего мира, которые вмешивались в жизнь людей, демонстрировали свое присутствие различными закодированными посланиями, которые были хорошо знакомы слушателям мифологических преданий. Мы уже сталкивались с самым характерным отличием: это цветные детали, особенно белые и красные, иногда в сочетании. И Ирландия, и Уэльс были богаты рассказами о белых красноухих животных, особенно о собаках, принадлежавших богам. У Арауна, короля валлийского потустороннего мира, была стая белых охотничьих собак с красными ушами, с которыми столкнулся Пуйлл, владыка Арберта, – с этого начинается первая ветвь «Мабиноги». Распознавание иномирных персонажей должно было сразу вызывать у слушателей сильное волнение; с этого момента все ждали чего-то важного и, возможно, катастрофического.
Согласно ирландскому мифу белые кабаны ворвались в ничего не подозревающий земной мир из потустороннего мира и заманили охотников-людей на погибель. В сказании «Килхух и Олвен» магические вепри, которых отец Олвен приказал одолеть Килхуху, отличались от обычных серебряными щетинками, блестевшими как сталь. Страшная богиня битвы Морриган предстала перед Кухулином в облике рыжеволосой женщины с рыжими бровями. Она управляла колесницей, которую везла одноногая красная лошадь (увечье коня, невозможное в действительности, – еще один признак происхождения из потустороннего мира). В другом из ее многочисленных проявлений Морриган предстала перед Кухулином как рыжая безрогая телка. Цвет придавал особый смысл письменным или устным преданиям, он будил воображение и помогал передать скрытое сообщение: белый был цветом костей и обескровленных трупов; красный – цветом крови и ран.
Рис. 71. Водопад в Грейт-Лэндгейл в Камбрии; бурлящий поток воды ассоциировался с потусторонним миром
Еще один пример подобного визуального кода – сочетание цветов: полосы, пятна и пр. Святые мужчины и женщины носили пятнистые одежды, чтобы обозначить свою двойную идентичность как части мира живых и мира мертвых. Такова была ирландская пророчица Федельма, описанная в «Похищении Быка из Куальнге», одетая в пестрый плащ, когда она предстала перед королевой Медб и предсказала ее поражение от рук Кухулина. Слепой друид Мог Руит, бросивший вызов магическим силам Кормака, короля Ульстера, также носил пятнистый плащ из перьев, с помощью которого был способен перелетать между мирами.
Жизнь после смерти
[По учению друидов] тени не улетают от нас в приют молчаливый Эреба, к Диту в подземный чертог, но тот же дух управляет телом и в мире ином; и если гласите вы правду, смерть посредине лежит продолжительной жизни[77].
Античные авторы, такие как Цезарь и Лукан, описавшие обычаи древних кельтов Галлии, рассказывали в том числе об их представлениях о возрождении после смерти. Сведения эти можно интерпретировать двумя способами. Согласно одному, люди обретали другие физические тела и заново рождались в материальном мире (этому также учит индуизм; на подобной точке зрения останавливался греческий философ-математик Пифагор). Согласно другому из них, люди сохраняли свои тела, но обретали молодость в параллельном потустороннем мире (примерно так считается в саамской традиции). Археологические свидетельства и раннесредневековая ирландская и валлийская мифологическая литература дают основания предполагать, что кельтская космология выбрала второй взгляд на жизнь после смерти.
Когда Пуйлл и Араун, владыка Аннувна (валлийского потустороннего мира), обменялись на один год и один день своими королевствами (см. выше), Араун наложил на Пуйлла два запрета: первый – не вступать в половые сношения с женой Арауна; второй – низвергнуть соперника Арауна из его мира, Хавгана. Пуйлл согласился следовать этим двум условиям, и во владениях Арауна обнаружил блистательный двор, полный золота, драгоценных камней и шелка, и столы, ломившиеся от роскошной еды и питья. Красивая жена Арауна была озадачена и огорчена тем, что ее «муж» не делил с ней постель, но Пуйлл не нарушил данное слово.
