Стук в дверь заставил меня открыть глаза. Резко выдернутая из сна, я с трудом сообразила, что я все еще в замке, что солнце уже высоко поднялось над крепостными стенами, а в дверь, закрытую по совету Алана, нетерпеливо барабанит Бетани, жаждущая посплетничать о вчерашнем вечере. Я досадливо поморщилась и побрела открывать дверь. Бетани с немым укором смотрела на меня:
— Я стучусь, стучусь! Солнце уже в зените, — она привычно засуетилась по комнате, — Вы что, так и проспали одетой всю ночь! Ну вот, платье помялось, надо было меня позвать!
— Насколько я помню, ты в тот момент кокетничала с высоким вихрастым парнем, — пробурчала я, поглощая завтрак. Девушка слегка покраснела и замолчала. Мне стало стыдно.
— Ладно, вчера же праздник был! — я с интересом наблюдала, как тщательно она выбирает платье, вздыхая над каждым, — Что опять не так?
— У вас так мало платьев. Может, миледи Агнесс одолжит вам?
— Нет, — это прозвучало даже резче, чем мне хотелось бы, — во-первых, я не хочу утруждать миледи Агнесс, во-вторых, если будет надо, то я… — я вспомнила о припрятанном сундуке с золотом, и решительно закончила, — я их куплю!
— Через три дня здесь будет большая ярмарка, — глаза девушки засияли от предвкушения, — вы позволите мне помочь вам выбрать?
— Посмотрим, — пробурчала я. я терпеть не могла ходить по магазинам с кем-то. Тем более ярмарка, как и все остальное, не входило в мои планы. Тем временем Бретани облачила меня в голубое платье и приводила в порядок волосы, пытаясь соорудить из них что-то наподобие высокой прически:
— Какая жалось, что вы их обрезали! — закончив, она отступила на несколько шагов, чтобы оценить результат и удовлетворенно кивнула. Я встала со стула, Бетани тут же подала мне плащ.
— Это еще зачем? — удивилась я.
— Скоро отлив, милорд герцог распорядился, чтобы все были готовы!
— Готовы к чему?
— Сегодня же судный день.
— Какой? — в моей памяти судный день устойчиво ассоциировался с ветхим и новым заветами и концом мира.
— Судный день. В этот день герцог выезжает на большой остров и на лобном месте улаживает все споры и вершит суд.
— А я тут при чем?
— Милорд герцог распоря… просил, чтобы вы его сопровождали.
— Так попросил или распорядился?
— Он позвал меня к себе, в свою комнату, ну ту, где много книг, — охотно затараторила девушка, — Я испугалась: не натворила ли что. Захожу, а он сидит за столом, а вокруг свитки лежат. И даже на полу. Говорят, что у него всегда так раскидано. Милорд Алан рядом, уж не знаю, о чем они там говорили, но он увидел меня, кивнул мне, и говорит: «ты прислуживаешь миледи Айрин?», я говорю: «Да, милорд», а он: «Тогда передай ей, что я прошу ее сопровождать меня сегодня» Я кивнула, он еще так пристально посмотрел и сказал: «Не забудь передать, что я прошу!»
— Даже так, — пробормотала я. — Интересно девки пляшут…
— Где?
— Что где? — не поняла я.
— Где пляшут? — удивилась служанка.
— Аааа, это так, образное выражение, — я посмотрела на ее недоуменное лицо, — Ну присказка… слова из песни.
— А из пееесни, — протянула она и тут же всплеснула руками, — Надо поторопиться, иначе не успеем.
— Действительно, герцог ведь просил, — усмехнувшись, я неспешно вышла, гадая, какой смысл скрывался за словами Десмонда. Во дворе царила суматоха. Поседланные кони ржали, переминались с ноги на ногу, фыркая друг на друга и проходящих мимо людей. Слуги и оруженосцы бегали по двору, стремясь сделать все одновременно. То в одном, то в другом углу двора возникали перепалки. Бринн коротко кивнул мне, исчезая в недрах конюшен, и минутой позже подвел ко мне очень приятного гнедого коня.
— Вот.
Я чуть приподняла брови:
— Герцог сменил гнев на милость?
— Я откуда знаю? — пробурчал он, — Велено было выбрать такого, чтоб понравился.
— Спасибо, — конь мне действительно нравился: достаточно резвый и при этом покладистый, ездить на нем было одно удовольствие. Я сняла перчатку, чтобы погладить белую проточину на морде. Гнедой раздул ноздри и ласково ткнул носом в ладонь в поисках лакомства. Увлеченная лошадью, я не сразу заметила, что во дворе стало тихо. Повернувшись, я почти нос к носу столкнулась с герцогом. Алан и Гарет стояли чуть поодаль, поглядывая на меня, один — с блеском в глазах, второй — с явным неодобрением.
— Миледи, — Десмонд коротко кивнул мне.
— Милорд, — я выжидающе посмотрела на него, но он уже зашагал к своему вороному, которого выводил Бринн.
— По коням! — скомандовал Гарет. Суета возобновилась. Кто-то из рыцарей попытался лихо запрыгнуть в седло, его лошадь встала на дыбы, явно сопротивляясь такому грубому обращению, и незадачливый всадник полетел на землю, подняв клубы пыли. Соседняя лошадь шарахнулась в сторону, отчего ее всадник зацепился стременем за край телеги с сеном, телега пошатнулась, часть сена просыпалась на землю, под смачную ругань Бринна. Хмыкнув, я подвела своего коня к скамеечке, и аккуратно, не торопясь села в седло. Разобрав поводья, я неспешной рысью направилась вслед за герцогом. За воротами замка ветер усилился. Море уже отступило, обнажив блестящие черные камни.
