Договоры, фирмы и рынки
Ву Чэнмин и его коллеги предполагают, что объем торговли в начале XIX века составлял около 400 миллионов лянов серебра — во времена, когда доходы правительства составляли примерно от 10 до 15 % от этой суммы. Для двух наиболее важных товаров — зерна и хлопковой ткани — он считал, что более 20 % зерна и 15 % хлопковых тканей проходили через дальнюю торговлю, при балансе местной и региональной торговли. Разумеется, «региональная» торговля в Китайской империи по масштабам территории соответствовала крупным европейским странам (Xu and Wu 2000: 173–178). Размеры и объем китайской торговли означают, что основные экономические проблемы обмена решались в рутинном порядке. Группы китайских купцов раннего Нового времени, которые использовали для дальней торговли внутри и за пределами империи различные сухопутные и водные пути, успешно разрешали основные вопросы по установлению доверия, безопасному финансированию и разрешению споров. Но мы имеем, в особенности по сравнению с некоторыми европейскими примерами, намного меньше информации о тех видах формальных и неформальных институтов, которые использовались для достижения этой циркуляции товарного обмена.
Родство и землячество обеспечивало важные принципы объединения людей в сети, служившие базой для развития доверительных взаимоотношений. Родственные отношения, которые были важны в Южном Китае при образовании деловых предприятий, сформировали одну из моделей китайского делового поведения (Faure 1989; Ruskola 2000). Ассоциации по землячеству, устанавливавшиеся купцами, находившимися за пределами своих родных городов, давали людям доступ к более широким и насыщенным связям, чем они могли получить сами по себе. Однако, несмотря на важность родственных и земляческих отношений в китайской торговле, встречались бесчисленные случаи, когда странствующие купцы договаривались о торговых предприятиях с людьми, которых они, возможно, знали не очень хорошо. В руководствах для купцов советовалось проявлять осторожность со своими товарами и деньгами, находясь на дороге или на реке, и достойно держаться перед другими (Lufrano 1987). В случае некоторых товаров очевидно, что торговая марка или имя производителя свидетельствовало об уровне качества товаров, как это заметно на примере торговли между Шаньси и Монголией ((Liu Jiansheng et al. 2005: 206).
Китайские предприятия, помимо семейных, имели различные организационные формы, в которых родственные связи и землячество играли большую роль. В целом китайская торговая практика включала в себя механизмы по мобилизации капитала и разрешению споров, в которых использовались как существующие институты, так и государственное регулирование и судебная власть. Хотя эти институты и для финансовых рынков, и для разрешения торговых споров очень сильно отличались от институтов, возникших в Европе в раннее Новое время, мы не можем легко вывести из организационных различий между ними какие-либо базовые различия в их сравнительной эффективности в различных контекстах.
В случае некоторых видов торговли у нас есть информация о том, как был организован обмен. Купцы из юговосточной провинции Фуцзянь обслуживали морские пути на север к портам в пределах империи, на восток к острову Тайвань и на юг к портам стран Юго-Восточной Азии. Судовладельцы в XVIII веке подлежали государственной регистрации; одни путешествовали вместе с грузом; другие нанимали капитана и команду, чтобы они перевозили товар самостоятельно. Другие же брали партнеров, особенно для дальних плаваний в Юго-Восточную Азию, которые было дороже организовать и для которых использовались более крупные корабли. Более тысячи судов обслуживали прибрежные пути на север в 1720-е годы, и несколько десятков более крупных судов уходили в Юго-Восточную Азию каждый год. Информация о конкретных путешествиях позволяет сделать вывод, что купцы, чьи товары были погружены на корабль, часто бывали родственниками. В редких случаях, когда есть свидетельства о корабле, совершавшем отдельные путешествия, одни купцы фигурируют по несколько раз, другие сменяются. Финансирование морской торговли купцами из Фуцзяня происходило за счет долевого участия групп лиц в капиталах конкретных путешествий (Chen Zhiping 2009: 91–93). Когда возникали споры об ответственности за риски в путешествиях, которые оказывались неудачными или не вполне удачными, они часто разрешались внутри существующей сети связей. Но когда в торговые споры бывали вовлечены купцы из различных стран, для вынесения решения по требованиям сторон могли быть призваны чиновники (Chen Zhiping 2009: 260–276).
Купцы с кораблей, разгружавшие свои товары в портах Фуцзяня, продавали их лицензированным государством торговым посредникам, которые подтверждали количество, качество и цены товаров и записывали совершённые операции. Эта базовая организация торговли была обычна для многих районов империи. С точки зрения государства, торговые посредники должны были обеспечивать честную и эффективную деятельность по обмену товарами, движущимися по различным торговым путям империи. Особенно важными считались посредники в Кантоне (который сейчас известен под мандаринским китайским именем Гуанчжоу), связанные с европейскими купцами. Они отвечали за общественный порядок и управление экономическими отношениями с иностранцами. Чиновники рассматривали присутствие зарубежных купцов в качестве источника социальных трений, а также торговых споров.
