Journal of European Economic History 6: 703–716.
—. (2005). Understanding the Process of Economic Change. Princeton University Press.
Northrup, D. (1978). Trade Without Rulers: Pre-colonial Economic Development in South-eastern Nigeria. Oxford: Clarendon Press.
—. (2002). Africa's Discovery of Europe: 1450 to 1850. New York: Oxford University Press.
Nunn, N. (2007). «Historical Legacies: A Model Linking Africa’s Past to its Current Underdevelopment», Journal of Development Economics 83 (1): 157–175.
—. (2008). «The Long-term Effects of Africa’s Slave Trades», The Quarterly Journal of Economics 123 (1): 139–176.
Polanyi, K. (1966). Dahomey and the Slave Trade: An Analysis of an Archaic Economy. Seattle: University of Washington Press.
Reid, R. (2002). Political Power in Pre-colonial Buganda: Economy, Society and Warfare in the Nineteenth Century. Oxford: James Currey, Kampala: Fountain Publisher, and Athens, OH: Ohio University Press.
—. (2011). «Past and Presentism: The Pre-colonial and the Foreshortening of African History», The Journal of African History 52 (2): 135–155.
Rockel, S. J. (2006). Carriers of Culture: Labor on the Road in Nineteenth-century East Africa. Portsmouth, NH: Heinemann.
Shea, P. J. (1975). «Economies of Scale and the Indigo Dyeing Industry of Pre-coloni-al Kano», Kano Studies 1 (2): 55–61.
Sheriff, A. (1987). Slaves, Spices and Ivory in Zanzibar: Integration of an East African Commercial Empire into the World Economy, 1770–1873. London: James Currey.
Smith, S. (1976). «An Extension of the Vent-for-Surplus Model in Relation to Long-Run Structural Change in Nigeria», Oxford Economic Papers 28 (3): 426–446.
Tabutin, D. and B. Schoumaker (2004). «The Demography of Sub-Saharan Africa from the 1950s to the 2000s», Population (English Edition), 59 (3–4): 447–556.
Thornton, J. (1977). «Demography and History in the Kingdom of Kongo, 1550–1750», Journal of African History 18 (4): 507–530.
—. (1992). Africa and Africans in the making of the Atlantic World, 1400–1680. Cambridge, New York: Cambridge University Press.
Tosh, John (1980). «The Cash-Crop Revolution in Tropical Africa: An Agricultural Reappraisal», African Affairs 79 (314): 79–94.
Widgren, M. (2004) «Towards a Historical Geography of Intensive Farming in Eastern Africa», in M. Widgren and J. E. G. Sutton (eds.), Islands of 'IntensiveAgriculture in Eastern Africa: Past and Present. London: British Institute in Eastern Africa.
Wrigley, C. C. (1981). «Population and History: Some Innumerate Reflexions», in African Demography. Vol. II: Proceedings of a Seminar Held in the Centre of African Studies, University of Edinburgh, 24th and 25th April 1981. Edinburgh: Centre of African Studies, University of Edinburgh, pp. 17–31.
15. Коренные американцы и обмен: стратегии и взаимодействие до 1800 года(Энн Карлос и Фрэнк Льюис)
Введение
ФРЭНК ЛЬЮИС проводил исследования для настоящей главы в качестве посетителя Университета Колорадо и в качестве научного сотрудника Национального бюро экономических исследований, Кембридж, штат Массачусетс. Помимо редактора сборника и всех присутствовавших на мадридской конференции, посвященной выходу данного тома, авторы выражают благодарность Стенли Энгерману, Майклу Губерману, Салли Коул и участникам Конференции Канадского сообщества экономических историков в 2012 году, Банфф, Альберта. Поддержка была оказана Научно-исследовательским советом гуманитарных и общественных наук Канады.
Аборигенов Северной Америки нечасто включают в число народов с капиталистической экономикой[40]. Большинство были охотниками и собирателями и перемещались в зависимости от сезона вслед за дичью, дикими злаками и другими источниками пропитания. Эти группы в основном были небольшими и полагались на одни и те же ресурсы, поэтому предметов для рыночного обмена у них не было, в то время как кочевой образ жизни делал практически невозможным накопление ими существенного капитала. Кроме того, сложной рыночной деятельности препятствовал тот факт, что до XIX века коренные народы не имели письменности. Тем не менее антропологи и археологи находят, что коренные жители Северной Америки по всей ее территории занимались торговлей, в том числе и дальней; а в областях с высокой плотностью населения торговля была важным элементом экономики.
