Материковая торговля могла погибнуть в III веке, когда Китай сотрясали междоусобицы и расколы, в то время как Кушанская империя была разрушена в результате вторжения Сасанидов. Шелк редко упоминается в латинских источниках III века. Два последних свидетельства об этом ушедшем периоде относятся к III веку: текст, в котором упоминается кушанское торговое сообщество в Ганьсу и серия деловых писем, так называемые согдийские Старые письма (La Vaissiere 2005: chapter 2), в которых описывается гибель индийских купцов в 313 году в Лояне. В обоих источниках купцы из Кушанской империи ассоциируются с новыми приезжими, согдийцами. Изначально они были учениками и помощниками кушанских купцов и прибывали из бедных тогда северных районов Центральной Азии (Самарканд, Бухара, Ташкент). Часть слов согдийского делового лексикона имеют бактрийское происхождение, а самые первые согдийские купцы были известны в Индии. Из Старых писем следует, что в главных городах внутреннего Китая и Ганьсу существовали согдийские торговые сообщества, организованные в сети. Есть свидетельства замены в IV веке бактрийских купцов согдийскими и возобновления Шелкового пути в V веке после упадка, а затем и перерыва длиной около двух веков.
С V по первую половину VIII века Шелковый путь, возможно, достиг своей вершины при согдийцах в качестве главных купцов, занимавшихся дальней караванной торговлей в Центральной Азии. В отличие от древнего периода, о котором в лучшем случае сохранились лишь отрывочные сведения, до середины VIII века у нас есть обильные доказательства, как археологические, так и текстовые, непрерывной торговли на суше. Согдийская диаспора была главным проводником континентального экспорта и импорта предметов роскоши для Китая и таким образом контролировала главный трансазиатский торговый маршрут. Кроме шелка, согдийцы торговали мускусом, рабами, драгоценными металлами и камнями, мехами, изделиями из серебра, янтарем, древностями, бумагой, специями, бронзой, куркумой, нашатырем, лекарственными растениями, карамелью, духами и т. д. (Schafer 1963; Skaff 1998b). В VIII веке согдийская торговля была сильно сокращена в результате двух событий. Завоевание Согдианы арабами происходило медленно и тяжело и частично разрушило страну, в то время как сам Китай был опустошен во время мятежа Ань Лушаня в 755 году. У нас очень мало информации о периоде с середины VIII по конец IX века, учитывая отсутствие китайских и арабских источников о Центральной Азии. Непрерывные войны во всей Центральной Азии, безусловно, ослабили согдийскую торговлю. Хотя о некоторых согдийских купцах, путешествовавших в Китай, все еще говорится в источниках первой трети X века, после этого упоминания о них прекращаются.
Между тем морская торговля с Китаем выросла и в XI веке перевесила континентальную караванную торговлю. Известно, что по меньшей мере со времен Античности дальняя морская торговля достигала Китая. Однако представляется, что в античности восточное направление торговли, между Индией и Китаем, было развито меньше, чем западное, между Индией и Римской империей. Морская торговля между Ираном, Цейлоном, Индонезией и Китаем фактически развилась в эпоху Сасанидов (с 224 по 651 год). На западе сасанидский Персидский залив опередил по значению Красное море. Некоторые остатки сасанидских складов были обнаружены археологами на берегах Персидского залива и Индийского океана, и представляется, что династия Сасанидов вела агрессивную коммерческую политику (Kervran 1994, 1999; Whitehouse and Williamson 1973). Персидские купцы были известной фигурой на морских торговых путях в Южный Китай. Однако имеется текст VI века, написанный несторианцем Козьмой Индикопловом, содержащий иерархию торговых путей Азии, которая указывала на то, что большую часть шелка Персия получала караванами, а не морем (Cosmas Indicopleustes, ii: 45–46). Однако в IX веке упадок материковых торговых путей мог вызвать подъем морской торговли с отправной точкой в Персидском заливе (Сираф, раскопки Уайтхауза). Об этой торговле свидетельствуют несколько арабских и персидских книг, в особенности «Силсилат ат-Таварих». В китайских источниках говорится, что в главных портах южного Китая размещались персидские, зороастрийские, мусульманские и христианские колонии. Что касается археологии, то в ходе раскопок крупного торгового порта в Сирафе были найдены тысячи черепков китайской керамики, а позже и фарфора, так же как и во всех остальных мусульманских портах, контактировавших с Индийским океаном. Для сравнения, в Самарканде после десятилетий раскопок были найдены лишь несколько черепков фарфора (Sokolovskaia and Rougeulle 1992).
В Центральной Азии торговля велась в основном не между западом и востоком, а между севером и югом. В X веке Саманиды возобновили торговлю по старому северо-западному согдийскому пути, проходившему из Ирана в южную Россию и на Урал, а также по северовосточному пути, который вел к тюркским племенам. Эти пути были уже знакомы согдийцам, но в совсем других экономических условиях. Более одного миллиона саманидских монет было обнаружено на востоке Европы. Напротив, в Китае не было найдено ни одной саманидской монеты. Дошедшие до нас археологические и письменные источники не дают нам оснований полагать, что в этот период Китай был связан с Западом активной караванной торговлей.
