— На какой из двух: на белой кляче, или на гнедом дрючке? — Я откинулась на спинку стула, резко выдернула руку, и слегка поморщилась: все тело невыносимо болело от сегодняшних скачек.
— Гнедом… что? — Алан непонимающе нахмурился.
— Гнедой задерганной лошади, — сдержано пояснила я и встала, — простите, я сегодня очень устала, и хотела бы пойти отдохнуть.
— Я провожу вас! — Алан начал было подниматься со стула, но я покачала головой:
— Не стоит, у вас и так много обязанностей, — не дожидаясь его ответа, я вышла из-за стола и направилась к себе в комнату, где рухнула без сил на кровать и тут же заснула.
На следующий день зарядил дождь. Именно зарядил: мелкой моросью, монотонно стучавшей по крышам, серыми тучами, заполонившими все небо до низкого горизонта, бесчисленной рябью отражающейся в свинцово-серой воде. Серость дня сливалась с мрачными стенами замка, проникала внутрь зябкой сыростью сквозняков. Капли дождя монотонно стучали по крышам, отбивая всякую надежду на изменение погоды. Завернувшись в шерстяное покрывало, я стояла у окна и смотрела, как вода струится по стеклу. Сегодня не стоило и думать, чтобы ехать в ту бухту. Да и в ней ли дело? Я там была, но ничего не произошло. Взгляд упал на браслет, подаренный подругой Джил. Кажется, такой же был найден в Брох оф Бирсей … Я остолбенела. Не может быть! Неужели это мой браслет? Меня затрясло, ноги подкосились. До этого момента я как-то не думала, что могу остаться в замке навсегда.
Что же тогда будет там с моей машиной? Она же сгниет на стоянке в аэропорту. А квартира, а мой кактус, который я купила у метро у какой-то бабульки? Я вспомнила, как она стояла неподалеку от метро, с кактусом в дрожащих морщинистых руках, я смущенно сунула ей в руки тысячную купюру, выхватила кактус и унеслась прочь, не дожидаясь, пока она отсчитает сдачу. С тех пор он занял почетное место на пустом подоконнике. Через неделю он как-то приободрился и распушил колючки. Кто теперь будет поливать его? Я прислонилась лицом к холодному стеклу, меланхолично наблюдая, как оно запотевает от моего дыхания. Слезы потекли по щекам. Мне было жалко себя, мой кактус, солнце, которое скрылось и диких, почти первобытных людей, вынужденных жить в этих ветрах и сырости.
— Господи, что мне делать? — прошептала я. В дверь робко постучали. Я быстро стерла слезы и откликнулась:
— Да?
Шум подсказал, что стоящий в коридоре предпринял честную попытку открыть дверь, которую я закрыла на ключ, чтобы меня никто не беспокоил. Хлопнув себя по лбу, я поспешила открыть дверь. В коридоре, переминаясь с ноги на ногу, стоял Атли. Я изумленно отступила вглубь комнаты:
— Проходи.
Его глаза изумленно распахнулись, он оглянулся по сторонам и неловко заглянул в комнату:
— Но вы же одна!
— И что?
— Нет, я не могу порочить вашу репутацию!
— Тогда зачем пришел? — я была не склонна к вежливости, тем более с ним. Мальчишка покраснел:
— Э… я хотел попросить, — он выдохнул и решился: — не могли бы вы научить меня искусству управления лошадью?
— Что? — не поняла я.
— Я… я слышал, что некоторые шепчущие брали себе учеников, из числа обычных людей… Может, и вы смогли бы… — он окончательно сник. Я задумчиво посмотрела на него. Мальчик как мальчик. Лет пятнадцать. Русые волосы, светлые глаза. Таких много в замке. Отданные на обучение к герцогу, они сновали везде и всюду: подавали еду за верхний стол, чистили оружие, ухаживали за лошадьми. Молчание затянулось, мальчишка истолковал его по-своему.
— Вы отказываетесь? — он вновь понурил голову и зашагал по коридору обратно.
— Подожди, — окликнула я его. Он обернулся и с недоверием посмотрел на меня. Я подошла к нему:
— Сегодня утром ты не сильно жаждал подчиняться женщине.
Атли покраснел:
— Я… я прошу прощения за свои дерзкие слова, миледи.
— Хорошо, — я вдруг решилась, — Пошли.
— Прямо сейчас? — удивился он.
— Да, а что?
— Дождь… — он кивнул на окно.
— И что теперь? Он, может, тут вечно будет! — я резко повернулась, наступила на юбку, и чуть было не упала. Восстановив равновесие, я посмотрела на Атли:
— Штаны и сапоги мне достать сможешь. Желательно новые.
— Да, а зачем вам? — парень окончательно растерялся.
— Добраться живой до конюшни. Давай, неси побыстрее.
Он кивнул и припустил по коридору. Примерно через четверть часа он вернулся, неся аккуратно сложенные штаны, действительно новые, и сапоги. Я тоже не теряла времени зря, обрезав одну из двух имеющихся у меня ночных рубашек. Завершив свой наряд жилетом, подбитым мехом, я почувствовала себя гораздо комфортнее, хотя, несмотря на плотную шнуровку, сапоги были великоваты. Обрести свободу движений было настолько восхитительно, что я даже начала фальшиво насвистывать какой-то мотивчик. Атли удивленно покосился, но промолчал. Поскальзываясь на каменной брусчатке двора под моросящим дождем, мы подбежали к зданию конюшен. Ореол запахов окружил меня, отбрасывая назад, в мое детство: терпкий запах слегка намокшего сена, сладковатый запах навоза, и ни с чем не сравнимый запах лошадей… я впервые за многие годы вздохнула полной грудью, чувствуя как счастье медленно наполняет меня. Лошади… всю жизнь я бредила лошадьми. Все девочки играли в куклы, я же собирала фигурки лошадей. Потом — несколько действительно счастливых лет в школе олимпийского резерва. И потом вдруг наступила взрослая жизнь… Мне пришлось выбирать, и я вычеркнула их из своей жизни, предпочитая забыть, словно их никогда и не было. Лишь немногочисленные фото и кубки напоминали мне о том времени, когда я была действительно счастлива.