Открытие Пола Ван Дайка и анализ более чем сотни двуязычных контрактов между китайцами и голландцами, датчанами или шведами показывают, что контракты были крайне необходимы для установления доверия между зарубежными купцами и китайцами. Но контракты не обязательно составлялись в рамках китайских законов. Не было и китайских судов, куда легко могли быть переданы споры. Вместо этого контракты представляли собой письменные соглашения, описывавшие условия сделки. Они могли включать китайских купцов, получавших товары в кредит или одалживавших средства у зарубежных купцов, что не допускалось китайским законодательством. Однако государство не оставалось безразличным к решению споров. Контракты были введены в процесс разрешения споров; следственная команда из купцов, переводчиков и (иногда только) чиновника рассматривала суть конкретного спора и давала властям рекомендацию, как наилучшим образом разрешить спор. Один из двух высших государственных чиновников, или генерал-губернатор, или чиновник министерства по налогам и сборам, управлявший сбором налогов на внешнюю торговлю (хоппо), утверждал предложение или просил следственную команду предложить альтернативу. Суждения, которые чиновники считали особенно полезными и имеющими значение для решения будущих споров, могли возводиться в статус закона императорским эдиктом. Многие споры касались долгов китайских торговых посредников зарубежным купцам. Проблема заключалась не в том, что такие долги были запрещены законом, а в том, как практически разрешить ситуацию так, чтобы иностранные купцы продолжали вести торговлю, которую чиновники облагали бы налогами (Van Dyke 2011: 31–49).
С современной точки зрения может показаться, что закон в Китае XVIII века не был эффективен, но с точки зрения преимуществ по сравнению с европейским ранним Новым временем существовали многочисленные суды, которым были подсудны различные типы споров по поводу контрактов, и, видимо, китайские обычаи давали еще один способ для купцов использовать правительство и закон для решения споров. Сложно дать количественные показатели касающихся применения закона обычаев раннего Нового времени с точки зрения экономического эффекта, но рост торговли фарфором, чаем и шелком с Европой и колониальной Америкой позволяет предположить, что китайский набор институтов, касавшихся внешней торговли, не сильно подавлял обмен. Более серьезным фактором, противодействовавшим этой торговле, было возраставшее в Европе беспокойство, вдохновленное европейским меркантилизмом, по поводу оттока серебряных слитков для оплаты этих товаров, что способствовало созданию замены в виде опиума. Для поставленных в настоящей главе целей в отношении использования контрактов во внешней торговле Китая с европейцами важно их сходство с контрактами, которые использовались внутри империи в намного более частых и широких операциях внутри Китая.
Купцы, которые вели дальнюю торговлю в пределах империи, использовали контракты так же, как и европейские купцы, торговавшие на сравнимых пространствах в Европе. Хотя китайцы не выработали различных институтов права, созданных в раннее Новое время в Европе, китайские чиновники участвовали в разрешении торговых споров. В целом число дел, которые рассматривали местные магистраты, в XVIII веке выросло. Этот процесс означал появление специалистов по ведению судебных дел, представлявших интересы сторон и дававших советы магистратам, которые искали решение, основанное на наборе прецедентов и норм или законов, которые иногда были собраны на уровне провинций (Macauley 1999). Многие коммерческие дела, как и в кантонской торговле с европейцами, касаются вопроса долгов — у так называемых странствующих купцов (кэшан) возникали проблемы с задолжавшими им торговыми посредниками. На общем уровне чиновники старались укрепить переговорную способность странствующих купцов в отношениях с посредниками; в специфических случаях споров они искали для сторон возможность прийти к взаимному согласию.
К концу XIX века государство поддержало создание купеческой организации, название которой (shanghui) переводилось на английский язык как chamber of commerce («торговая палата»), для управления процессом разрешения споров под надзором властей (Ch’iu Peng-Sheng 2008; Fan Jinmin 2007). Процесс разрешения споров зависел от наличия контрактов и процесса принятия решения с привлечением на основные и дополнительные роли чиновников и самих купцов.
Некоторые торговые фирмы, состоявшие из главного офиса в одном городе и отделений в других городах, избегали сложностей, возникавших при рыночных операциях между странствующими купцами и пребывавшими на постоянном месте торговыми посредниками. Среди фирм купцов Шаньси, например, фирма сама по себе могла быть образована двумя или большим числом участников, внесших капитал и разделяющих функции управления, или одни лица пре