Иными словами, в Китае раннего Нового времени рынки капитала и труда были развиты меньше, чем в Европе того времени, но это не означало, что фирмы были в меньшей степени способны комбинировать капитал и труд для эффективной деятельности. Как мы могли видеть, чиновники определенно способствовали выживаемости малых аграрных домохозяйств в качестве единицы сельскохозяйственного и ремесленного производства. В общем, как мы рассмотрим более подробно далее, китайское государство раннего Нового времени было прорыночным, но в некоторых основных аспектах антикапиталистиче-ским. Правительство не благоприятствовало концентрации земли, контролю над рынком со стороны немногих крупных фирм или созданию большой безземельной популяции, зависящей от наемного труда. Это, однако, не означало, что государство не стимулировало и не поддерживало экономический рост.
Государственная поддержка экономического развития
Определить государственную поддержку экономического развития непросто. Может показаться заманчивым анахронистически примерить политические решения, бывшие полезными в XX веке, к более ранним эпохам, или возвести политические ходы, поддержавшие экономику в одной части света, в ранг эталона для определения потребностей в другой части света. Тем не менее возможность и уместность государственной поддержки экономического развития очевидным образом должна варьироваться в зависимости от того контекста, в котором оказывается правительство — разумеется, в аграрном до-индустриальном обществе возникают ситуации, весьма отличные от тех, в которых произошла индустриализация, а также от тех, в которых индустриализация стала осознанным стремлением. В моем понимании государственная поддержка экономического развития приходит в результате успешных сознательных усилий по улучшению экономических условий. Государства могут иметь различные мотивы помимо экономического развития, но, с моей точки зрения, понятие государственной поддержки не должно включать случаев незапланированных последствий; скорее, лишь те примеры, в которых сознательное намерение сочетается с определенной долей успеха, могут считаться примерами государственной поддержки.
Учитывая это, рассмотрим базовую ориентацию китайских чиновников на поддержку экономики — комплекс действий, основных для китайских представлений о хорошем управлении. В отличие от рекомендаций, которые предлагались европейским правителям в таких текстах, как «Государь» Макиавелли, значительная часть древнекитайских текстов, написанных с VI по IV век до н. э., то есть в период до первого имперского объединения в 221 году до н. э., содержали рекомендации правителям, как наилучшим образом убедить людей в том, что они являются совершенными правителями. Множество советов исходило из необходимости материального обеспечения людей, которые жили в условиях неопределенности подверженных капризам природы будущих урожаев и проблем, которые могли вызвать государственные сборы на содержание войска. Материальное благосостояние было связано, что неудивительно для аграрного общества, с владением землей и способностью пожинать плоды своего труда без чрезмерного обременения налогами. Логическая первоочередность удовлетворения насущных потребностей людей перед тем, как они смогут осознать более абстрактные темы справедливости и правосудия, делала усилия правительства по материальному обеспечению главным условием достижения политической легитимности. Из этого следовал вывод о том, что люди, особенно элита, имеют право восстать против не оправдывающих надежд правителей. Фискальные принципы, вытекавшие из древних представлений о хорошем управлении, сохранили свое влияние и в раннее Новое время (Wong 2012).
Предполагалось, что усилия китайского государства по облегчению налогового бремени позволят людям стать богаче, что еще больше увеличит экономику, из которой государство сможет черпать ресурсы в будущем. Если общество может разбогатеть, то, даже если государство временно обеднеет, оно сможет впоследствии получить необходимые ему ресурсы. Но если общество истощено, то государство, пусть и богатое в некоторый момент, также обеднеет, поскольку не будет иметь возможности увеличить свои доходы в будущем на покрытие текущих расходов. В основу этого подхода положено представление о важности ограничения потока ресурсов, направленного от людей к государству, для того, чтобы позволить людям процветать и быть способными в будущем обеспечить государство необходимыми ресурсами. Согласно китайским воззрениям, материальный успех людей имеет фундаментальное значение, являясь основой, на которой стабильно зиждется разумное правительство. Основным условием, необходимым для успешной работы такого подхода, были крестьянские домохозяйства, способные выплачивать государству налоги. Общество крупных землевладельцев, собирающих ренту с арендаторов, поставило бы влиятельную элиту между государством и простым народом. Поэтому в китайском политическом мышлении делался акцент на важности землевладения, а производство и налогообложение были привязаны к этим институциональным условиям.
