С прибытием европейцев торговля у коренных жителей выросла на несколько порядков как по объему, так и по разнообразию ассортимента, серьезно изменив относительно ограниченный обмен, который был элементом традиционного местного общества. В ее ранние годы в торговле мехом принимали участие голландцы, но в торговле мехом в Северной Америке, к которой воистину сводилась вся торговля с индейцами, доминировали англичане и французы, при этом французы играли значительно большую роль. Закладывая механизм, которому предстояло работать, европейцы сталкивались с проблемами расстояний, времени, языка и культуры. Торговля мехом происходила в местах, на тысячи миль удаленных от тех рынков, где он в конечном итоге продавался. Транспортировка включала не только перевозку через океан из Европы в Северную Америку, но и перемещение меха и товаров внутри континента.
Французы действовали через различные монопольные компании до утраты Новой Франции в 1763 году, главным же английским игроком внутри континента была Компания Гудзонова залива. Как европейцы, так и аборигены справлялись с проблемами, которые возникали в связи с новыми торговыми взаимоотношениями. Как мы уже говорили, между аборигенами не только происходила торговля, но чумаши и некоторые другие племена использовали деньги. Европейцы, однако, ввели сложный торговый режим и колоссальное разнообразие товаров. Шкуры бобров, которые до этого занимали скромное место в местной экономике, стали главным элементом торговли. Как сказал об этом торговец мехами Эндрю Грэм, для индейцев бобер был «животным, из шкуры которого получалась плохая одежда, кроме того, эта шкура была слишком мала для покрытия типи или иных практических целей» (Williams 1969: 97). Но когда индейцы поняли, что шкуры бобров были средством покупки европейских товаров, они резко увеличили объемы ловли и даже изменили методы охоты на бобров, так как теперь использовали резцы для льда, сети и ножи, купленные у европейцев.
Ричард Уайт исследует установившиеся со временем отношения между европейцами и коренными американцами, описывая в своей работе «Срединность» взаимодействие между французами и аборигенами, особенно алгонкинами. В своей работе White (1991: х) Уайт пишет: «люди стараются убедить тех, кто от них отличается, апеллируя к тому, что они понимают как ценности и практику других». Часто возникают недоразумения, но «из этих недоразумений вырастают новые смыслы, а через них новая практика — общие смыслы и практика срединности».
В книге «Торговля у замерзшего моря» мы занимались регионом к югу и западу от Гудзонова залива и торговлей между индейцами и Компанией Гудзонова залива (см. карту 15.2). Эта английская компания, основанная в 1670 году, действовала исключительно на берегу Гудзонова залива до конца XVIII века, когда она основала новые посты в глубине материка. Существует обширная научная литература о Компании Гудзонова залива, среди которой классикой остается двухтомник Э. Рича «Компания Гудзонова залива: 1670–1870» (Rich 1958).
КАРТА 15.2
Торговая территория Компании Гудзонова залива
Источник: Ray (1987, карта 60)
С 1718 по 1763 год Компания Гудзонова залива сталкивалась с конкуренцией со стороны французских торговцев, базы которых находились в Монреале и городе Квебек и которым покровительствовала французская Ост-Индская компания. После завоевания Новой Франции британцами монреальскую торговлю взяли в свои руки шотландские торговцы, которые в 1779 году учредили Северо-Западную компанию; однако торговые отношения внутри региона Гудзонова залива остались в основном прежними. Продолжительное существование Компании Гудзонова залива и ее выдающаяся документация позволили нам разработать всеобъемлющую картину того, каким образом происходила адаптация обеих сторон, как европейцев, так и аборигенов.