Эта глава посвящена рассмотрению истории экономического обмена между коренным населением — истории, которая предшествовала контакту с европейцами. Мы рассматриваем также более позднюю и значительно более обширную торговлю между коренными жителями и европейцами. Хотя американские аборигены не считаются рыночно ориентированными, сейчас появляется все больше свидетельств, указывающих на сложный процесс обмена, в котором участвовали некоторые группы аборигенов. В механизмах такого обмена присутствовали взаимность и перераспределение, игравшие значительно более важную роль, чем в западных обществах. Универсальным для аборигенов Северной Америки этическим принципом была щедрость. С момента публикации в 1920-х годах основополагающей работы Марселя Мосса (Mauss 2002; Мосс 2011) «О даре» место даров в обществах коренного населения привлекает все больше внимания. Мосс определяет дарение как равный обмен между симметрично расположенными индивидами или группами (Gamble 2008: 234). Предполагалось, что дары, полученные в один год, будут возвращены на следующий год, и, таким образом, были формой сбережения для дарителя и займа для получателя. Мы рассмотрим некоторые из факторов, способствовавших обычаю дарения у коренных народов Северной Америки.
Торговля не была введена у американских аборигенов европейцами, но она была существенно расширена, в плане как количества товаров, так и сложности организации торговли. Обе стороны сталкивались с колоссальными трудностями. Европейцам приходилось организовывать деятельность по обе стороны Атлантического океана, и обе торгующие стороны должны были разрабатывать механизмы взаимодействия с народами, незнакомыми с их товарами, их средствами торговли и их языком. Наибольшее внимание мы уделили торговле мехом и главному европейскому игроку на севере центральной части континента, Компании Гудзонова залива. То, как английской компании в глубине Северной Америки удалось организовать успешную торговлю европейскими товарами в обмен на мех, представляет одну из великих страниц в истории бизнеса[41]. Столь же удивительным было участие коренных жителей. Они проплывали сотни миль на каноэ до постов Компании Гудзонова залива, подчиняясь графику, который диктовался судоходным сезоном и необходимостью добывать дичь. Они покупали охотничьи товары, помогавшие им ловить бобров, бывших краеугольным камнем этой торговли, и огнестрельное оружие, улучшавшее их охотничьи возможности. В северных регионах, участвовавших в торговле мехом, ружья использовались преимущественно для охоты на водоплавающую птицу и мелкую дичь, а не для войны. Аборигены также получали одеяла, чайники и широкий набор предметов роскоши, среди которых были ткани, ювелирные изделия, табак и алкоголь. Когда цены на бобровые шкурки в Европе выросли в связи с ростом спроса на фетровые шляпы, а в регионе обострилась конкуренция со стороны французов, торговцы из числа аборигенов, прекрасно умевшие торговаться, стали выручать за свой мех больше денег. Они направляли дополнительный доход на повышение своего жизненного уровня, покупая больше предметов роскоши. Таким образом, хотя рыночный обмен играл ограниченную роль среди коренного населения, аборигены быстро использовали механизмы и реагировали на стимулы европейской торговли.
У аборигенов Северной Америки не было капиталистической экономики в смысле значительного объема накопленного капитала; тем не менее их общества имели признаки рынка, в том числе бартерную торговлю, а в некоторых группах и торговлю с использованием денег. Более важно то, что аборигены образовали институт дарения, который обеспечивал рынок капитала, так как позволял привлекать и выдавать заемные средства. Дарение также выполняло функцию страхования, жизненно необходимую для сообществ коренного населения, которые производили продукт на прожиточном уровне и чье обеспечение пропитанием было переменчиво. В некоторых обществах, в частности на северо-западе Тихого океана, дарение также было средством уменьшения конфликтов и сохранения ресурсов. Как подчеркивается во введении к настоящему тому, важной чертой капиталистической экономики являются надежные права собственности, обычно реализуемые через формальные правовые институты или другие институциональные структуры. В случае североамериканских коренных обществ права собственности существовали, но их механизмы были основаны на социальных нормах, достаточных для существования рынка капитала, страхового рынка и средств защиты ресурсов.
Такие механизмы ни в коей мере не были присущи исключительно Северной Америке. В своей книге «Искусство быть неподвластным» политолог и антрополог Джеймс Скотт подчеркивает предпочтение негосударственных институтов в горных сообществах «Зомии», региона в Юго-Восточной Азии площадью порядка 2,5 млн квадратных километров. Дублируя, по крайней мере в некоторых аспектах, характеристики американского коренного общества, этот регион, по описанию Скотта, имел «широко распространенную ремесленную специализацию и сложность, но в контексте политической децентрализации и относительной эгалитарности» (Scott 2009: 325–326). Антрополог Дэвид Гребер (Graeber 2011: 89–126; Грэбер 2015) приводит примеры из широкого диапазона регионов и культур, иллюстрируя как императивы, ассоциирующиеся с дарением, так и понимание того, что получение подарка влекло за собой возникновение долга, ждущего оплаты. Фактически использование дарения в качестве механизма, движущего торговлю, имеет историю, восходящую по меньшей мере к финикийцам, как показывает в своей важной работе археолог Мария Евгения Обе (Aubet 2001: 127–138), хотя в этом случае обм