Из приведенной выше хронологии следует, что эта торговля была тесно связана с отсутствием каких-либо политических неурядиц. Торговля резко замедлялась или вовсе прерывалась во времена войн, грабежей, вторжений: после нашествия на Ганьсу северной Вэй в 439 году центральноазиатские купцы были схвачены и высланы, вместе со значительной частью населения провинции, в Северо-Восточный Китай, и лишь поколение спустя долгосрочные контракты были возобновлены и царь Согдианы смог прислать посольство, чтобы потребовать их исполнения (Weishu 102.2270). Путешествия в эти трудные времена были возможны только огромными караванами, в которых участвовали сотни купцов, с частной охраной и вьючными животными, что резко увеличивало стоимость транспорта в отличие от значительно меньших групп, перемещавшихся весьма свободно (когда они получали официальный паспорт) в не столь опасные периоды. По всей видимости, проблемы доверия при путешествиях на дальние расстояния решались на семейственной основе.
Количественные данные
Было бы крайне интересно оценить количество товаров, перемещаемых по Шелковому пути в соответствии с этими различными возможностями. Но, если это невозможно, у нас тем не менее есть несколько мыслей относительно того, сколько товаров официально отправлялось на Запад китайским государством. В первой половине VIII века более 5 миллионов кусков ткани — преимущественно шелка, но также и высококачественной конопляной материи — ежегодно посылались правителями династии Тан по Шелковому пути в качестве жалованья войскам и администрации в Ганьсу и Центральной Азии.
Это количество следует сравнить с количеством штук шелка, которыми выплачивалась дань северным кочевым племенам. Как правило, эти цифры весьма туманны. Например, один из текстов говорит о том, что в период наибольшего укрепления могущества тюрков, в 560-е и 570-е годы, боровшиеся за власть над северным Китаем династии Чжоу и Ци выплачивали тюркам по 100 000 кусков шелка ежегодно в обмен на ненападение и, возможно, помощь в борьбе с другой династией (Zhoushu 50.911). Обе династии, таким образом, опустошали свою казну, чтобы завоевать расположение тюрков и получить их военную поддержку. Тот шелк, который Маниах и его согдийцы предлагали кагану продавать в Персидской империи, представлял собой ту самую дань. Однако 100 000 здесь означает «множество», а не какое-либо точное количество. Однако что касается первых десятилетий IX века, то здесь мы на более твердой почве: китайские источники называют цифру 500000 штук шелка, ежегодно выплачиваемых уйгурам (Beckwith 1991). Эта цифра подтверждена независимым источником, мусульманским послом в Уйгурском каганате (Tamm b. Bahr, 1948: 283).
Монгольский период уже был совсем другим, поскольку серебро и бумажные деньги сменили шелк в этой роли, так что в этот период в Центральной Азии мог бы возникнуть серебряный путь. Однако представляется, что если исходить не из текстов, написанных средневековыми историками или писателями, а из реальных уйгурских документов, то мы увидим, что налоги, теоретически исчислявшиеся в серебре, фактически довольно часто выплачивались в натуральном выражении, особенно в шелковой пряже. Оживление торговли шелком на европейских рынках может быть связано не только с динамикой деятельности мусульманских купцов в империи, но и с явлением, в точности напоминающим зафиксированное в период Тан, то есть с ролью шелка как валюты (Schurmann 1956).
Благодаря этим цифрам становится очевидно, что административный поток шелка на Запад был максимальным в периоды китайского военного превосходства в Центральной Азии и тогда, когда шелк был валютой, то есть в периоды династий Хань и Тан. Известные нам объемы шелка в качестве дани и шелка как валюты соотносятся как один к десяти. Хотя тексты ничего не говорят об этом, может оказаться неслучайным, что арабы преследовали очень агрессивную политику завоеваний в Центральной Азии именно в период наибольшего выхода шелка из Китая династии Тан на Запад в первой половине VIII века.
Китайская армия в Центральной Азии с ее колоссальными тратами шелковых рулонов создала некоторые потоки весовых товаров. Например, в одном армейском документе из рутинной практики описывается, как 600 килограммов стали были отправлены из района Тянь-Шаня в китайскую армию, примерно в 2500 километрах к востоку (Trombert 2000: 99), а согдийский правитель предложил доставить зерно в китайскую армию, ведущую военную кампанию, примерно в 1000 километрах к северо-востоку.
Однако по количеству товаров, караванная торговля значительно уступала морской. К примеру, один текст описывает огромный караван VI века в 600 верблюдов, которыми управляли 240 согдийских купцов. Среди прочих товаров в нем были 10 000 штук шелка, то есть приблизительно 5 тонн шелка из потенциальной общей загрузки порядка 120 тонн. Есть упоминание и о еще большем караване в начале X века между Центральной Азией и Верхней Волгой, состоявшем примерно из 3000 вьючных животных, которые, если это были верблюды, могли нести на себе около 600 тонн. Однако прибывший с Малабарского берега Индии примерно в 150 году корабль, описанный в папирусе из Музириса, который, к сожалению, уникален, мог иметь груз, эквивалентный целому большому каравану, а средний корабль из тех, что использовал Рим в торговле с Индией, имел грузоподъемность 300 тонн (De Romanis 2012). Сто двадцать таких кораблей в I веке ежегодно отправлялись в Индию с суммарной загрузкой около 36 000 тонн; для перевозки такого веса караваном потребовалось бы 180 000 верблюдов. Из источников явно следует, что такие огромные караваны отправлялись нечасто и что в периоды ослабления трансазиатской торговли их было всего несколько в год. В то время как караванная торговля не могла развиваться технологически, китайские джонки XIV века могли перевозить втрое больше, чем корабль из Музириса (Sen 2006: 425).