Структура торговли
Подход Компании Гудзонова залива заключался в централизованном контроле. Компания устроила торговые посты вдоль берега Гудзонова залива возле устьев крупных рек и посылала туда людей для работы на постах и ведения торговли. На карте 15.2 показаны главные торговые посты компании и приблизительно обозначены торговые территории, которые они обслуживали. Индейцы появлялись на постах летом для обмена меха на европейские товары, доставленные на посты в прошлом году ежегодным кораблем из Лондона. Меха перевозились в Англию следующим кораблем, который приходил на пост к концу лета. В Англии компания продавала шкуры на аукционе меховщикам и шляпникам. В головной конторе компании в Лондоне принимались ключевые решения о количестве людей, которых предстояло отправить на посты, а также о качестве и видах товаров для торговли. Отчеты о предпочтениях местных жителей занимали центральное место при принятии этих решений. Головная контора также передавала торговцам на постах указания относительно курсов обмена товаров и меха. Вся корреспонденция между управляющими постами и чиновниками компании в Лондоне перевозилась ежегодным кораблем, а это означало, что компания, по сути, работала на расширенном рынке фьючерсов. Меха, продаваемые в Лондоне, обменивались в Северной Америке на торговые товары, которые компания закупила по меньшей мере восемнадцать месяцев назад[56].
В корреспонденцию между каждым постом и головной конторой в Лондоне входил ежедневный журнал, который вел управляющий факторией. В журнале Джеймса Ишема за 1740/41 торговый год Йорк Фэктори дается полная картина жизни фактории и описывается ведение торговли. Йорк Фэктори и другие торговые посты были рассчитаны на самодостаточное существование. Там был врач, оружейник, портной, плотник, кузнец, бондарь, каменщик и другие люди, преимущественно рабочие. Общее количество людей составляло от тридцати пяти до пятидесяти, хотя в 1740/41 году их было меньше тридцати. 1 августа 1740 года ежегодный корабль покинул Йорк Фэктори и отправился в Лондон, груженный мехом и лесом[57]. В августе и сентябре приходило очень мало каноэ, и ни на одном из них не было меха на продажу. Индейцы, которые приходили на пост, были «местной гвардией» и проводили весь год недалеко от поста, снабжая его мясом и рыбой. Их присутствие помогало поддерживать жизнеспособность торговли, но их вклад в поставку меха был небольшим. 29 сентября Ишэм доложил о том, что «река полна льда», и кроме случайного аборигена, добравшегося до поста пешком, контакта с индейцами не было до апреля.
В апреле двадцать шесть семей, в общей сложности сто тридцать человек, пришли на гусиную охоту. Это был конец мая, однако это стало началом сезона торговли мехом, который был очень непродолжителен. Он длился меньше месяца; по сути, почти вся торговля произошла в течение одной недели, начавшейся 12 июня. В понедельник пришли восемьдесят пять каноэ, представляя по меньшей мере четыре разные группы аборигенов. Индейцы оставались всего на несколько дней, часто на один-два. Путешествие к торговому посту было длительным, реки оставались судоходными в течение краткого периода, а индейцам нужно было возвращаться к охоте. К концу июня торговля фактически уже была завершена, и работники компании провели лето в приготовлениях к прибытию корабля из Англии. Мех был рассортирован, сосчитан, упакован в свертки и помещен в бочки. В конце июля были приготовлены буи, и 2 августа прибыл «Черчилль» вместе со шлюпом. К 6 августа корабли были разгружены, а в течение следующих трех дней груз меха и леса, предназначенный для обратного путешествия домой, был погружен. 12 августа, проведя на фактории всего десять дней, корабли снялись с якоря и на следующий день отправились в плавание в Лондон.
Годовой торговый цикл Йорк Фэктори разрабатывался в течение многих лет и требовал координации между головной конторой в Лондоне и управляющим факторией, которые вместе принимали главные решения относительно товара и цен. Это достигалось полностью через обширную и подробную переписку, доставлявшуюся кораблем. Но даже несмотря на редкость коммуникации, компании удавалось вести прибыльный бизнес. Аборигены в этом регионе также адаптировались и даже специализировались на деятельности, связанной с торговлей. Как уже говорилось, некоторые группы, а именно индейцы «местной гвардии», оставались в окрестностях постов, в том числе те, кто приезжал на гусиную охоту. Они привозили пищу, в основном мясо и рыбу, но не мех. Другие индейцы действовали в качестве посредников. Они приезжали к постам из глубины континента и привозили меха, добытые другими охотниками.
