Стоимость воспитания этой рабочей силы в мире греческих городов была почти нулевой. За исключением стоимости их приобретения и перевозки на рынки рабов эта деятельность приносила только доход. Для всего древнего мира в совокупности мировое соотношение используемой в производстве рабочей силы было сильно смещено в сторону рабства, так как рабы в силу ограничения перемещались из зон низкой технической продуктивности в зоны высокой технической продуктивности, где их использовали для работы, колоссально превосходящей по своему уровню ту, которую они выполняли бы в своем родном окружении. Но, конечно же, выигрывали от этого дополнительного дохода на инвестиции и от полученного объема производства греки. Мир греческих городов никогда не смог бы столь интенсивно расти без рабства. В этом смысле нет никаких сомнений, что на старый вопрос о том, была ли «греческая цивилизация основана на рабском труде» (Finley 1983: 97–115), следует ответить положительно.
Поскольку в большинстве областей производительность труда чрезмерно эксплуатируемого раба неизменно превышала производительность свободного работника, рабство служило катализатором роста, больше всего в условиях античного мира, где рабам давалось достаточно стимулов для поддержания минимального уровня естественной репродукции. Это максимизировало доход на инвестиции для покупателей рабов. Таким образом, становится ясно, что рабство служило решающим фактором в процессе роста древнегреческого мира. Оно позволило осуществить массовое и быстрое повышение объемов производства, поставляемого на рынок. В краткосрочной перспективе оно также вызывало рост прибыли держателей капитала и способствовало процессу его концентрации.
Изначально в мире, где существовало всего несколько зон с высокопродуктивной рабовладельческой экономикой, города, которые предпочитали использовать рабов, выигрывали за счет колоссального сравнительного преимущества. Города, которые придерживались традиционных форм использования рабочей силы, оказывались на периферии или приходили в упадок. Так было до тех пор, пока преимущество существовало по сравнению с теми территориями, где еще не было принято рабство; иными словами, до тех пор, пока продукция ферм или мастерских, где трудились рабы, могла найти рынок, обеспечивающий производителям хорошую прибыль. Связь рабства и торговли, особенно морской торговли с дальними странами в Средиземноморье, является секретом «золотого века» конца архаического и классического периодов. Города, расположенные в области Эгейского моря, могли массово продавать изготавливаемые рабами на фермах товары трудоемкого производства или высококачественные ремесленные изделия целому ряду покупателей, особенно в странах восточного Средиземноморья — Египте и Персии.
В каком-то смысле эти государства были богаты и развиты, но эксплуатация рабочей силы в них не была основана на рабстве. Определенные греческие товары могли понадобиться им для государственных нужд, как в Египте, или для нужд и государства, и аристократической элиты, как в Персидской империи. То же самое относилось и к предводителям «варварской периферии», которых привлекало греческое оружие, предметы роскоши и вино. Наконец, греческие товары нужны были во многих греческих городах, более или менее недавно основанных в новых колониях Средиземноморья, и в различных негреческих городах-государствах восточного и западного Средиземноморья, где могла существовать система использования рабского труда, но она не приобрела такого массового размаха, как в эгейских греческих городах. В эллинистический период это сравнительное преимущество могло частично поддерживаться. Победа над Персидской империей и создание греческих царств на востоке даже открыло новые рынки. В то же время, однако, набирающий скорость перенос в западное Средиземноморье технологий и институтов (массовое рабство), которые были ключевыми для достижений предыдущего периода, начал в различной степени способствовать росту в разных областях Эгейского моря. Этот процесс был, конечно же, напрямую связан с политической экспансией Рима, ставшего колоссальным автономным полюсом роста.
Когда Рим завоевал весь средиземноморский мир, превратив его в единую империю и потенциальный рынок, сравнительное преимущество греческих торговых городов начало развеиваться. Рабство могло вводиться везде, хотя и в разной пропорции — в римском Египте оно, вероятно, составляло всего около 7–15 % (Scheidel 2008:106). Однако все меньше оставалось не охваченных рабовладельческой системой территорий, которые могли вбирать в себя продукцию центрального элемента рабовладельческой экономики. Иными словами, само существование системы рабского труда неизбежно начало влиять на рост. Яркая особенность роста в античном мире в целом заключается в том, что, хотя в течение некоторого времени сохранялся высокий уровень благосостояния, римский мир вошел в фазу негативного роста, который со временем ускорился. Недостаток, или противоречие, основанного на рабстве роста заключался в том, что он также препятствовал созданию крупного класса платных работников, которые могли также представлять рынок, возможно, широкий.