Кажется странным, что Араун не мог самостоятельно побороться за власть в потустороннем мире, но в этом заключается важный аспект обитателей мира духов: они были физически слабыми, лишенными жизненной силы и испытывали недостаток в мощной энергии смертных. В конце года Пуйлл нашел повод и убил Хавгана, а затем вернулся в свое земное королевство Арберт, чтобы обнаружить, что, согласно земному времени, он не отсутствовал и дня. Однако люди Пуйлла заметили в нем перемены после его пребывания в мире духов: они удивлялись, насколько благородным и щедрым он стал, даже в большей степени, чем прежде.
Котел возрождения
Я дам тебе котел, и свойство этого котла таково, что если погрузить в него сегодня убитого человека, то назавтра он будет так же жив, как раньше, кроме того, что не сможет говорить[78].
Дагда, или буквально «Добрый Бог», был ответственен за плодородие Ирландии и, оправдывая свой статус, имел ряд возлюбленных, включая Боанн, богиню реки Бойн. Дагда владел множеством волшебных орудий. Одними из самых важных были огромная палица и магический котел. Один конец палицы забирал жизнь, а другой – возвращал. Котел Дагды обеспечивал вечное процветание земли, поскольку обладал силой возрождения, мог предоставлять запас пищи, которая никогда не истощалась.
Вторая ветвь «Мабиноги» рассказывает историю о другом магическом котле возрождения, принадлежавшем Брану Благословенному. У него была способность воскрешать воинов, убитых в бою, настолько хорошо, что на следующий день они могли сражаться даже смелее, чем раньше. Но у этого сосуда воскрешения была и обратная сторона: воины, помещенные в него, возвращались, утратив способность говорить. По сути, это означает, что они превращались в своего рода зомби – нежить, вернувшуюся на землю лишь для того, чтобы сражаться.
Кельты высоко ценили дар речи, для них это было воплощением самого понятия «быть человеком». Ораторство и поэзия представляли собой краеугольные камни общественной жизни, поскольку сила слова была даже важнее военного искусства, а барды и пророки принадлежали к наивысшему рангу у кельтских народов. Слушатели сказания о котле Брана сразу понимали, что люди, возродившиеся в нем, были немы, потому что теперь принадлежали миру мертвых. Божественная воля ненадолго вернула их на поле, но не как полновесные фигуры, а подобно пешкам в игре.
Крайне редко археологические свидетельства оказываются пригодными для прямого сравнения с мифом. Но изготовленный в I веке до н. э., то есть столетиями раньше, чем письменные предания, Гундеструпский котел является именно таким исключительным объектом (см. также выше, СМЕШАННЫЕ ТЕЛА: АРХЕОЛОГИЯ ОБОРОТНИЧЕСТВА, Тарбфесс). Одна из самых выразительных панелей (см. илл. ниже) изображает сцену, удивительно похожую на валлийское сказание о котле Брана. Панель состоит из верхнего и нижнего регистров. Нижний представляет процессию пеших воинов, стоящих слева; все они, кроме одного, с мечами и продолговатыми щитами, а единственный воин в этом регистре, на котором есть шлем, держит особенно длинный меч, но не имеет щита. Позади него три трубача с карниксами – длинными военными трубами, которые украшены декором в виде оскаленных кабаньих голов. В левом конце панели первый из пеших воинов противостоит борзой собаке и огромной человеческой фигуре, более чем в два раза превосходящей ростом каждого из пеших воинов; этот великан бросает одного из воинов лицом вниз в большой чан или котел. В верхнем регистре изображены четыре всадника, обращенные вправо, их лошади высоко поднимают ноги в стороне от котла. Всадники вооружены и носят шлемы, украшенные символами животных. Во главе конных воинов находится змей с рогами барана.
Рис. 72. Внутренняя пластина Гундеструпского котла (Дания) с изображением возвращения воина к жизни в котле
Валлийское поэтическое[79] сказание «Добычи Аннувна» было записано в конце XIII или начале XIV века. В нем рассказывается о волшебном сосуде потустороннего мира, сделанном из сверкающей бронзы и усыпанном драгоценными камнями. Котел был капризным, он никогда не варил пищу для трусов, и ему требовалось дыхание девяти девственниц, чтобы сварить бульон; как все магические объекты потустороннего мира, он, с одной стороны, давал, а с другой – забирал. Когда Артур отправился в экспедицию, чтобы добыть этот котел, ему удалось формально преуспеть, но б