Это подводит меня к более общему вопросу управления и бюрократии. Римские императоры I и II веков постоянно говорили о важности хорошего управления. Мы можем цинично проигнорировать такую претензию, но в Риме правил закон. Римские императоры советовались с юристами, чтобы обеспечить соответствие своих решений правовым прецедентам. При Августе система сбора провинциальных налогов, ранее приватизированная, была переведена в центральное управление, хотя бы для того, чтобы избежать злоупотреблений предыдущего периода. Также со времени Августа развилась система имперской бюрократической администрации с отдельными департаментами, такими как казначейство, в которой работали как имперские рабы, так и вольноотпущенники (Millar 1977; Weaver 1972). Ничего подобного ранее не существовало, даже при том, что Август в обычной манере воспользовался прежней моделью, по которой действовали старшие римские чиновники, использовавшие своих личных слуг для государственных дел. Разница заключалась в масштабе, и это была большая разница.
Это центральное правительство обеспечивало инфраструктуру, такую как дороги для империи, гавани, огромные складские комплексы, как те, что были в Остии и Портусе, баснословно дорогие акведуки, которые часто оставались главными каналами городского водоснабжения до Нового времени, а также выплаты для города Рима и других (Hodge 1992; Keay et al. 2005; Laurence 2002; Rickman 1971; Robinson and Wilson 2011). Римляне республиканского и начала имперского периодов были скорее гражданами, чем подданными, и имели право на связанные с этим статусом привилегии. Например, граждане Рима иногда получали крупные денежные выплаты. Ежемесячно им выдавались щедрые порции зерна для покрытия примерно половины потребностей семьи в продуктах питания. Каждый день можно было видеть, как около семи тысяч римских граждан мужского пола возвращаются домой со своей месячной порцией пшеницы весом 33 кг — наглядное напоминание о преимуществах имперского правления. Во II веке жители городов Италии получали выплату аналогичного размера монетами (alimenta) (Jongman 2002). Гладиаторские бои представляли собой великолепное развлечение в Риме и многих других городах империи (Hopkins 1983). В Риме эти бои устраивались на деньги императора, поэтому никто не мог затмить его, но в других городах за эти представления в основном платили местные чиновники.
Одним из преимуществ римского правления была внешняя и внутренняя безопасность. Начиная с эпохи Августа pax Romana обеспечивал большую безопасность, чем могло достигнуть какое-либо из доиндустриальных государств, и, конечно же, на пике экономического успеха в ранний имперский период значительно сократились пиратство и разбой. В этот период римские города не нуждались в защитных стенах и их не имели. То же самое относилось и к внешней безопасности в то время. Профессиональное римское войско не только крайне редко проигрывало сражение, но часто одно лишь присутствие его превосходящей военной мощи производило настолько устрашающее впечатление на потенциальных врагов, что они даже не задумывались о вступлении в бой (Campbell 1984). Римские легионы были лучше обучены, лучше оплачены, лучше вооружены и лучше управлялись, чем какие-либо их противники. До конца II века они, безусловно, экономически окупались тем миром, который поддерживали.
Деньги — еще один важный институт развитой экономики, и снова нет сомнений в том, что Рим и в этой сфере добился впечатляющих результатов. В период ранней империи Рим, по сути, создал (хотя и с некоторыми исключениями) единую интегрированную и стабильную денежную систему, покрывавшую большую часть его территории и содержавшую номиналы, достаточные для расчетов в любых сделках, от фидуциарных мелких бронзовых монет до серебряных денариев и далее до дорогих золотых ауреусов стоимостью почти равной минимальному годовому запасу пропитания одного человека (Burnett 1987). Последние исследования показали, что чеканка монет применялась очень широко. Денежный запас на душу населения был чрезвычайно велик по стандартам доиндустриальной экономики, и сейчас имеются многочисленные свидетельства широкой монетизации мелких сделок даже в отдаленных районах (Duncan-Jones 1994; Harl 1996; Harris 2006; Howgego 2009; Jongman 2003b). Система также хорошо работала в том смысле, что до конца II века инфляция или вовсе отсутствовала, или была крайне незначительной, а ее буйство началось уже гораздо позднее. Успешное создание и поддержание этой денежной системы на протяжении четырех самых благополучных веков римской экономической истории, таким образом, является свидетельством достижений Древнего Рима, но опять же, трудно представить себе, каким образом это можно использовать в объяснении начала его подъема или наступившего впоследствии упадка.
По сравнению с другими странами региона Рим относительно поздно начал выпускать собственные монеты, и даже тогда он выпустил их поначалу только в Южной Италии, где в начале III века до н. э. им приходилось конкурировать с южноитальянской греческой монетой. В 211 году до н. э., в ходе Второй Пунической войны, Рим наконец ввел систему с более легким серебряным денарием, который оставался фундаментом римской денежной системы до середины III века. Запас (серебряных) денег вырос во II и I веках до н. э. с ростом численности населения, размеров империи и объемов производства и потребления на душу населения (Hopkins 1980:109). Рост объема чеканки серебряных монет затих в конце I века до н. э., когда Рим начал чеканить и золотые ауреусы. С этого момента для оценки суммарного запаса денег должны были добавляться эти золотые монеты. Как упоминалось выше, количество золотых, серебряных и бронзовых денег на душу населения было, вероятно, выше, чем даже в самых развитых европейских странах Нового времени (Jongman 2003b).
Эта система начала распадаться в конце II века. В предшествующие века Рим лишь изредка и ненамного портил свои монеты, в основном, как представляется, после неурожайных лет и, соответственно, досадно низкого налогового дохода (в отсутствие государственного долга это был единственный инструмент в руках государства). Эта ситуация всерьез начала меняться в 160-е годы, но поначалу это происходило очень медленно. Причина видится в сочетании низких налоговых сборов после Антониновой чумы, увеличения военных расходов для урегулирования беспорядков на границах и проблем в тех районах добычи руды, например в Испании, которые осложнили чеканку новых монет для покрытия государственных расходов. В этот период также впервые начали расти цены. В Египте, единственном регионе, о котором у нас имеются более или менее пригодные данные, после Антониновой чумы многие цены почти удвоились (Scheidel 2002; однако см.: Bagnall 2002). После гибели столь огромного числа людей количество денег на душу населения резко выросло. Так как совокупная денежная масса (м) и скорость циркуляции (V) остались приблизительно на прежнем уровне, сокращение числа транзакций (т) за счет снижения численности населения должно было привести к росту цен (p) в классическом уравнении MV = PT. Именно это обстоятельство, а не все еще весьма небольшая порча монет, должно было вызвать инфляцию в конце II века. Денежная система отреагировала на кризис, а не спровоцировала его.
Кроме чеканки монет, в Риме существовал банковский сектор. Принято рассматривать действовавший в Древнем Риме банковский сектор как относительно примитивный: он не мог создавать деньги, а банкиры были недостаточно богаты для того, чтобы справляться с самыми высокими социально-экономическими требованиями (Andreau 1999; Finley 1985). Для этого оставались необходимыми частные сделки между членами землевладельческой элиты. Из-за отсутствия надежных свидетельств трудно сказать, что могли и чего не могли обеспечить римские банкиры. Для столь крупной империи было важно, что деньги могли передаваться и действительно передавались на бумаге из одной ее части в другую. Реализовывались крупные общественные проекты, финансировались сложные предприятия, такие как плавание в Индию на больших торговых судах, хотя мы и не вполне представляем себе, как именно осуществлялось такое финансирование. Древнеримская экономика не была ограничена нехваткой капитала.
Денежная интеграция представляет собой лишь один аспект более общей истории экономической интеграции на огромной территории империи. Люди, товары и услуги могли перемещаться и действительно перемещались на колоссальные расстояния, соединяя рынки в одну большую систему. Средиземноморье, конечно, было центральным узлом, который способствовал дешевому транспорту в центре и который поддерживался качественной инфраструктурой хороших портов и складов (Robinson and Wilson 2011). Морское судоходство чрезвычайно выросло во II веке до н. э., когда Рим стал главенствующей силой в Средиземноморье, сначала на западе, но вскоре также и на востоке, с такими торговыми узлами, как Родос и Делос. Самым очевидным признаком расцвета судоходного дела служит массовое увеличение количества датированных кораблекрушений (см. настоящий том, с. 77). Однако не только Средиземноморье демонстрировало рост торговли с дальними странами. В портах Красного моря наблюдался расцвет торговли с Индией (Nappo 2007).
Гавани соединялись реками и наземным транспортом с удаленными от моря рынками. Рейн и другие реки во Франции и других регионах связывали средиземноморскую экономику с Северо-Восточной Европой и Англией. Дорогостоящая сеть имперских дорог — качественно построенных, с мостами и туннелями там, где это необходимо, — оставалась непревзойденной до Нового времени. Разумеется, первоначальный импульс к их строительству исходил из военных задач, однако с самого начала дороги также использовались для частных путешествий и перевозок.
Благотворный эффект заключался в возникновении новой, намного более обширной и более интегрированной «глобальной» экономики, в которой могли быстро распространяться передовые технологии и где товары теперь могли перевозиться для продажи на значительно большие расстояния, существенно повышая качество жизни даже вполне обыкновенных римлян. Империя становилась все более интегрированной благодаря сети коммуникаций и транспорта на дальние расстояния. В ее самой зрелой форме, когда рынок стал достаточно большим, за этой интеграцией часто следовало увеличение местного производства имитаций.