жеземные племена называли другие народы. Есть еще вариант «тевтоны», его мы и предпочтем для ясности и в дальнейшем именно так будем именовать вое некельтские племена, появлявшиеся на кельтских землях в рассматриваемый период.
Тевтонские племена. Слово «teutones» созвучно немецкому Deutsch, произошедшему от thioda, что означает «народ, люди» в филологической семье тевтонских языков. Нет нужды подробно говорить о том, что все эти слова происходят от того же индоевропейского корня, что и упоминавшиеся уже кельтские примеры (tuath, Теutates).
Первое упоминание о тевтоноговорящих племенах связано с противостоянием Цезаря и Ариовиста, возглавлявшего союз народов. Очевидно, что туда входили кочевые кельты, существенно отстававшие в развитии от родственных им оседлых жителей Галлии, а также племена, которые можно признать отчасти кельтскими, отчасти тевтонскими. Делая выводы, нельзя забывать о природе варварского общества — в те времена шел постоянный культурный, лингвистический и политический обмен между обитателями разных земель, и процесс этот восходит к той эпохе, когда не существовало ни «кельтов», ни «тевтонов», а были только «древние европейцы». Таким образом, бесполезно искать какую бы то ни было фундаментальную разницу между кельтоговорящими и тевтоноговорящими племенами Германии. Замечания Цезаря, а позднее Тацита о многих аспектах жизни этих племен и их политике демонстрируют тесное переплетение интересов, а Тацит с облегчением говорит о том, что все силы варвары тратят на ожесточенные свары между собой, вместо того чтобы направить их на борьбу с римскими легионами.
Нашествия захватчиков из зарейнских областей в I веке до н. э. и в I веке н. э. — лишь первая волна прилива, который позднее будет приносить на запад все новые и новые тевтоноговорящие племена. Они покидали друг за другом свою древнюю родину на востоке от Эльбы и становились причиной целой серии переселений, но только с крушением Римской империи в V веке н. э. прочно закрепились на страницах истории — уже под названиями «вандалы», «готы», «франки», «саксы» и др., с которыми напрямую связана судьба средневековой и современной Европы.
Прежде чем перейти к теме кельтского наследия в V веке и последующих эпохах, нужно сказать несколько слов о раннем периоде отношений между кельтами и их тевтоноговорящими соседями. Военное и культурное превосходство кельтов в период с V по II век до н. э., археологически проявившееся в распространении латенской культуры, выразилось и в мощнейшем влиянии на варварские племена северных и восточных соседних земель. Об этом свидетельствует не только интенсивный импорт произведений латенского искусства, но и появление множества копий и подражаний металлическим и глиняным латенским образцам, а мастера кельтской традиции продолжали творить на землях Центральной Европы и после заката кельтской цивилизации. Проследить культурный обмен, совершавшийся благодаря династическим бракам или военным авантюрам, не представляется возможным, но он, по всей видимости, играл важную роль, и один из примеров тому — произведения кельтского ремесленного искусства, обнаруженные в Дании.
Изделия кельтских мастеров в Дании. Особого внимания заслуживают четыре места раскопок. В торфянике Хьортспринг на острове Альс обнаружено большое количество длинных деревянных щитов кельтского типа, копья с деревянными древками и железными наконечниками, а также другое оружие, деревянная лодка и кости животных. Все эти предметы, очевидно, представляют собой вотивные дары, хранившиеся в озерце в центре болота. Клад можно датировать приблизительно концом III века до н. э.
Примерно к тому же периоду относится большой бронзовый котел, найденный в Брё возле Хорсенса (Восточная Ютландия). Он лежал в земле, и, поскольку поблизости нет следов поселений или погребений, можно заключить, что тоже являлся вотивным даром. Вместимость котла — около ста тридцати галлонов, но примечательно другое: изображения бычьих голов вдоль нижнего края ободка и выполненный в латенском стиле выпуклый орнамент из совиных масок у мест крепления двух круглых ручек. Вероятнее всего, котел из Брё создан кельтскими мастерами из богемско-моравского региона и в Данию завезен речным путем — по Эльбе.
К I веку до н. э. принадлежат найденные в торфянике возле Дейбьерга (Западная Ютландия) детали для пары четырехколесных повозок. Изначально они были помещены на островке в середине болота и обнесены, по крайней мере одна из них, оградой. Мастерство, с которым сработаны повозки, и особенно металлические детали, в том числе украшения в виде кельтских человеческих масок, свидетельствует о том, что они были привезены с юга, возможно из Галлии.
Самая примечательная из кельтских находок в Дании — большая серебряная чаша, обнаруженная неподалеку от Гундеструпа (Химмерланд). Она была разобрана на составлявшие ее пластины и оставлена, по всей видимости, прямо на поверхности торфяного болота, а со временем ее затянула трясина.
Основание чаши, внутренняя и внешняя стороны пластин украшены горельефным изображением мифологических сцен, большинство участников которых напоминают персонажей галльской иконографии, а сюжетные параллели можно провести с древнеирландскими сказаниями. Воины, одетые в brасае, несут длинные кельтские щиты и саrnух — трубы (рис. 25). Горельеф на днище представляет сцену заклания быка, в которой некоторые исследователи усмотрели митраические мотивы. Как бы то ни было, стилистические особенности изображения европейских животных и экзотических созданий, в том числе грифонов и слона, вкупе с редко использовавшимся в те времена материалом — серебром, указывают на происхождение гундеструпской чаши из областей Среднего Дуная. Уместно вспомнить и сообщение Атенея о том, что обитавшее в тех краях кельтское племя скордистов ценило серебро превыше золота.