Цены и расходы
Для мирного периода первой половины VIII века цены и расходы поддаются расчету. Транспортные расходы плюс доход купцов удваивали стоимость штуки шелка между Дуньхуанем на восточной окраине Центральной Азии и Самаркандом с 14 до 28 серебряных монет (La Vais-siere 2005: 271), при этом следует учесть, что серебро в Дуньхуане было значительно более редким. При тех же данных в Самарканде 1 грамм золота имел покупательную способность 84 граммов шелка. На западном конце этого пути максимальная цена на шелк в Византийской империи при Юстиниане была законодательно зафиксирована на уровне 8 номисм за фунт, что эквивалентно 36,4 грамма чистого золота за 324 грамма шелка-сырца, то есть в соотношении 1 к 9, а в более поздний период правления Юстиниана в соотношении (Oikonomides 1986: 34), что указывает на высокую волатильность цен в зависимости от политического контекста (войны с турками и персами для византийских императоров означали войны со своими поставщиками шелка).
Во время краткого оживления Шелкового пути в результате повышения безопасности перемещения по суше из-за объединения степей монголами, то есть с 1290-х до начала 1340-х годов, перед самым прекращением его использования, цена простого шелка, доставлявшегося из Китая в Италию, утроилась (Lopez 1952: 75). В книге «Руководство по торговле» дается довольно точное описание системы безопасности на дорогах в первой половине XIV века, а также представление о фактических транспортных расходах отдельно от расходов на обеспечение безопасности:
Можно подсчитать, что купец с драгоманом [переводчиком] и двумя слугами, имея товаров на 25 000 золотых флоринов, должен потратить на путешествие в Китай от 60 до 80 сомми [слитков] серебра и не более, если он будет умело их расходовать; а на весь путь обратно из Китая в Тану [на Азовском море], включая расходы на жизнь и жалованье слуг, а также другие нужды, потребуется около пяти сомми на одно вьючное животное или несколько меньше. Вы можете считать, что один сомми стоит пять золотых флоринов. Вы можете также считать, что на каждую повозку с бычьей запряжкой потребуется по одному быку, и в такую повозку войдет десять кантаров генуэзского веса; что на каждую повозку с верблюжьей запряжкой потребуется по три верблюда и в такую повозку войдет тридцать кантаров генуэзского веса; и что на каждую повозку на конской тяге потребуется по одной лошади, и такая повозка, как правило, вмещает шесть с половиной кантаров шелка, при этом кантар равен 150 генуэзским фунтам. Можно считать при этом, что один кантар шелка соответствует 110–115 генуэзским фунтам (Pegolotti 1866: 153–154).
Это должно было означать крайне низкие, порядка 3–4 %, общие транспортные расходы для монгольской части путешествия.
Через несколько лет, когда из-за волнений начались перерывы с поставкой шелковых рулонов в Монгольскую империю, цена шелка на рынках Италии мгновенно удвоилась.
Экономические последствия: раннее Средневековье
Экспансия Китая в Центральную Азию обсуждалась при дворе императора, и при этом звучали различные варианты «за» и «против» этих походов. Из этих обсуждений, велись ли они в эпоху Хань или в эпоху Тан, вполне очевидно, что Китай никогда не рассматривал эти завоевания как экономически выгодные. Их очень высокие расходы служили поводом для резкой критики, в то время как фактическими аргументами служили только военные или дипломатические соображения (Skaff 1998a: 62ff.). Поскольку внешняя торговля с Центральной Азией была всецело в руках центральноазиатской диаспоры, от китайских купцов не исходило никакого внутреннего социального импульса в пользу этих завоеваний. Однако источники, рассказывая о некоторых целенаправленных обсуждениях этих вопросов, иногда упоминают торговлю. Один из аргументов, повторяющийся в текстах, — создание потока центральноазиатских купцов в Китай: блокада и высокие налоги, установленные правителем Турфана, были причиной, выдвинутой императором для завоевания оазиса в 640 году, хотя этому шагу противились некоторые придворные, говоря о высокой стоимости содержания армии так далеко от центральной равнины. Более того, династия Тан осознавала пользу этих иностранных купцов с точки зрения снижения стоимости содержания армии: на северо-восточной границе, в Маньчжурии, вдали от центральной Азии, династия Тан применяла систематическую политику формирования сообществ иностранных купцов (La Vaissiere 2005: 143). За счет активного торгового присутствия, возможно, снижались непомерные расходы на военное присутствие династии Тан в этих отдаленных регионах. В широком смысле возможно, что правительство обязывало согдийцев отмечаться в реестрах населения наравне с китайцами, с тем чтобы облегчить себе задачу отслеживания их деятельности и передвижений по китайской территории. Правительство также позволяло этим иностранным купцам расплачиваться на рынках серебряной монетой. Распространение согдийской торговли в китайских провинциях и сосредоточенный в руках согдийцев контроль над определенными аспектами торговли в столице были плодами осознанной политики династии Тан, направленной на продвижение роли иностранных купцов в торговле. Хотя обычно считается, что весьма негативное отношение образованных китайцев к коммерческим профессиям закончилось только со второй половины VIII века — что привело к возникновению торговой цивилизации династии Сун в XI веке, — на практике династия Тан с момента своего прихода к власти прибегала к эффективным услугам этих иностранных купцов (La Vaissiere and Trombert: 2004).