Торговые механизмы и характер товаров
Компания Гудзонова залива и аборигены разработали механизмы для ведения этой сложной бартерной торговли. В обмене фигурировало более шестидесяти видов европейских товаров и от пятнадцати до двадцати видов меха и шкур. Важным элементом успеха в торговле было то, как компания адаптировалась к местной практике. Торговля начиналась с церемонии обмена подарками, которая копировала взаимный обмен, бывший столь важным элементом жизни коренного населения. В рамках одной церемонии управляющий вручал старшему индейцу в группе торговцев костюм и другие вещи, остальные же члены группы индейцев получали хлеб, чернослив, табак и бренди. Индейцы получали и другие подарки, среди которых был широкий набор товаров, которые они покупали в рамках торгового обмена. Во время церемонии старший индеец передавал управляющему некоторое количество меха, но, в отличие от обмена дарами между аборигенами, здесь почти все товары в рамках обмена переходили от компании к индейцам. Торговля велась на языке аборигенов — кри на большей части территории региона. Компания обучала языку своих работников, выдавая им разговорники и словари.
Процесс торговли отражает креативность Компании Гудзонова залива. Все меха и товары номинировались в новых учетных единицах, условных шкурках. Компания установила также официальный стандарт, которым устанавливались курсы обмена для всех мехов и товаров, исчислявшиеся в условных шкурках. В табл. 15.1, составленной по документам крупнейшего поста компании, Йорк Фэктори, перечислены несколько из более шестидесяти торговых наименований, приобретавшихся индейцами в 1740 торговом году, и цены на них[58]. Эти товары сгруппированы в несколько широких категорий: производственные товары, хозяйственные товары, алкоголь и табак, а также другие предметы роскоши.
Производственные товары представляли собой вещи, которые использовались преимущественно для охоты на съедобную дичь, в том числе водоплавающую птицу, но некоторые предметы, такие как шнур и резцы для льда, использовались в ловле бобра. Хозяйственные товары, чайники и одеяла также были функциональны. В ранние годы аборигены покупали главным образом производственные и хозяйственные товары, с помощью которых они достигали самообеспечения. Однако со временем, по мере роста цен на мех, аборигены все больше торговали в обмен на предметы роскоши. Среди них были разнообразные бусины и высококачественная, ярко окрашенная ткань, которую индейцы использовали для украшения одежды. Они также покупали ювелирные изделия, киноварь и прочие разнообразные предметы роскоши. Другими важными предметами роскоши были алкоголь и табак.
ТАБЛИЦА 15.1
Количество и цены европейских товаров на Йорк Фэктори, 1740 год
Примечание: условная шкурка бобра (у. ш.) служила учетной единицей, использовавшейся на торговых постах Компании Гудзонова залива. Одна условная шкурка приравнивалась к официальной цене одной первоклассной бобровой шкурки.
Источник: Carlos and Lewis 2010: 60–61.
Цены в табл. 15.1 даны в учетных единицах Компании Гудзонова залива — условных шкурках (у. ш.), где первоклассная бобровая шкурка имела стоимость 1 у. ш. В 1740 году, например, аборигены получили в обмен на свой товар 250 ружей, которые при цене 14 у. ш. стоили 3500 у. ш. Это означает, что индейцы по официальному курсу должны были обменять на ружья 3500 первоклассных бобровых шкур или их эквивалент. Фактический курс изменялся в соответствии с рыночными условиями, но тем не менее официальный список цен ориентировал торговцев компании в торговле с индейцами. Этот список не выставлялся, да индейцы и не смогли бы перевести его, но из прежнего опыта они знали приблизительный курс обмена меха на европейские товары.