Описанные выше предметы в древние времена люди спрятали в торфяных болотах или закопали в землю, отказавшись, таким образом, от их использования, тем не менее нельзя с уверенностью сказать, что все эти вещи были частью добычи, которую грабители пожертвовали божествам, вернувшись домой после набега на кельтские земли. Хьортсп-рингская находка больше других напоминает собрание воинских трофеев, но здесь возникают некоторые сомнения: лодка изготовлена в манере северных мастеров, а щиты могли создать как кельтские ремесленники, так и местные подражатели, наслышанные о славе кельтского оружия.
Кельтское влияние на тевтонов. Вклад кельтов в развитие варварской цивилизации на территории между Эльбой и Рейном, без сомнения, велик, но отследить его в духовной сфере значительно сложнее, чем в материальной. Причиной появления многочисленных параллелей в кельтских и тевтонских культах и мифологиях, в социальных институтах и лексическом запасе могли стать не только межплеменные заимствования, но и существование общей древней культурной традиции, к которой принадлежали предки этих народов. Обитатели западных балтийских земель тоже подверглись мощному влиянию со стороны носителей культуры полей погребальных урн, но центр этого влияния находился не в североальпийской зоне, а восточнее Альп, обряд же кремации, повлекший за собой изменения в ритуальной и социальной сферах, прочно укрепился на севере к началу последнего тысячелетия до нашей эры. В должное время на датских островах, в Южной Швеции и Северной Германии стали пользоваться популярностью железные мечи гальштатского типа и конская упряжь с бронзовыми деталями. Все эти факторы, вкупе с неопределенной лингвистической ситуацией, указывают на то, что в эпоху превосходства кельтов в Европе, проявившегося в распространении латенской культуры, по крайней мере некоторые тевтоноговорящие племена принадлежали к одной с ними культурной традиции.
Возможно, самым значительным заимствованием тевтонских племен у кельтов в области культа стала практика возведения храмов. Тацит писал о священных рощах и лесах германцев — по-видимому, в его времена это были обычные места поклонения повсюду в зарейнских пределах. С появлением романо-кельтских храмов, прочно укоренившихся на территориях, подвластных Римской империи, началось их строительство — правда, из дерева — и на непокоренных землях варваров. Дальнейшее развитие этой практики связано с созданием таких крупных сооружений, как в Уппсале и во многих других местах, что стало отличительной чертой северного язычества, сохранявшей свою значимость вплоть до наступления христианской эры.
От Тацита известно также имя Веледы, провидицы, почитавшейся племенем бруктеров, которое участвовало в восстании Цивилиса (68–69 годы н. э.). «Veleda» — кельтское слово для обозначения женщины, занимающейся прорицаниями, и бруктеры были скорее кельтами, обитавшими по ту сторону Рейна (и в этом смысле — германцами), нежели тевтоноговорящим народом, заимствовавшим у соседей имя для своего оракула.
На страницах данного исследования подробное филологическое обсуждение кельтских заимствований в тевтонском языке не вполне уместно. Достаточно сказать, что современные немецкие слова «reich[9] и «amt»[10] имеют древнее происхождение и свидетельствуют о волне кельтского влияния в политической и социальной сферах. И наконец, нельзя забывать о наблюдении Страбона: германское общество, по его мнению, очень походило на то, что существовало в Галлии до того, как римский урбанизм оказал на него свое разрушительное воздействие, а образ жизни и обычаи перемещавшихся по Средней Европе племен — взять хотя бы свевов с их кочевыми повозками и повсеместное использование кельтских личных имен — были продуктом смешения культур.
Кельтское наследие после крушения Римской империи. Настало время распрощаться с истинными кельтами Древнего мира и обратить взгляд на те народы, которые можно считать их потомками. Прежде всего, не вызывает сомнений, что большую часть Галлии до падения западной империи в V веке заселяли выходцы из кельтских племен. Последовавшие затем нашествия тевтонских завоевателей — вандалов, висиготов и франков, — будучи кратковременными, не смогли существенно повлиять на этнический состав населения. Франки дали стране новое имя и новый политический уклад, французская нация в значительной степени ведет свое происхождение от кельтских предков, и все же фундаментом этой цивилизации стали культура римских провинций, латинский язык, христианство и концепция гражданского правления. Лишь на окраинных северо-западных островах, в Британии и Ирландии, наследие древних кельтов стало основополагающим фактором формирования народов и языков и сохранялось на всем протяжении их истории. Помимо того что это наследие представляет собой богатейший материал для изучения жизни древней Европы, оно, к сожалению, служит благодатной почвой для прорастания бесчисленных псевдонаучных концепций, выдуманных политиками и писателями, которые вольно толкуют вопрос о том, кого можно считать кельтами, кого — нельзя. Впрочем, вместо того, чтобы лишний раз заострять на этом внимание, лучше перейдем к краткому обзору событий на островах, прежде всего в Британии, между I и VI веками н. э. Именно в этот промежуток времени создав