Представляется, что в X веке дальняя торговля в Азии претерпела изменения. Теперь мы должны говорить не о Шелковом пути, а, скорее, о существовавшей в Азии многогранной дальней торговле. С передачей технологии изготовления шелка на Запад в VI веке Ближний и Средний Восток постепенно обрел самодостаточность (Jacoby 2004), в то время как в самом Китае шелк отчасти уступил серебряным слиткам свою роль средства расчетов. Основная часть оставшейся торговли должна была быть морской: в Центральной Азии существовавшие ранее сети распались пополам на западную мусульманскую сеть, которая, по всей видимости, была политически представлена империей Караханидов — ее территория четко соответствует зоне коммерческой экспансии самаркандских купцов, описанной в географических текстах X века — и на восточную уйгурскую сеть, в которой торговля велась между Турфаном и китайскими государствами. Фактическое взаимодействие между этими сетями было очень ограниченным. Материковый Шелковый путь сократился до очень небольшой тропинки приблизительно с 750 по 1100 год, а после монголов вовсе исчез на фоне нараставшей значимости региональных сетей.
Создание Монгольской империи в XIII веке с коммерческой точки зрения было гигантской перегруппировкой этих торговых сетей, так как монголы использовали в разнообразных ролях как мусульманских, так и уйгурских купцов. Унификация Евразии позволила китайскому шелку, который все еще имел сравнительное ценовое преимущество из-за обильного производства в Китае, снова выйти на рынки Европы (Jacoby 2010). Однако это восстановление Шелкового пути как такового стало возможным только при поддержании безопасности и целостности пути на всем его протяжении до Ближнего Востока, а именно при снижении стоимости охраны за счет официальной охраны со стороны монголов. Упадок быстро наступил в XIV веке, когда между различными улусами и внутри них шли усобицы, эффект которых усугубила «черная смерть». После этого образ Шелкового пути больше не актуален, если он когда-либо вообще таковым был, учитывая сложное устройство торговли в Азии.
Экономика шелка
Как основной продукт производства на севере Китая, шелк повсеместно присутствовал в экономической жизни. Он питал как частные коммерческие сети, так и государственную налоговую систему. Налоговая система династии Тан совмещала сбор зерна, трудовой повинности и налогов в натуральной форме, которые выплачивались тканями. В областях с шелковым производством, в основном на севере Китая, этот налог равнялся 20 футам шелка и 3 унциям шелка-сырца на человека. До IX века стандартная штука шелка, которая в середине периода Тан составляла 12 метров в длину и 0,56 в ширину, служила квазивалютой. Крупные суммы могли выплачиваться штуками шелка, а иногда шелк был необходимым требованием. Важная роль, которую он играл начиная с династии Хань до середины периода Тан (VIII век), служила доказательством недостаточного производства монет. Позже его значение уменьшилось — с 780 года налоги должны были выплачиваться монетами вместо товаров — хотя время от времени, в случае дефицита монет, натуральные платежи могли возобновляться.
Так как китайское государство широко контролировало распределение шелка через систему налогообложения, частный коммерческий экспорт, понимаемый как торговля мелких или крупных профессиональных купцов, был лишь одной из двух основных возможностей передачи шелка на Запад; вторая возможность заключалась в действиях государства. К сожалению, в связи с характером имеющихся источников нам известно значительно больше о второй, чем о первой возможности, хотя некоторое сравнение провести можно.
В сфере государственных отношений существовало две главные причины для передачи шелка в другие регионы Азии. Первая из них — дипломатические отношения с кочевниками или уплата им дани, в то время как включение части Азии в торговую сферу Китая представляло собой вторую причину.
Однако также ясно, что на западной получающей стороне были купцы. Если на востоке китайское государство эффективно контролировало экономику, то из Центральной Азии на запад штуки шелка распространялись и продавались с помощью частных сетей центральноазиатских купцов. Поэтому нам следует рассмотреть два пограничных процесса: как шелк тёк из рук кочевой элиты (шелк как дань) или китайских чиновников (шелк как деньги) в руки самих торговцев.
От дани к торговле: торговцы ортак
Понятие ортак чрезвычайно важно для связи аспектов Шелкового пути, относящихся к дани и к коммерции. Чаще всего в долгосрочной перспективе Китаю приходилось покупать мир с северными кочевыми соседями, выплачивая им большую дань, как правило, штуками шелка. Они легко перевозились через пустыню Гоби и были диковинным товаром для кочевых племен при их производственных знаниях и возможностях. Этот шелк мог использоваться для собственных нужд, особенно как социальный инструмент маркирования иерархии среди элиты кочевых племен. Но внутреннего потребления определенно было недостаточно для того, чтобы впитать тысячи или сотни тысяч штук шелка, ежегодно высылаемых китайским государством. Огромные количества шелка были готовы к передаче дальше, на запад, из центров кочевого мира, как правило, из самой Монголии, или с верхней излучины Хуанхэ, или с северной стороны Тянь-Шаня. Здесь можно представить себе несколько возможных вариантов. Безусловно, штуки шелка могли использоваться как валюта внутри империй кочевников: сохранились тексты, свидетельствующие о выплатах воинам Тюргеша в штуках шелка (Tabari, 1689). Однако главными посредниками были торговцы.