Счета компании позволяют нам увидеть, как индейцы распределяли свой доход от торговли мехом между различными товарами. В 1740 году они получили в ходе торговли товар на общую сумму 27 500 у. ш., из которых 12 000 у. ш., или чуть более 40 %, составляли производственные товары. Это было в основном огнестрельное оружие и связанные с ним предметы. Трехфутовые ружья, которые покупали индейцы, были особенно эффективны для охоты на гусей и мелкую дичь, но не для войны. Одеяла и чайники составляли 10 % товаров, остальные же 50 % дохода тратились на предметы роскоши, приблизительно поровну делившиеся на алкоголь, табак и другие предметы роскоши, в основном ткани.
Учитывая акцент, который делался на этом моменте в литературе, удивительно мало тратилось на алкоголь. Приблизительно 400 галлонов составляли менее 6 % от общих расходов. Значительно больше тратилось на табак и ткани, и еще больше — на одеяла и чайники. Композиция товаров и то, каким образом индейцы распределяли свой доход, показывает, что они были производителями, которые использовали получаемые товары для усовершенствования охоты и ловли, а также потребителями, которые покупали новые предметы роскоши, повышая качество жизни.
Французская торговля мехом — сравнение
Французы начали принимать участие в торговле мехом в XVI веке, и на протяжении первой половины XVIII века представляли собой главных соперников Компании Гудзонова залива, а также главных соперников английских торговцев из Олбани. В 1700 году контроль над французской торговлей перешел от Северной компании, совместного французско-канадского предприятия, к Колониальной компании, в совет директоров которой входили исключительно канадцы. Вероятно, по причине плохого управления, потрясений на рынке меха или недостатка капитала компания не была успешной; и лишь в 1718 году, с созданием французской Ост-Индской компании торговля выросла[59]. Как и Компании Гудзонова залива, французской Ост-Индской компании была предоставлена монополия.
Литература об английской торговле мехом значительно более обширна, отчасти благодаря превосходным историческим записям Компании Гудзонова залива; однако фактически французская Ост-Индская компания намного опередила в торговле не только Компанию Гудзонова залива, но и торговлю всех англичан. За период с 1720 по 1760 год, когда Лондон получал в среднем по 70 000 бобровых шкурок в год, из которых 51 000 приходились на Компанию Гудзонова залива, количество шкурок, получаемых французской Ост-Индской компанией в Париже, составляло в среднем 166 000 (Wien 1990: 309)[60]. Больший объем торговли французской Ост-Индской компании, вдвое превышавший объем английской торговли и втрое — торговли Компании Гудзонова залива, объяснялся значительно более обширной торговой территорией. Французы действовали не только на северо-востоке и в районе Великих Озер, но и в районах ниже по течению реки Миссисипи. Французские торговцы даже состязались с Компанией Гуздонова залива на ее собственной торговой территории, особенно после 1730 года.
Французская Ост-Индская компания импортировала значительно больше мехов, чем Компания Гудзонова залива, но ее присутствие в Северной Америке было значительно меньше, так как в ней работали только два-три приемщика, несколько клерков и один агент в городе Квебек[61]. Эта компания на самом деле представляла собой немногим более, чем оптовую торговую фирму. Она привозила на континент европейские товары на арендованных торговых кораблях; продавала эти товары независимым французским торговцам мехом, которые назывались voyageurs; покупала мех, который voyageurs получали в торговле с индейцами; а потом перевозила этот мех во Францию, где продавала его на аукционе. Цены, по которым компания платила voyageurs, основывались на фиксированном списке, который периодически корректировался в соответствии с рыночными условиями. Таким образом, voyageurs заранее знали, сколько они получат за свой мех и могли назначать соответствующие ставки для обмена с индейцами. В отличие от Компании Гудзонова залива, которая вела всю свою торговлю на побережье залива по крайней мере до конца XVIII века, voyageurs отправлялись к индейцам и располагали свои торговые посты в глубине континента. Французы, таким образом, сократили расстояние, которое должны были преодолевать индейцы, и это отразилось на рынке. На тех территориях, где voyageurs конкурировали с Компанией Гудзонова залива, английская компания предлагала индейцам значительно более выгодные курсы обмена.
