Наблюдались ли систематические различия между внутренним и береговым мирами в отношении институтов бизнеса? В лучшем случае можно заняться умозрительными рассуждениями на эту тему. Возможно, что купцы и банкиры, координировавшие систему государственных доходов и торговлю зерном, были важнее для государства, чем купцы, участвовавшие в морской торговле, поскольку торговый доход — лишь один из источников дохода прибрежных государств, а налог на землю являлся главным доходом для всех государств. Эта ситуация иногда могла привести к эксплуатационной зависимости купцов от государства. Однако чаще она позволяла купцам, координировавшим государственные доходы, становиться государственными служащими и требовать и получать разнообразные привилегии в области банковских и налоговых послаблений. Политическая роль этих купцов повышалась в периоды войн и падения налоговых сборов. В сравнении с ними купцы и банкиры побережья были слабее связаны политически, и в этой степени, пожалуй, больше опирались на системы поддержки в собственных сообществах. Именно с этими группами вели бизнес европейцы.
Институты после торговли с Европой
В XVII веке, когда европейцы расширили торговлю до берегов Индии, организации, о которых они постоянно писали, имели в своем центре влиятельных купцов и банкиров. Эти семейные фирмы представлялись европейцам в социальном смысле чрезвычайно изолированными. В большинстве частей света заключение сделки с иностранцами отмечалось совместной трапезой. В Индии приглашение европейцев в обеденную зону в доме индийского купца было бы святотатством. Столь же строгие ограничения удерживались в отношении изоляции женщин — о чем европейцы, большинство которых были молодые мужчины, горько сетовали. Чем богаче бизнес-сообщество, тем строже были ограничения. Будучи так жестко лишены права войти в личную и социальную сферу индийских купцов, европейцы пришли к выводу, что индийская этика бизнеса была ограничена их домом и была понятна только родственникам этих купцов. В этой картине, возможно, присутствует некоторое преувеличение и упрощение. В определенной степени изолированность, которую наблюдали европейцы, могла быть реакцией на само присутствие европейцев в этой среде. Тем не менее эта картина могла быть недалека от реальности. Местные литературные источники этого времени подтверждают преобладание эндогамных сообществ в бизнесе.
Индийский бизнес достаточно хорошо приспособился к преобладанию семейных фирм и морально-культурному характеру коммерческого права. Сделки на факторных рынках заключались в основном внутри сообществ и регулировались кодексами, которые понимали только их члены. Сделки на товарных рынках в основном заключались путем продаж на аукционах и не нуждались в проработанной и эксплицитной системе формальных законов. Зависимый от внешних условий и сезонов характер всей дальней торговли сообщил торговым отношениям условный и непостоянный характер. При ярмарочном стиле торговли аукционы и продажи на месте были более распространены, чем долгосрочные контракты на поставку крупных партий товара.
Разница в характере фирм в бизнесе — семьи в индийском контексте и компании у европейцев — соприкасается с важным спором об индийском бизнесе после прихода европейцев. В ряде ранних обсуждений вопроса о торговле в Индийском океане делались попытки объяснить, почему бизнес индийских купцов прибрежной зоны пришел в упадок, а европейцы преуспели в Индийском океане. Фредерик Лейн считал, что ответ кроется в оснащении кораблей пушками; Андре Гундер Франк утверждал, что ответ следует искать в доступе к испанскому серебру из Америки (Frank 1998; Lane 1979). Дж. ван Лер, Уильям Морленд и А. Чичеров были выдающимися представителями школы, которая относила успех Европы и упадок в Азии на счет различий в организации бизнеса (Das Gupta 2001). Все они признавали существование больших объемов торговли в Индийском океане до прихода европейцев, но при этом все считали индийских купцов консервативными, даже отсталыми, в вопросах организации бизнеса. Семейные фирмы и опора на розничный бизнес, которую ван Лер назвал «мелкорозничной», делали их по отдельности слабыми и незначительными. Оспаривая эту точку зрения, Ашин Дас Гупта продемонстрировал крупный масштаб некоторых торговых судовладельческих фирм, торговавших в Аравийском море, и имевшийся у них политический и финансовый капитал (Das Gupta 2001). Собственное объяснение, которое Дас Гупта дал упадку, в который пришли дела индийских капиталистов, заключалось в наблюдавшемся тогда упадке обширных империй в Западной и Восточной Азии, который ослабил азиатских капиталистов, раньше торговавших между крупными торговыми узлами под защитой этих режимов.
