Глава 2. Рассказчики мифа
Там, говорят, они учат наизусть множество стихов, и поэтому некоторые остаются в школе друидов по двадцать лет. Они считают даже грехом записывать эти стихи, между тем как почти во всех других случаях, именно в общественных и частных записях, они пользуются греческим алфавитом. Мне кажется, такой порядок у них заведен по двум причинам: друиды не желают, чтоб их учение делалось общедоступным и чтобы их воспитанники, слишком полагаясь на запись, обращали меньше внимания на укрепление памяти[13].
Для создания мифов необходимо, чтобы люди сочиняли истории, передавали их другим и постоянно трансформировали. Мифы кельтов представляют собой особенно сложные конструкции, потому что они, несомненно, родились задолго до появления письменности у этих народов. Большую часть железного века в Уэльсе и Ирландии – между 700 годом до н. э. и I веком н. э. в Уэльсе или VI веком н. э. в Ирландии – письменная литературная традиция отсутствовала. Это означает, что хотя мифологические истории, безусловно, бытовали в устной форме, с момента их создания до письменной фиксации прошло много веков, и литературная форма отражает гораздо более позднюю стадию их существования.
Устное и письменное
В процессе создания мифологических – или любых других – историй есть нечто, связанное с их формой физического существования, нечто такое, что изменяет их при фиксации, словно это замораживает их и делает менее живыми. Письмо – лишь одна форма записи. Другой является визуальное воплощение в виде скульптуры или живописи. Многие культуры с мощной устной традицией, например бушмены Южной Африки или аборигены Австралии, выбрали второе и до сих пор предпочитают запечатлевать свои мифы только в наскальных рисунках. Изменения все еще происходят, поскольку можно закрасить предыдущие изображения и добавить новые. В древности в Европе сложные наскальные рисунки появились в таких областях, как Галисия, Северная Италия и Скандинавия. Эти изображения, несомненно, отражали космологические представления и священные предания, хотя ключ к их пониманию зачастую недоступен современным ученым. Стоит отметить, однако, что почти все сакральные наскальные рисунки, принадлежащие Древнему миру или более современным традиционным обществам, содержат некие общие темы, в частности идею оборотничества, представленную в виде фигур наполовину людей, наполовину животных. Конечно, не может быть никакой прямой культурной связи при таких огромных расстояниях во времени и пространстве, но следует указать, что загадка человеческого бытия располагает людей к размышлениям о вещах, находящихся за пределами материального мира. Возможно, животные виделись своего рода проводниками в духовный мир. В любом случае, оборотни были обычными героями кельтских мифов.
Средневековые валлийские сказания «Мабиноги» представляют собой сложное сплетение устного и письменного повествования. Действительно, трудно определить, где заканчивается одно и начинается другое. Потому что даже в письменной форме эти сказания были предназначены для исполнения перед слушателями, а не просто для индивидуального чтения про себя. И даже в этом случае определенные приемы, наиболее очевидными из которых являются использование прямой речи и повторений, выдают устное происхождение текста. Еще один поразительный прием валлийских сказаний – это способ изменения времен для усиления драматического эффекта. Например, в сказании о Передире историческое повествование ведется в прошедшем времени, а описание контекста, в котором Передир совершает путешествие ко двору Артура, резко переходит в настоящее время, чтобы подчеркнуть драматизм и непосредственную близость событий к слушателю. Это сделано для того, чтобы заставить аудиторию почувствовать себя вовлеченной в происходящее, и сказитель, вероятно, играл голосом, чтобы передать возрастающее напряжение. (Контекст цитаты, приведенной ниже, – оскорбление, нанесенное Гвиневере, жене короля Артура, безымянным рыцарем.)
И они решили, что никто не мог бы совершить такое преступление, если не был одержим некоей силой или не пребывал во власти магии и чар, так что никто не стал искать мести ему. И с этим Передир въезжает в зал на костлявой пестрой серой кляче…[14]
Друиды и устная традиция
Да и действительно со многими людьми бывает, что они, находя себе опору в записи, с меньшей старательностью учат наизусть и запоминают прочитанное[15].
Слова бывают мощным орудием, тем более если они произносятся вслух, так что звук и смысл смешиваются в одно послание, которое может одновременно использоваться многими людьми. Хранители устной традиции должны были обладать потрясающе прочной и долгой памятью и способностью выучивать длинные предания наизусть, при этом украшая и развивая их. Слушатели тоже запоминали истории, которым внимали всю жизнь, и без колебаний могли указать на ошибки или несоответствия.