Ассортимент товаров, поставлявшихся этими компаниями, также различался, в основном из-за транспортных издержек. У Компании Гудзонова залива было преимущество в том, что она привозила провиант и товары на свои торговые посты напрямую кораблями. Это позволяло компании продавать европейские товары, такие как чайники, со значительно более низким соотношением цены к весу, чем меха, которые они получали в обмен. Корабли привозили и провиант для людей на постах. В результате каждый корабль приходил груженный до предела и уходил с мехом, вес которого был значительно меньше, чем тоннаж корабля. Эту разницу обычно покрывали за счет леса, который давал компании дополнительный небольшой источник выручки. Voyageurs, напротив, преодолевали тысячи миль внутри континента. Поэтому французам было выгоднее продавать товары при соотношении стоимость/вес, близком к мехам, которые они везли обратно.
Мы располагаем ограниченной информацией о том, какие именно товары обменивали французы, но счет на товары, посланный в 1742 году в Сент-Джозеф, пост на юго-восточном берегу озера Мичиган, являет собой яркий контраст со счетами Йорк Фэктори. Производственные товары, среди которых были топоры, резцы для льда и огнестрельное оружие, были, как правило, самыми сложными в транспортировке. На Йорк Фэктори в 1740 году стоимость этих товаров составляла 44 % от общей стоимости, в то время как на Сент-Джозефе — лишь 10 % (Carlos and Lewis 2010: 81–85; Miquelon 1987: 152–153). Различные виды ткани, в том числе одеяла, были значительно более важным товаром на французском посте, составляя 75 % стоимости всех товаров. На Йорк Фэктори на те же виды товаров приходилось менее 20 %. Доля бренди, однако, на обоих постах была почти одинаковой, порядка 6 %, несмотря на то что это был товар с низким соотношением стоимость/вес[62].
Структура французской Ост-Индской компании предоставляла значительно больше независимости индивидуальным французским торговцам. Тем не менее взаимодействие voyageurs и англичан с индейцами было в сущности тем же. Дарение было главной частью начальной фазы торговли мехом для французов точно так же, как и для англичан, а переговоры о цене, столь важные на постах Компании Гудзонова залива, были также частью взаимодействия voyageurs с коренным населением. В тех случаях, когда англичане конкурировали с французами, индейцам удавалось извлечь более высокую цену за свои меха. И, как на постах Компании Гудзонова залива, торговля велась на языке аборигенов.
После британского завоевания в ходе Семилетней войны 1756–1763 годов контроль над меховой торговлей в Сент-Лоуренсе перешел от французов в основном к шотландским торговцам из Монреаля. Структура внутренней торговли, однако, в целом осталась прежней, так как непосредственный контакт с индейцами, торговавшими мехом, по-прежнему обеспечивали voyageurs. В 1779 году монреальские компании образовали ассоциацию, Северо-Западную компанию, построили новые посты и сильно расширили торговую сеть, которая теперь простиралась до самых Скалистых гор. Компания Гудзонова залива, которая ранее вела всю свою торговлю вдоль берега залива, отреагировала на это строительством постов в глубине континента. В 1821 году, после сорока лет конкуренции, Компания Гудзонова залива и Северо-Западная компания объединились[63]. После заключения Договора Джея и определения границы между США и Канадой бизнес Север-Западной компании на реке Миссисипи был продан Американской меховой компании Джона Джейкоба Астора, ставшей главным конкурентом.
ТАБЛИЦА 15.2
Количество подарков, полученных на Йорк Фэктори (избранные предметы), 1740
Источник: Carlos and Lewis 2010: 85–86.
Дарение в торговле мехом
Перед началом торговли участники со стороны индейцев и компании, как мы уже говорили, принимали участие в церемонии обмена подарками. Европейцы приняли эти церемонии значительно раньше, когда торговля мехом только началась в восточной части Северной Америки. Первые церемонии Компании Гудзонского залива были скромными, но по мере роста цен на мех в Европе и конкуренции со стороны французов эти церемонии расширились. В табл. 15.2 показана исчисляемая в условных шкурках стоимость подарков, розданных на Йорк Фэктори в 1740 году. Она составила 7 % от стоимости товаров, полученных в процессе торговли, и, хотя набор товаров был схожим, были различия в его составе. Алкоголь составлял значительно более весомую долю — 16 %, а не 6 %, и еще больше было получено в виде пороха и дроби (но не ружей).