Сейчас мы знаем, что этот вопрос некорректен. По всей вероятности, упадка индийского судоходства не было вовсе, как не было и особой конкуренции. Европейцы с самого начала обосновались на трансокеанских маршрутах, тогда как индийцы торговали в Аравийском море и Бенгальском заливе. На берегу исчезли лишь некоторые группы, такие как купцы-судовладельцы. При этом возникло множество новых групп, как в сфере торговли, так и в сфере морских перевозок, в портовых городах, где частные европейские торговцы предлагали им капитал и доступ к рынку. Парси представляют собой один из самых известных примеров. В целом было больше случаев адаптации, чем упадка. Происходило креативное разрушение старого азиатского купечества и подъем нового класса, который действовал в паназиатском масштабе. Базар (bazaar), если воспользоваться термином, который в этом контексте популяризовал Раджат Рэй, оказался чрезвычайно адаптивным (Ray 1995).
Эти истории упадка и выживания вызывают вопрос о том, почему индийские прибрежные торговцы не присоединились к трансокеанской торговле. Единственный способ получить надежный ответ на этот вопрос заключается в изучении способа организации этих фирм и их способности преодолевать риск. Торговля в Индийском океане заключала в себе экономию на масштабе, и европейцы могли действовать масштабно. Английские и голландские торговые предприятия отличались в своей организации не только от индийских фирм, но и от португальской королевской монополии (Steensgaard 1974). Они действовали на основе долевой собственности, что позволяло им объединять большие объемы капитала, рассеивать и делить риски, а также строить сложную инфраструктуру, состоявшую из портов, фабрик, гаваней и кораблей. Монопольная грамота, полученная англичанами от королевы, также снизила конкуренцию, позволила торговать в больших масштабах и, в свою очередь, позволила делать больше инвестиций в военную составляющую и торговую инфраструктуру. Индийцы, организованные вокруг общин и семей, были слишком разобщены для формирования крупных профессиональных предприятий. Будучи семейными фирмами, они должны были избегать риска, чтобы не подвергать семью опасности (Das Gupta 2001).
Недавно проведенное экономистами, изучающими торговлю в раннее Новое время, исследование показало, что, решив одну проблему — масштаба — европейцы получили другую, а именно неисполнение контрактов. Когда они впервые попали в Индийский океан, они покупали все, что продавалось на базарах, обычно при помощи посредников, нанятых из местных деловых сообществ. Но с увеличением объема сделок покупки наличного товара на рынке должны были смениться долгосрочными контрактами. По сравнению с индийскими торговыми фирмами того времени, Английская Ост-Индская компания была специализированной фирмой. Она занималась всего несколькими товарами, но покупала их в очень больших количествах. Будучи специализированной, компания год за годом заключала контракты с одним и тем же набором поставщиков и выплачивала авансы на целый год вперед.
Продажа товаров по контракту не была неизвестна в Индии, но контракты такого объема, заключавшиеся одной фирмой, не имели прецедентов в истории. Сделки по контракту были рискованными. В торговле между Индией и Европой стороны контракта не были защищены ни государственным правом, ни общим для них обычаем. Поэтому конфликты по поводу условий контрактов и их исполнения были чрезвычайно распространенным явлением. Неслучайно купец-путешественник Жан-Батист Тавернье посвятил целую главу своего знаменитого рассказа о путешествиях (ок. 1660) предмету практиковавшегося в Индии «мошенничества» (Tavernier 1889). Из-за этих конфликтов торговля между Индией и Европой приобретала ощущение нестабильности. Тема неисполнения контрактов, долго остававшаяся в тени из-за одержимости историков вопросами «подъема» и «упадка» этнических групп, теперь вошла в историографию торговли между Индией и Европой (см.: Kranton and Swamy 2008; Roy 2011c). Сейчас мы видим, что компания решала проблему нестабильности, опираясь на суверенную власть. Было бы надуманно объяснять колониальные завоевания политической реакцией на проблему неисполнения контрактов, но остается фактом то, что никакая другая реакция не была столь эффективной.
Территориальные приобретения ставят вопрос о собственной организационной структуре компании. Были ли ее территориальные приобретения запланированы или случайны? Есть два полностью противоположных взгляда на этот вопрос, в зависимости от интерпретации того, какого рода была на самом деле Английская Ост-Индская компания. С одной стороны, можно рассматривать ее как единую командно-контрольную систему, в которой агенты действовали в соответствии с пожеланиями собственников, а собственники знали, что делают агенты. Такое понимание соответствовало бы образу компании, представленному во влиятельном исследовании Энн М. Карлос и Стивена Николя, которые утверждают, что учрежденные королевской властью компании были аналогичны современным транснациональным корпорациям в том, что и те и другие разделяли стратегии, позволявшие управляющим экономить на транзакционных издержках и снижать оппортунизм агентов (Carlos and Nicholas 1988). Если собственники действительно контролировали действия агентов, то, следовательно, решающие шаги по завоеванию и строительству портов в Индии делались при полной осведомленности собственников и под их командованием.