Алан в окружении охраны терпеливо поджидал меня на том берегу. В отличие от брата, предпочитавшего нестись по берегу галопом, Алан предпочел неспешную рысь. Охрана двинулась за нами.
— Их стало больше, — я кивнула на воинов, окруживших нас плотным кольцом.
— Да, судный день…
— Так много недовольных решениями герцога?
— Нет, решения Десмонда правильные. Но на прошлый судный день на него напали.
— Напали? Кто?
— Один из пришлых. Он появился на острове, как только снег сошел с холмов, попросил разрешение остаться на землях к югу от бухты.
— И что потом?
— Начал строить дом, а потом, к судному дню заявил, что у него тяжба с соседом. Когда вышел на лобное место…
В тот день было омерзительно холодно, дождь моросил уже седьмицу, и лобное место представляло собой огромную лужу грязи, на краю которой, омерзительно похрюкивая, лежала свинья. С другого края воины натянули тент, под которым и восседал герцог, верша свой суд. По обычаю, Гарет стоял рядом с ним, его борода гордо развевалась под порывами ветра. Десмонд то и дело вздрагивал, когда особо крупные капли воды, срывавшиеся с промокшего насквозь полотнища, попадали ему за шиворот. Он искренне завидовал сестре, которая предпочла остаться в замке. Надежды герцога на то, что в такую погоду просителей будет немного, не оправдались. Людей было даже больше, чем при ярком солнце. Тяжбы были одна нуднее другой. Вдобавок у Десмонда из-за постоянного применения своего дара начинала болеть голова. Свинья, точно чувствуя это, начинала радостно хрюкать как раз в моменты оглашения решений. При каждом резком звуке Десмонд заметно морщился. Время от времени кто-нибудь из воинов герцога пытался пнуть свинью, побуждая ее встать, но животное издевательски взвизгивало и лишь переворачивалось с одного бока на другой.
— Да ради всех богов! — рявкнул герцог, не выдержав, после очередной попытки стражников, — Оставьте эту свинью в покое!
Гарет склонился к нему, пытаясь возразить, но герцог только раздраженно мотнул головой, седовласый воин тяжело вздохнул, признавая свое поражение.
— Следующий! — молодой оруженосец, мальчишка лет двеннадцати, изначально раздувавшийся от гордости за оказанную ему честь быть глашатаем на сегодняшнем судилище, уже к середине действа сник, а потом еще и охрип, хотя, надо отдать ему должное, старался держаться из последних сил. Перо на его шапочке намокло и теперь грустно свисало на мокрую тунику.
Невысокий мужчина шагнул вперед. Оливковая кожа и темные глаза выдавали в нем уроженца более южных земель.
— Назови свое имя! — потребовал глашатай.
— Аодх… — он вытер подрагивающие руки о край туники и прокашлялся, — Ныне меня зовут Аодх с Южной пустоши.
— Назови свое дело, Аодх с Южной пустоши! — стандартная формулировка уже приелась за сегодняшний день. Мужчина нервно оглянулся и сделал несколько шагов к герцогу:
— Я это… у меня это… дело такое… — еще три шага.
— Так какое? — раздраженно перебил его герцог. Он зло отмахнулся от пажа, который поднес ему кубок с горячим вином, — Говори!
— Я… — Аодх еще раз вытер ладони о тунику, затем сделал еще несколько шагов, — Я это… женился я значится недавно…
— Поздравляю! — терпение герцога явно заканчивалось, — Дальше!
— Я… — виллан отчаянно теребил свой пояс, глаза бегали, избегая встречаться взглядом с герцогом. Внезапно резким, почти неуловимым движением он выбросил спред руку. Тонкий серебристый стилет полетел в сторону герцога.
— Дес! — закричала Вивиан, стоявшая в первом ряду. Гарет рванул вперед, понимая, что не успевает заслонить герцога. Сам Десмонд, уклоняясь от летящего клинка, скользнул в сторону, перекатился по грязи и вскочил, обнажив короткий меч. Стражники кинулись к Аодху, сбили его с ног, крепко связывая руки за спиной. Он не сопротивлялся. Герцог, все еще тяжело дыша, подошел к пленнику. Его пепельные кудри слиплись от воды, лицо и туника были в грязи. Носком сапога он перевернул пленника и выругался по-нормански: глаза Аодха закатились, губы и язык посинели. Он был мертв.
— Яд… наверняка был за щекой, — пробормотал Гарет, подходя к Десмонду, — Ты как? Не зацепило?
— Нет, — герцог с силой провел рукой по лицу, стремясь с грязью стереть и чувство бессилия, — Куда упал кинжал?
— Милорд, — один из оруженосцев проворно склонился.
— Не трогать! — окрик Гарета опоздал. Мальчик выпрямился, с удивлением посмотрел на тонкую струйку крови у себя на руке, сделал несколько шагов и рухнул, как подкошенный. Судорога сотрясала его тело. Кинжал был отравлен. Десмонд с Гаретом одновременно подлетели к нему, но было поздно.
— Вот с тех пор Десмонд и настаивает на охране, особенно в такие дни, — грустно заключил Алан.
— Но кому это было нужно?
— Мы так и не узнали.