РИС. 15.4
Подарки и потребление алкоголя
Дарение между аборигенами и европейцами было похоже по форме на обмен между аборигенами. По своей сути, однако, оно было совершенно иным. Дарение в мире аборигенов носило взаимный характер и включало понятия статуса и престижа. Существовало понимание того, что щедрость будет компенсирована в будущем. В меховой торговле такого понимания не было. Каждый год подарки исходили от Компании Гудзонова залива, которая мало получала взамен. Более того, ценность подарков со временем росла. Меж тем аборигены давали понять, что принятие ими подарков не предполагало с их стороны обязательства вернуться на пост в будущем году. Они основывали свое решение исключительно на том, что ожидали получить от компании, и, при наличии конкуренции со стороны французов, на подарках и обменном курсе, предложенных французами. Иными словами, значение имело обещание будущих подарков и будущих курсов обмена товаров на мех.
Дарение также мало влияло на итоговое потребление товаров индейцами. Все товары, которые индейцы получали в качестве подарков, они также закупали в фазе торговли. Это означало, что цены на товары в торговой фазе определяли потребление. Рис. 15.4 иллюстрирует
выбор алкоголя. Когда некоторое количество алкоголя получено в качестве подарков, бюджетная линия B прерывается, но оптимальное потребление алкоголя A остается прежним. На Йорк Фэктори подарки в форме алкоголя со временем изменялись, но в те годы, когда их количество росло, аборигены, соответственно, сокращали объем алкоголя, покупаемого в торговой фазе. Церемонии дарения были необходимой адаптацией к местной культуре, но существенно не меняли закупок в рамках меховой торговли.
Реакция коренного населения в аспектах труда и потребления
Реакция коренных американцев на экономические стимулы является важной темой в исторической и антропологической научной литературе. Как сказал об этом археолог Роберт Макги (McGhee 2010: 8): «В большинстве работ по истории коренного населения <…> существует тенденция рассматривать автохтонные общества как настолько своеобразные, что сравнение их с западным обществом представляется или невозможным, или по меньшей мере непродуктивным». Работы Е. Рича (Rich 1958), выдающегося историка Компании Гудзонова залива, и географа Артура Рэя (Ray 1974) дают более тонкие интерпретации поведения коренного населения (см. также: Ray and Freeman 1978). У индейцев было иное физическое окружение по сравнению с европейцами, но их способность торговаться и их выбор товаров говорят об их удивительной схожести в смысле фундаментальной мотивации.
В вопросе о рабочей силе, участвовавшей в торговле мехом, однако, взгляды на поведение аборигенов начали меняться только сейчас. В своей важной работе 1960 года Рич (Rich 1960: 47) сформулировал то, что позднее стало общепринятым взглядом: «Английские экономические законы не применялись к торговле с индейцами. Напротив, все, кто был знаком с этой торговлей, были убеждены в том, что повышение цен привело бы к тому, что индейцы стали бы привозить меньше меха». Это высказывание Рича было вызвано отчетом парламентской комиссии 1749 года, в котором исследовался вопрос о том, должна ли Компания Гудзонского залива лишиться своей исключительной хартии. Английские шляпники и производители фетра поддерживали рост конкуренции как способ повысить цены на мех для индейцев и увеличить поставки меха. Управляющие же Компании Гуздонова залива заявили, что повышение цен произвело бы обратный эффект. По словам этих чиновников, индейцы хотели получать лишь определенное количество товаров, поэтому повышение цен привело бы к снижению поставок меха. Согласилась ли парламентская комиссия с этим доводом или приняла решение из других соображений, компании было разрешено сохранить свою хартию.
РИС. 15.5
Цена меха и доля расходов на предметы роскоши: Йорк Фэктори, 1716–1770
Источник: Carlos and Lewis 2010: 146.