— Что стоишь? Пойдем, — я улыбнулась парню и зашла в конюшню. Лошади удивленно насторожили уши. Они стояли в два ряда в открытых денниках, привязанные к металлическим кольцам, вбитым в стены. Из глубины раздалось гневное фырканье жеребца.
— Эй, вы куда? — злобный маленький тролль выскочил на нас из тьмы денника. Я инстинктивно отшатнулась, затем сообразила, что это всего лишь человек. Мохнатые брови и очень длинные руки делали его похожими на гориллу.
— Это Брин, главный конюх, — шепнул мне Атли, я кивнула.
— Добрый день! — вежливо поздоровалась я. Брин прищурился, всматриваясь в меня своими почти бесцветными глазами, затем удивленно моргнул:
— Миледи? Вы? Но… — он недоуменно рассматривал мой наряд.
— Мы тут зашли э… с лошадью пошептаться, — сообщила я, — Не возражаете?
— Это честь для меня, — Брин с достоинством поклонился, — Прошу!
— Спасибо! — я задумчиво побрела вдоль денников, блаженная улыбка то и дело появлялась на моем лице. Брин с Атли шли следом. Лошади, не заметив ничего необычного, вернулись к сену. Я с любопытством рассматривала их: невысокие, костистые, с короткими ногами, мощными шеями и невысокой холкой. Таких и в плуг можно, и в повозку, и рыцаря в полном вооружении выдержат. Я легко нашла белую кобылку, на которой ездила вчера и кивнула Атли:
— Оседлай ее и выводи.
— Но… — он замялся.
— Что но?
— Это лошадь для женщин, миледи, — вмешался Брин.
— Почему только для женщин? — удивилась я.
— Она же невысокая.
— Ну и хорошо! Падать проще! Седлай!
— Нет! — мальчишка вскинул голову, — я не желаю быть посмешищем на этой лошади.
— Вчера ты стал посмешищем и без оной! — одернула я его. Брин хмыкнул. Атли покраснел. Я чуть смягчилась:
— Атли, если ты хочешь научиться чему-нибудь, то запомни — нет лошадей для женщин и для мужчин. Есть просто лошадь: четыре ноги, один хвост, одна голова, которой лошадь в отличие от нас пользуется. Я беру эту лошадь, потому что я вчера на ней ездила. Я понимаю, что она представляет и хочу посмотреть, что из себя представляешь ты. Надеюсь, теперь понятно?
Парень кивнул и поплелся за седлом. Брин, пожевывая соломинку, задумчиво смотрел на меня:
— Мне вчера порассказывали ребята… вы действительно шепчущая?
— Говорят — да. Как гнедой?
— Спина сбита, заподпружилась. У него все лошади так.
— Почему?
— Не знаю, сколько не учи, все не так. Милорд Алан вчера его лично выпорол, но вряд ли поможет.
— Сесть в седло? Оригинальный подход. — прислонившись к стене я лениво смотрела, как Атли приволок седло и начал пытаться зайти к лошади. Со стороны это выглядело достаточно странно. Мальчишка долго выжидал, пока лошадь повернется к сену, затем делал шаг по стеночке и замирал вновь, если лошадь оглядывалась на него.
— Что за… — я повернулась к Брину, тот пожал плечами:
— Он всегда так. Мы уже привыкли.
Я вздохнула:
— Атли!
Он обернулся, его глаза были наполнены ужасом. Кобыла переступила с ноги на ногу, и Атли, услышав цокот копыта, пулей вылетел в проход. Поймав мой пристальный взгляд, он покраснел и опустил голову. Я вдруг поняла, что он просто до безумия боится лошадей.
— Положи седло, — я постаралась сказать это как можно мягче, он подчинился, — Как я понимаю, заподпружившегося коня все равно надо отшагать?
Бринн, которому предназначался вопрос, кивнул, презрительно глядя на Атли.
— Тогда сегодня мы займемся этим. Стой здесь, я возьму лошадь и приду.
Мы с Брином прошли чуть дальше, он выдал мне веревку и кивнул на лошадь:
— Справитесь?
Я фыркнула:
— Конечно!
Бринн постоял в проходе, наблюдая, как я привязываю веревку к недоуздку и вывожу лошадь, затем удовлетворенно кивнул и удалился, бросив на прощание:
— Если что — я здесь.
— Спасибо, учту, — мы с лошадью вышли наружу, Атли понуро плелся следом. В молчании мы миновали ворота замка и под удивленные взгляды караульных вышли за стены. Ветер радостно накинулся на нас, будто поджидал. Я отпустила веревку почти на всю длину, лишь посматривая, чтобы гнедой не слишком отвлекался на траву. Море вокруг бушевало. Прилив уже закончился, и теперь от большого острова нас отделяла полоса воды. Минут десять я молча шагала с конем, Атли, словно тень следовал за мной, затем я спросила: