, 21 (3): 197–232.
—. (2009). «GDP in Pre-Modern Agrarian Economies (1–1820 ad): A Revision of the Estimates», Rivista di Storia Economica n. s. 25 (3): 391–419.
Maddison, A. (2007). Contours of the World Economy, 1–2030: Essays in Macroeconomic History. Oxford University Press.
Malanima, P. (2013). «Energy Consumption and Energy Crisis in the Roman World», in W. Ham (ed.), The Ancient Mediterranean Environment between Science and History. Leiden: E. J. Brill, pp. 13–36.
McCormick, M., U. Buntgen, M. A. Cane, E. R. Cook, K. Harper, P. Huybers, T Litt, S. W. Manning, P. A. Mayewski, A. F. M. More, K. Nicolussi, and W. Tegel (2012). «Climate Change during and after the Roman Empire: Reconstructing the Past from Scientific and Historical Evidence», Journal of Interdisciplinary History 43 (2): 169–220.
Milanovic, B., P. H. Lindert, and J. G. Williamson (2011). «Pre-industrial Inequality», The Economic Journal 121 (551): 255–272.
Millar, F. (1977). The Emperor in the Roman World (31 B. C.-A. D. 337). London: Duckworth.
Nappo, D. (2007). «The Impact of the Third Century Crisis on the International Trade with the East», in O. Hekster, G.de Kleijn, and D. Slootjes (eds.), Crises and the Roman Empire: Proceedings of the Seventh Workshop of the International Network Impact of Empire (Nijmegen, June 20–24, 2006). Leiden: E. Brill, pp. 183–199.
Nicolet, C. (1976). Le metier de citoyen dans la Rome republicaine. Paris: Gallimard.
Rathbone, D. (1991). Economic Rationalism and Rural Society in Third-Century ad Egypt: The Heroninos Archive and the Appianus Estate. Cambridge University Press.
Rickman, G. E. (1971). Roman Granaries and Store Buildings. Cambridge University Press.
Robinson, D. and A. Wilson (2011). Maritime Archaeology and Ancient Trade in the Mediterranean. Monograph 6. Oxford Centre for Maritime Archaeology.
Rostovtzeff, M. (1957). The Social and Economic History of the Roman Empire, 2 vols., 2nd edn. Oxford University Press.
Rowan, E. (forthcoming). «Sewers, Archaeobotany and Diet at Pompeii and Herculaneum», in M. Flohr and A. Wilson (eds.), The Economy of Pompeii. Oxford Studies on the Roman Economy. Oxford University Press.
Scheidel, W. (2002). «A Model of Demographic and Economic Change in Roman Egypt after the Antonine Plague», Journal of Roman Archaeology 15: 97–114.
—. (2007a). «Demography», in W. Scheidel, I. Morris, and R. Saller (eds.), The Cambridge Economic History of the Greco-Roman World. Cambridge University Press, pp. 38–86.
—. (2007b). «A Model of Real Income Growth in Italy», Historia 56 (3): 22–46.
—. (2010). Prices and other Monetary Valuations in Roman History: Ancient Literary Evidence.http://www.stanford.edu/~scheidel/NumIntro.htm.
Scheidel, W. and S. Friesen (2009). «The Size of the Economy and the Distribution of Income in the Roman Empire», Journal of Roman Studies 99: 61–91.
Smith, A. H. V. (1997). «Provenance of Coals from Roman Sites in England and Wales», Brittannia 28: 297–324.
Temin, P. (2013). The Roman Market Economy. Princeton University Press.
Terpstra, T. T (2013). Trading Communities in the Roman World: A Micro-economic and Institutional Perspective. Leiden: E. J. Brill.
Terrenato, N. (2001). «The Auditorium Site and the Origins of the Roman Villa», Journal of Roman Archaeology 14: 5–32.
Wallace-Hadrill, A. (1994). Houses and Society in Pompeii and Herculaneum. Princeton University Press.
Weaver, P. R. C. (1972). Famila Caesaris: A Social Study of the Emperor s Freedmen and Slaves.
Cambridge University Press.
Wilson, A. (2006). «Fishy Business: Roman Exploitation of Marine Resources», Journal of Roman Archaeology 19: 525–537.
Zimmermann, A., J. Hilpert, and K. P. Wendt (2009). «Estimates of Population Density for Selected Periods between the Neolithic and a. d. 1800», Human Biology 81 (2–3): 357–380.
Zuiderhoek, A. (2009). The Politics of Munificence in the Roman Empire: Citizens, Elites and Benefactors in Asia Minor. Cambridge University Press.