Рис. 14. Бронзовая статуэтка позднего железного века, изображающая человека, держащего яйцеобразный предмет, возможно яйцо друида – такое использовали в пророчестве; Нёйи-ан-Сюльяс (Франция)
В «Записках о Галльской войне» Юлий Цезарь писал о кельтах Галлии в 50-х годах до н. э. Полководец оставил важные сведения о друидах и их обязанностях по созданию и распространению устной традиции. По его словам, друиды обладали непререкаемым религиозным авторитетом в Галлии и Британии и категорически отвергали письменную фиксацию легенд. Хотя они умели писать (и действительно, они делали хозяйственные записи, используя греческий алфавит), друиды считали, что устное обучение лучше по двум причинам: во-первых, они считали нужным ограничивать знания избранных воспитанников, а во-вторых, ученикам приходилось накрепко запоминать все, что они узнали. Сложность валлийских и ирландских мифологических текстов свидетельствует о силе устной передачи традиции. Хотя сами сказания, несомненно, с течением времени менялись (именно это поддерживало их жизнь и делало их понятными и волнующими для слушателей), предельно важно было, чтобы имена людей и мест передавались из поколения в поколение и чтобы ядро мифологических посланий не было потеряно. Почему устная традиция так важна для кельтских и других древних обществ? Одна из причин заключается в том, что она давала людям и общинам чувство укорененности. Она объясняла природные явления, особенности ландшафта, прошлые конфликты и стихийные бедствия, помещая их в рамки, которые были знакомы и понятны людям. Из уст в уста предания переходили очень быстро, и такой способ сохранения коллективной памяти был доступен для большинства из тех, кто не умел читать. В средневековом Уэльсе и Ирландии письменность и книжная культура были прерогативой королевских и дворянских дворов с одной стороны и духовенства – с другой. Устные мифы и предания связывали народы вместе, давали им общее наследие и общую идентичность.
Шестая книга «Записок…» Цезаря содержит этнографический раздел, в котором автор описывает друидов как религиозных лидеров с широкими полномочиями. Примечательно, что римский полководец писал и о том, что друиды играют роль наставников, но при этом влияние друидов основывалось, прежде всего, на их далеко идущих способностях общаться с миром богов и духов предков. Цезарь и другие современные ему авторы подчеркивали мастерство друидов во всех видах пророчеств, особенно в гадании (метод раскрытия событий духовного мира и определения воли богов).
Тесная связь друидов с духовным миром сродни способностям современных шаманов саамских и амазонских общин. Эта связь с божественным в сочетании с даром ораторов и статусом хранителей устной традиции делала древних гуру железного века идеальными творцами мифов.
Триада поэтов
Греческие авторы Диодор Сицилийский и Страбон творили во времена правления Юлия Цезаря и его наследника Августа. «Историческая библиотека» Диодора насчитывала 40 книг и, в частности, содержала подробное описание галлов, хотя его информация, вероятно, была получена от более ранних авторов. Большая часть «Географии» Страбона также скомпилирована из предшествующих сочинений. Оба сочинителя описывали три разновидности ученых мужей Галлии: лирических поэтов, называемых бардами, чья роль заключалась в том, чтобы петь хвалебные стихи и сочинять сатиры, сопровождая выступление музицированием на лире; провидцев (vates), которые должны были предсказывать будущее путем интерпретации примет и предзнаменований и толкования человеческих жертвоприношений; а также друидов, которые были философами и богословами. Таким образом, если Цезарь объединял все эти сакральные обязанности и навыки, приписывая их исключительно друидам, греческие историки разделили их на три отдельные категории.
Этим значением дивинации не пренебрегают даже в варварских странах. Так, в Галлии этим занимаются друиды, с одним из них я сам познакомился, с эдуем Дивитиаком… Он претендовал на знание естественных наук – греки называют это физиологией – и, частью основываясь на авгуриях, частью на толковании примет, предсказывал будущее[16].
Цезарь писал о своем друге и союзнике Дивитиаке, который был вождем бургундского племени эдуев. Почти современник Цезаря, Цицерон встретил этого галльского вождя, когда тот посетил Рим в 60 году до н. э., чтобы попросить помощи против своего врага, германца Ариовиста. Цицерон был римским гражданином, выдающимся оратором и писателем, но он признал, что был впечатлен умением Дивитиака предсказывать будущее и узнавать волю богов с помощью особого ритуала. Сам Дивитиак был настроен проримски и стал другом Цезаря. Однако у вождя был брат, Думнориг, который ненавидел Рим и страстно желал изгнать завоевателей с галльской территории. Поскольку Цезарь не доверял ему и опасался восстания, полководец «пригласил» Думнорига сопровождать его в его британской экспедиции. Думнориг отказался, ссылаясь на свои религиозные обязанности в качестве оправдания. Итак, оба брата из племени эдуев обладали священной властью. Каждый из них, вероятно, был друидом, но их политический выбор оказался совершенно разным.