амного отставало от центров происхождения на Ближнем Востоке (Hopkins 1973: 29; Iliffe 1995: 12–17), хотя модели распространения в саванне и лесных зонах различались. Распространение производства продуктов питания из западноафриканских лесов связывается с принятием или изобретением (еще один спорный вопрос) обрабатывающих железо народов, в частности групп, говорящих на банту (Austen 1987: 13). Считается, что производство продуктов с помощью железных орудий распространилось с миграцией банту из Западной Африки (около 1000 года до н. э.) на юг до современной Намибии, в центр континента до границ современного Южного Судана и на восток до района Великих Озер и за его пределы к Индийскому океану (Iliffe 1995: 17).
Как уже отмечалось, рост имел преимущественно интенсивный характер. Изобилие земли по отношению к труду означало, что экономический рост происходил за счет расширения площади используемых земель. В этом правиле были исключения (что подтверждает предположение о рациональном выборе). В некоторых районах доколониальной Африки практиковалось интенсивное земледелие (определяемое как пополнение земли капиталом, в основном за счет капитализации труда). За некоторыми географическими исключениями, доколониальная Африка была очень редко населена. В качестве исключений традиционно приводятся в пример районы, в которых сегодня расположены Эфиопия, Руанда и Бурунди, где также были приняты методы и технологии интенсивного земледелия, такие как плуг, в дополнение к местам с особенно хорошей транспортной доступностью (Austin 2009b). Более того, хотя физического дефицита земли не было, он мог возникать в определенные периоды в некоторых популяциях. Потрясения, возникавшие вследствие торговли рабами, означали, что временами некоторые группы в Западной и Центральной Африке были вынуждены прибегать к методам интенсивного земледелия (Hawthorne 2001). Кроме того, существуют письменные источники, согласно которым в различных районах и в различные периоды африканской истории экологический стресс, возникавший из-за войн, приводил к «образованию островков интенсификации» (Widgren and Sutton 2004).
Самым важным источником интенсивного роста в период до Нового времени было внедрение новых культигенов. Введение таких пищевых культур, как маниока, банан и маис, сильно повлияло на продуктивность (Austin 2008b: 588). Подобным образом выращивание культур, которые в основном предназначались для экспорта, такие как какао и табак, можно интерпретировать как рост, возникавший за счет введения новых технологий и инвестиций. Как подчеркивает Джаред Даймонд (Diamond 2005; Даймонд 2012), культигены легче переносят путешествия через параллельные широты и, следовательно, самые крупные нововведения в этой сфере пришли в Африку в результате внешнего контакта через океаны. Первые результаты были получены благодаря торговле через Индийский океан с импортом азиатского риса, батата, а также семейства растений, которое впоследствии стало очень активно работать на экспорт, — бананов и плантанов. Это произошло до начала торговли через Атлантический океан. Такие культуры, как маис, маниока и земляной орех, были ввезены из Америки в последние пять сотен лет и стали самыми важными пищевыми культурами современной Африки (Austin 2008b: 607).
Еще одним важным фактором, стимулирующим экономический рост, является интеграция рынка. Когда происходит интеграция рынка, возникает специализация, появляются возможности для расширения и начинается рост, когда экономия за счет масштаба делает производство более эффективным. Более того, выросший рынок может дать возможность использовать факторы производства, которые не используются в достаточной мере, например землю и труд, для ориентированного на рынок производства. Рост благодаря производству для местных и региональных рынков, и даже производству, ориентированному на дальнюю торговлю, возник много веков назад. Здесь заключается главное возражение к утверждению Даймонда о географически неблагоприятном расположении Африки (2005). Вертикальная диверсификация оказалась очень полезной для экономики древних стран, которые нашли возможности вести непрерывную торговлю между различными экологическими зонами. Согласно Хопкинсу, самые важные торговые пути проходили вдоль южной и северной осей, где, например, жители саванн продавали скот, соль и сушеную рыбу населению лесных зон в обмен на орехи кола, рабов, слоновую кость и изделия из металла (Hopkins 1973: 59–60). Однако эти возможности иногда ограничивались недоступностью транспортных маршрутов.
Стоит еще раз обратить внимание на то, что не все сельскохозяйственное производство в эпоху до Нового времени было направлено на самообеспеченность; существовали местные рынки сельскохозяйственных товаров. Кроме того, в доколониальную эпоху были широко распространены и играли важную роль рынки ремесленных изделий, тканей, металлов и валют (Austen 1987). Более того, взаимодействие с рынками предшествует торговле рабами и выходит за рамки торговли через Атлантический океан. Внутренние рынки в Северной Африке и в Африке южнее Сахары были связаны торговлей через Сахару (Austen 2010). На Африканском роге караваны из Восточной и Южной Африки вливались в оживленную торговлю, которая шла через Индийский океан (Reid 2002; Sheriff 1987). Тем не менее главным источником экономического роста в этот период была, вероятно, внешняя торговля.