Инновации в энергетике и технологиях
Учитывая, что на протяжении всего периода Античности сельское хозяйство представляло собой центральную отрасль производства, намного опережавшую по значимости остальные, и что в сельском мире предположительно всегда преобладали устоявшиеся, шаблонные процессы, долго считалось, что в целом технологические нововведения в Античности были очень ограниченными. Однако такой подход более не является приемлемым. Тем не менее по-прежнему верно, что систематическое применение науки для технологических инноваций, будучи одной из главных характеристик современной капиталистической экономики, в Античности оставалось неизвестным, несмотря на отдельные замечательные, доказавшие свое фундаментальное значение примеры приложения науки к технологиям.
Даже представление о застывших во времени сельскохозяйственных методах должно быть оспорено. Древнегреческое сельское хозяйство не было целиком построено на неэффективных рутинных процессах, домашнем производстве и самодостаточности. Разумеется, определенной рутины было не избежать. Прежний опыт привел к нежеланию рисковать при наличии неопределенности, связанной с неопределенностью климатических, военных или рыночных условий. Домашнее потребление в мире, где наземный транспорт был очень дорогим, тоже имело прямой смысл; это означало, что семья и рабы производили большую часть необходимых им продуктов питания. Но тем не менее весьма удивительным образом древнегреческое сельское хозяйство не было обречено на низкую производительность и неэффективность. Оно переживало крупные трансформации если не в основных методах производства (несмотря на частные нововведения и определенные значимые усовершенствования, такие как водяные мельницы или масляный пресс, которые, однако, касались лишь отдельных этапов производственного процесса), то в своей структуре и ориентации. Например, переход от выращивания зерна к производству вина или масла позволил резко повысить количество калорий, получаемых с одного гектара (см.: Йонгман, глава 4 этого тома). Таким образом, сельское хозяйство также все больше ориентировалось на рынок, постоянно стремясь к улучшению семян и не забывая о селекционном разведении скота и севообороте.
При этом большим препятствием для древнегреческого сельского хозяйства была нехватка дешевых и хороших металлических орудий, удобрений (что особо остро ощущалось в связи с тем, что средиземноморский климат не благоприятствует выпасу скота) и энергии из источников помимо человека и животных. В этом смысле это были ограничения, с которыми сталкивались почти все традиционные сельскохозяйственные системы до промышленной революции. Повышение урожайности в древнегреческом сельском хозяйстве было, конечно же, намного более скромным, чем мощный скачок британского сельского хозяйства в XVIII веке. Однако для своего времени оно было весьма примечательным.
Технологические нововведения в Древней Греции составляют длинный и впечатляющий список. Он отражает предпринимательский дух, который стремился к инновациям и риску (Greene 2000, 2007 и 2008; Wilson 2002 и 2008). В некоторых секторах, таких как энергетика (использующая энергию воды), технологический фундамент античного мира оставался без изменений до «промышленной революции» (термин, который, кажется, снова в почете) XVIII–XIX веков. Среди этого длинного списка нововведений нам следует отметить предметы, которые сегодня стали для нас настолько привычными, что мы можем забыть о том, что у них есть история, например переплетенная книга в том виде, в котором она существует сегодня (Roberts and Skeat 1983), стеклянная бутылка (Stern 2008) или уже упомянутые деньги в виде чеканных монет. Анализ технических нововведений в двух областях поможет проиллюстрировать их форму и последствия.
Первая область — это технология кораблестроения, пережившая радикальные трансформации в конце архаического периода (McGrail 2008; Wilson 2011 а и b). Переход на технологию шипового соединения (которое было известно на Востоке уже во II тысячелетии до н. э.) вместо сшитых друг с другом планок, применявшихся для обшивки греческих кораблей архаического периода, позволил строить намного более крупные и крепкие корабли. Если греческие торговые корабли архаического периода редко имели грузоподъемность более 30 метрических тонн, то в позднем классическом и эллинистическом периодах их грузоподъемность, как правило, достигала от 60 до 100 тонн, а некоторых — до 120 тонн (и, возможно, выше). После 100 года до н. э. грузоподъемность кораблей продолжала расти, часто превышая 100 тонн, а в некоторых случаях достигая 300–500 тонн (Wilson 2011b: 214–215). Усовершенствования в оснастке и в технологии изготовления якорей (которые первоначально делались из камня, а позже из железа и свинца, что позволяло им лучше цепляться за дно), использование для промера глубины лотов, более сложных шестов для промера глубины и трюмных помп также стали вкладом огромного значения в технологию навигации. Строительство более защищенных портов и маяков по модели знаменитого Александрийского маяка — предвосхищая еще более впечатляющие проекты периода империи — началось в эллинистический период (Blackman 2008). Сюда же относится использование кранов для загрузки и разгрузки кораблей.