Анализ всего отчета комиссии показывает, что те свидетели, которые в то время были связаны с Компанией Гудзонова залива, заявляли, что повышение цен приведет к уменьшению поставок меха, но бывшие работники компании, которые жили у Гудзонова залива, представили другую картину. Они говорили, что аборигены стали бы приносить больше меха, если бы цены на него на постах компании выросли. В XVIII веке компания повышала цены на мех на своих постах, и модель покупок, которые совершали индейцы, в отношении вида и количества товаров характеризует их реакцию. На рис. 15.5 сравнивается цена на мех на Йорк Фэктори и доля дохода индейцев, направленная на покупку предметов роскоши. За период с 1737/41 по 1766/79 повышение цен на мех на 40 % соответствовало росту приблизительно на 50 % доли дохода, потраченной на предметы роскоши, что предполагает позитивную эластичную реакцию в аспекте труда со стороны индейцев. Эти свидетельства ставят под вопрос представление о «ленивом индейце», которое также отвергал Джон Луц (Lutz 2008), говоря об аборигенах Западного побережья.
Много было написано о влиянии алкоголя на коренное население. Питер Мэнколл (Mancall 1995) в своей книге «Смертельное лекарство» продемонстрировал его деструктивное воздействие на коренных жителей в торговле с южными районами, а Дэниел Аснер (Usner 1987: 178) исследовал его потребление у живших на юго-востоке чокто. Торговые счета Йорк Фэктори, в которых были отражены сведения о нескольких группах коренного населения, открывают иной взгляд на место алкоголя в их жизни. В 1740 году, как показано в табл. 15.1 и 15.2, аборигены получили 412 галлона алкоголя в рамках торговли и еще 82 галлона в рамках церемоний дарения. Общее количество, 494 галлона, приблизительно на 8600 индейцев на торговой территории Йорк Фэктори означает, что на одного индейца в год приходилось по 0,06 галлона, или по четыре порции в две унции каждая. Ограничивая сравнение взрослыми мужчинами, и еще больше — теми из них, кто непосредственно участвовал в торговле мехом, мы все равно получаем картину аборигенов, которые пили намного меньше британцев, и тем более британских колонистов в Америке. В 1740-е годы потребление на душу населения в Англии составляло 1,4 галлона, а в 1770 году колонисты в Северной Америке потребляли по 4,2 галлона (Carlos and Lewis 2010: 93). Таким образом, по стандартам их современников, аборигены в регионе Гудзонова залива воздерживались от употребления алкоголя. Сегодня алкоголь, возможно, представляет собой серьезную проблему во многих сообществах коренного американского населения, но в регионе Гудзонова залива в ранние дни торговли мехом алкоголь не оказывал заметного влияния на коренное население. Эти свидетельства о потреблении алкоголя соответствуют общей композиции торговли и реакции индейцев на цены. Торговля мехом была механизмом для улучшения их жизненных условий.
Европейская торговля и жизненный уровень коренного населения[64]
Ричард Стекел и Джозеф Принс (Steckel and Prince 2001) утверждают, что традиционная экономика аборигенов допускала более высокий жизненный уровень, чем в Европе. Индейцы Великих равнин, в том числе ассинибойны, большую часть года проводившие в бореальном лесу к югу от Гудзонова залива, были одними из «самых высоких в мире», что явно указывает на их более качественное питание. Критерии, основанные на состоянии здоровья, представляют собой один из подходов к оценке уровня жизни, но всесторонняя оценка требует учитывать все аспекты потребления. В случае коренных жителей региона Гудзонова залива сюда входят и разнообразные товары, приобретавшиеся посредством торговли.