Несколько раз на протяжении долгой имперской истории китайское правительство также прибегало к косвенному налогообложению. Но, что удивительно с точки зрения европейской истории, косвенное налогообложение с XVI по XIX век не начало все более заменять собой прямые налоги. Вопросы о том, должно ли государство напрямую контролировать определенные виды производства и распределения и должно ли облагать налогом товарное сырье, возникали несколько раз, однако предположительно никакого убедительного соглашения о том, каким должно быть налогообложение торговли, до конца XX века достигнуто не было. Крупный спор произошел при дворе династии Хань во времена правления императора Ву (правившего в 187–141 годах до н. э.) относительно того, следует ли государству непосредственно контролировать производство и распределение соли и железа. Оппоненты идеи официального контроля заявляли, что государство вмешивалось в процесс обогащения людей через производство и торговлю. Сторонники государственной монополии хотели помешать богатым купцам получать всю прибыль от контроля важных товаров и обеспечить государству доход от контроля продаж соли. Они были против сосредоточения контроля ключевых ресурсов в руках нескольких богатых людей, что мы сочли бы капиталистической практикой, утверждая, что государство могло и хотело обеспечить более широкий оборот ресурсов в соответствии со спросом и предложением (Hsiao 1979: 457–462). Похожие дебаты о роли государства в экономике возникли снова в середине XI века как реакция на расширение государственных монополий и налогообложения торговли министром финансов Ван Аньши, опять же с целью финансирования насущных военных расходов (Li Hua-rui 2004; Liu 1959). Однако на протяжении большей части китайской истории сельскохозяйственные, а не торговые налоги обеспечивали основную массу ресурсов китайским имперским государствам. Какое бы давление ни оказывали военные расходы на государственную казну, эти расходы оплачивались в основном за счет привлечения доходов с земель. Такая зависимость от крестьянских хозяйств как главного источника фискальной и политической поддержки для государства привела к постоянному акценту на мягком налогообложении людей и на установлении уровня расходов исходя из имеющихся доходов.
К началу Нового времени государственная поддержка крестьян, осваивающих новые земли для расширения своей производственной базы, создала противоречие между экономической выгодой и экологическими издержками. Выбор китайских чиновников и народа в отношении землепользования ясно проявился в вопросе управления лесными угодьями. Расчистка земли от леса с целью культивации сельскохозяйственных культур на первый взгляд представляет собой однонаправленное движение к постоянному уменьшению площади лесного покрова в Китае. Расчистка горной местности в среднем и нижнем течении реки Янцзы, как правило, быстро приводила к истощению недавно расчищенной земли (Osborne 1998). На севере Китая постепенное уменьшение площади лесов по мере того, как крестьяне расчищали землю и использовали лес в качестве топлива, продолжалось еще долго после 1850 года и не было остановлено правительством республиканской эпохи, выступавшим за восстановление лесов (Pomeranz 1993: 120–145). Но за этой картиной постоянного упадка, ведущего к кризису, просматриваются попытки управления лесными угодьями с целью стимулировать, если не навсегда обеспечить, их сохранение. Например, правительства на юге Китая классифицировали лесные площади как общественную собственность и устанавливали правила, ограничивавшие доступ к ним и определявшие дозволенное их использование (Menzies 1994: 75–98). Не был прост и компромисс между экономической прибылью и охраной природы. Купцы Хуэйчжоу, управлявшие торговлей лесом, который использовался в качестве топлива для фарфоровых печей Цзиндэчжэня, стремились ухаживать за лесами, в которых рубили деревья, используя эти леса в качестве возобновляемого ресурса (Menzies 1994: 77). Они осознавали необходимость экономически разумного плана управления ценным коммерческим ресурсом для предотвращения его быстрого истощения.
Указание на осознание китайцами пагубного влияния некоторых видов использования ресурсов, таких как леса, конечно же, не отрицает долгосрочного и крупномасштабного процесса сокращения площади лесного покрова и растущей проблемы нехватки топлива. Однако наличие многочисленных институциональных установлений, направленных на управление лесными угодьями, которые рассматривались и в качестве общественного блага, и в качестве частного блага, в целях как сохранения общественного достояния, так и экономического использования, говорит нам о том, что Китай боролся с проблемами, которые в других частях света стали проблемой компромисса между охраной природы и экономической прибылью. Государство Цинь также явно заботилось об одних землях как священных и символических местах, а о других — как об императорских охотничьих угодьях. Чиновники и элита преследовали различные стратегии землепользования, отражавшие конкурировавшие запросы рынка, охраны священных и символических мест и зависимость бедных сообществ от леса — еще один пример того, как по-разному может быть построено управление ресурсами с помощью рынка, приказов и обычаев.