5. Трансазиатская торговля, или Критика идеи Шелкового пути (древность и Средневековье)(Этьен де ла Весьер)
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ история евразийского масштаба — трудная тема, особенно в долгосрочном периоде и с источниками, написанными на всех возможных наречиях и алфавитах: китайский, гандхари, пали, латинский, арабский, персидский, армянский, согдийский, тамильский, арамейский, греческий и итальянский представляют собой лишь некоторые из языков, бывших в ходу у купцов на разных азиатских дорогах в древности и в Средние века. Поэтому вполне естественно, что исследования экономической истории трансазиатской торговли с самого начала имели европоцентристский уклон. Эти исследования в первую очередь ставили своей задачей найти ракурс для размышления об истории и власти Запада, поэтому построить исследования вокруг запада было проще, чем пытаться разобраться с не-западными языками. Вопрос о происхождении европейского капитализма был в этом отношении центральным, будь его истоки в итальянских торговых городах XIII века или в возможностях морского судоходства Европы XVI и XVII веков. Я, разумеется, включу в настоящую главу эту европейскую точку зрения, и в особенности замечательные результаты, собранные специалистами по римским папирусам и итальянским архивам касательно азиатской части торговли, которую вели Рим, Венеция или Генуя. Но я постараюсь тем не менее в самую первую очередь представить азиатскую, а вернее, среднеазиатскую точку зрения на трансазиатскую торговлю, учитывая, что Средняя Азия с Индийским океаном была одной из двух главных артерий торговли в этот период. Торговля в Самарканде совершенно не отражена в западных документах и не имеет очевидной связи с ростом Запада и поэтому была оставлена без внимания в этом европоцентричном поиске истоков капитализма. Я сосредоточусь на торговле шелком, которая, безусловно, была торговлей самой дальней, хотя буду проводить сравнения с более «региональными» случаями, под которыми я понимаю дальнюю торговлю, связывающую лишь отдельные части древнего мира, как, например, торговля перцем в Индийском океане от Малабарского берега до Египта. Я постараюсь провести сравнения для оценки экономической важности этих разнообразных видов торговли.
Краткий хронологический обзор
Безусловно, полезно вначале определиться с хронологией. Трансазиатская торговля, если и была важна в отдельные периоды, обычно весьма непродолжительные, определенно не была непрерывной до XI века. Так называемый Шелковый путь — это не научное понятие, а сравнительно недавно возникший образ (1877) — веками оставался редко посещаемым и не был, как часто думают, постоянным мостом между Востоком и Западом.
Тонкий ручеек китайского шелка мог пересечь Евразию до II века до н. э.: шелк находили в различных древних могильниках Европы и Азии, от кельтских в Гальштате до Керамейкос в Афинах и могильника в Пазырыке. У Шелкового пути был некий проходивший через скифский мир предшественник, о котором мы не знаем почти ничего, за исключением того, что имела место некоторая циркуляция шелка. Однако шелк не был достаточно важен для того, чтобы быть отмеченным в каком-либо письменном источнике — а греческие источники нельзя рассматривать как равнодушные по отношению к Азии. Шелк, перемещавшийся по неизвестным причинам и через неизвестных людей, мог играть только небольшую роль в экономике этих обществ, возможно, как самый редкий и экзотический знак определенного социального статуса наряду с несколькими более важными (см. находки в Пазырыке). Некоторые другие товары намного лучше подходят для анализа дальней торговли в Азии глубокой древности, такие как, например, лазурит, который добывался в уникальном руднике в долине реки Кокчи в районе Памира и продавался уже в IV тысячелетии до н. э. в Месопотамию и Египет, а позже в Индию, но не на север и не в Китай (Herrmann 1968).
Отправная точка Шелкового пути хорошо описана в истории китайских династий. Поскольку династия Хань стремилась к образованию альянса с кочевыми племенами Центральной Азии в конце II века до н. э., китайские посольства были нагружены подарками, среди которых важную роль играли штуки шелка. Таким образом в Центральной и Западной Азии образовался рынок, стремившийся к более регулярным контактам с Китаем вне зависимости от политических событий. Первыми отреагировали на эти политические посольства организацией экспедиции в Китай в I веке до н. э. купцы из индо-иранских пограничных земель, Гандхары (современный северный Пакистан), а затем из Бактрии (северный Афганистан) — областей, которые в скором времени, в I веке н. э., были объединены в Кушанскую империю. Эти купцы были привычны к дальней торговле — в V веке до н. э. торговцы из Балха уже продавали драгоценные камни (лазурит, сердолик?) вдоль Инда. Во II веке до н. э. Чжан Цянь, первый китайский посланник в Центрально-Западной Азии, написал о Бактрии в своем отчете, что «некоторые из жителей — купцы, путешествующие на повозках или кораблях в соседние страны и иногда проделывающие по нескольку тысяч ли» (Shiji, 123.3162; ли примерно равен половине километра). За несколько поколений эти купцы сумели основать торговые колонии на севере Китая. В некотором смысле создание Шелкового пути можно рассматривать как сочетание старой ближневосточной торговли с экспансионистской политикой Хань. Эти системы срослись.
Отправная точка дальней морской торговли была совсем другой. Прямая торговля между Красным морем и западным берегом Индии, где для навигации использовались муссоны, несомненно, приобретала все большую важность с момента «открытия» этого способа Гиппалом около 100 года до н. э. Береника, крупнейший торговый порт римского Египта на Красном море, достигла апогея своего развития в I веке, когда Плиний Старший (xii.41) писал: «по самым скромным расчетам, Индия, Китай и Аравийский полуостров получают от нашей империи 100 миллионов сестерциев ежегодно — это сумма, в которую обходится нам наша роскошь и наши женщины». Из этих 100 миллионов половина отдавалась за арабские духи, и мы не знаем, какая доля от оставшейся половины приходилась на китайский шелк, который ввозился в Индию кушанскими купцами, а также на специи. Учитывая эти объемы, утверждалось, что налог в размере 25 % на импортные товары мог быть важным источником дохода римского государства в I и II веках. Объем этой торговли, как показывают раскопки в Беренике (Sidebotham 2011), резко упал с середины II века до середины IV, а затем, до конца V века, происходил мощный рост.