Огромное преимущество коренных американцев над европейцами в питании отражено в табл. 15.3, где сравнивается рацион получающих невысокую заработную плату английских рабочих середины XVIII века с рационом коренных обитателей бореального леса. Дневное потребление калорий было значительно выше, 3500 ккал против 2500 ккал для взрослого мужчины, но этот разрыв был отражением различных энергетических потребностей. Более показателен состав рациона. Из-за большей мясной составляющей аборигены потребляли значительно больше белка, почти 500 граммов в день, против 100 граммов в день у англичан. Английские работники получали лишь 5 % калорий из мяса, 14 % если включить сюда молочные продукты. Их рацион в основном опирался на зерновые. Напротив, коренные американцы получали почти все свои калории из мяса и рыбы, и большая их часть происходила из мяса крупных копытных — самого ценного вида пищевых продуктов в Европе. Это означает, что, если судить о жизненном уровне по продуктам питания, то решительное преимущество было за аборигенами.
ТАБЛИЦА 15.3
Содержание калорий и белка в рационе английского рабочего и коренного американца в XVIII веке (взрослые мужчины)
Источник: Carlos and Lewis 2010: 172.
Одежда индейцев, сделанная из кож животных и часто украшенная, была лучше, чем низкокачественная ткань, которую носили английские рабочие. Изучение бюджета показывает, что стоимость одежды английского рабочего была значительно ниже стоимости кож оленя, карибу, бобра и других животных, которые использовались в изготовлении одежды аборигенов. С другой стороны, из-за кочевого образа жизни индейцев их жилье было хуже, поскольку они жили в типи или вигвамах зимой и в общих бревенчатых домах летом. И несмотря на предметы роскоши, которые они получали благодаря торговле мехом, аборигены покупали значительно меньше этих предметов, особенно алкоголя, чем англичане. Общее сравнение жизненного уровня требует взвешивания категорий потребительских товаров. Веса можно получить из выбора этих потребителей XVIII века. Если использовать веса, соответствующие английскому бюджету, то получится, что реальные доходы индейцев в регионе Гудзонова залива были на 10–25 % меньше, чем у английских рабочих. Однако, если использовать веса, соответствующие бюджету индейцев, то позиции меняются на обратные. Реальный доход индейцев на 10–20 % выше. Отсюда следует, что в середине XVIII века жизненный уровень коренных американцев был близок к жизненному уровню низкооплачиваемых английских рабочих. Ричард Сальвуччи в главе 13 этого тома делает похожее утверждение о том, что при контакте с европейцами продуктивность аборигенов в Мексике была по меньшей мере на уровне европейской, а позже их доход на душу населения был выше.
Наше сравнение с аборигенами в регионе Гудзонова залива может, на самом деле, недооценивать их относительные доходы. Жилье коренных американцев — конечно же, если оценивать его по затратному принципу — было хуже, но индейцы, будучи кочевниками, не нуждались в более основательных жилищах европейцев. Более того, то, что они проводили больше времени на природе, а плотность их населения была значительно меньше, вероятно, вело к более здоровой среде обитания. Европейские болезни, такие как оспа, не появлялись на континенте до конца XVIII века и могли быть не столь серьезны, как обычно сообщается (Carlos and Lewis 2012). Можно также заметить, что большее потребление предметов роскоши европейцами, важный элемент в сравнении, главным образом определялось их большим потреблением алкоголя. Более того, в регион Гудзонова залива не входили индейцы с наивысшим уровнем жизни. Хотя они были выше европейцев, ассинибойны в среднем были ниже индейцев Великих равнин (Steckel and Prince 2001: 289). Аборигены северо-запада, пожалуй, имели высочайший уровень жизни, если судить по изобилию рыбы и тщательно выделанной одежде и артефактам.
Однако в конце XVIII века положение почти всех индейцев по сравнению с европейцами начало ухудшаться. В регионе Гудзонова залива сокращение ресурсов меха и дичи стало фактором абсолютного упадка. Еще более важно, что торговля, основанная на мехе, а не на сельском хозяйстве или производстве, не могла стать двигателем долгосрочного экономического роста, особенно современного экономического роста Европы и колониальной Северной Америки. Численность пушного зверя была ограничена возможностями их среды обитания, поэтому торговля мехом не могла заключать в себе больше, чем позволяли ограничения этой среды.