Экспорт и экономический рост в доколониальной Африке
Гармс, говоря о долине реки Заир в Центральной Африке, подчеркивал энергичность местных рынков, в то же время подчеркивая важность внешней торговли (Harms 1981). Общество и экономика африканского экватора не были статичны. Европейские купцы могли добраться только до берега, и наблюдавшееся ими распространение торговли свидетельствует о существовании базовых институтов, необходимых для торговли и капиталистического образа действий (Harms 1981: 234; Latham 1971, 1973). Однако все же утверждается, что рост торговли и дальнейшие инвестиции в производство были бы невозможны без существования внешнего рынка. Таким образом, акцент на внешних факторах в этих экономических трансформациях в позиции Гармса все же обоснован.
Однако, как часто говорилось, до XIX века лишь небольшая часть территориального валового продукта направлялась во внешнюю торговлю (Curtin 1975). В своей монографии, где собран впечатляющий массив количественных данных для анализа доколониальной истории экономики Сенегамбии, «Экономические изменения в доколониальной Африке», Филип Куртен до последней главы не говорит о внешней торговле и посвящает этой теме менее 10 % страниц. Это был осознанный выбор:
Обычно в работах по истории африканской экономики внешняя торговля идет первой, главным образом потому, что эта историографическая традиция была заложена европейцами, которые видели Африку в первую очередь через призму коммерции, служившей связью для двух обществ. На этот раз эта тема освещается последней (Curtin 1975: 309).
Можно предположить, что Куртен отложил рассуждения о внешней торговле до последнего момента ради сохранения перспективы, в которой посредническая роль Сенегамбии является центральной в плане исторических изменений, но еще и потому, что, как он утверждает, это правильная последовательность в смысле важности и порядка анализа. По мнению Куртена, лишь малая часть территориального валового продукта участвовала во внешней торговле, и анализировать эти торговые потоки и их относительную важность имеет смысл лишь после подробного рассказа о внутренних условиях производства экспортных товаров и торговли рабами. Трудно с большой точностью определить значимость внутренних и внешних рынков в отношении их вклада в ВВП.
Было выдвинуто предположение о том, что на экспорт приходилось всего 15 % суммарного объема экономики Нигерии в 1900 году (Helleiner 1966). Аналогично было предложено считать, что 90 % всего объема производства оставалось за пределами основанной на обращении наличных денег экономики стран западноафриканского побережья в середине XIX века (Flint and McDougall 1987). Помня об этих параметрах, мы можем с большей легкостью судить о том, как расширение внешних рынков повлияло на обмен и рост внутренней экономики стран Африки. Хотя темпы роста, выведенные из наблюдения за ростом внешнего рынка, не следует воспринимать буквально, они действительно свидетельствуют о быстром росте экспорта, который мог способствовать дальнейшему росту внутренней экономики. Однако о точном эффекте и относительной важности этого для роста местной экономики известно меньше (Cooper 1993: 91–92).
Главный эвристический инструмент, используемый для анализа этого процесса, — это дуальные экономические модели из классической экономики. Модель выхода для излишка предполагает, что имелся избыток факторов производства, в частности рабочей силы и земли, и что мировой рынок предоставил выход для этих факторов (Myint 1958) — Таким образом, когда мы видим повышение объемов экспорта, альтернативные издержки такого роста равны нулю. Допущение о том, что рост современного сектора является абсолютно выгодным для экономики в целом, также сделан в классической дуальной модели экономики, предложенной Артуром Льюисом (1954) — Главное отличие состоит в том, что в модели Льюиса предполагается дефицит земли, при котором маржинальная производительность труда в сельскохозяйственном секторе равнялась нулю. В модели выхода для излишка предполагается изобилие как земли, так и рабочей силы. Фактически обе модели предполагают нулевые альтернативные издержки роста современного сектора и увеличения объемов экспорта. Научное сообщество различными путями оспаривало эти допущения и, в широком контексте, применимость модели к Африке, особенно в колониальный период (Austin 2008b).
Указывалось, что изобилие рабочей силы было сезонным и в определенные периоды труд становился очень дефицитным — особенно в областях за пределами западноафриканского лесного пояса (Tosh 1980). Кроме того, производство товаров на экспорт включало в себя как инновации, так и капитал; то есть инвестиции в новые технологии и расширение производства становились возможными через миграцию рабочей силы (Berry 1993; Hill 1963). Наиболее важно то, что альтернативные издержки производства на экспорт не обязательно равнялись нулю, так как они могли оказывать влияние на качество продуктов питания и безопасность, разделение труда, а также на местное производство (Smith 1976). Хотя иногда и в некоторых местах допущения модели выхода для излишка в целом соблюдаются (Martin 1988), эти и другие эмпирические выводы напоминают нам о том, что, когда мы видим агрегированный рост современного сектора, это не обязательно то же самое, что наблюдать агрегированный экономический рост.