Хотя передача земли post mortem, за исключением периодов демографического шока, была преимущественно внутрисемейной, присутствовало некоторое сопротивление со стороны землевладельцев против делимого наследства. При росте численности населения участки имеют тенденцию становиться более мелкими. Существуют некоторые, хотя и не бесспорные, свидетельства того, что крестьянские домохозяйства готовились к передаче следующему поколению, приобретая землю, которая затем разделялась между наследниками, и встречались случаи, когда родители в старости полностью отказывались от своего участка за обещание будущего дохода, то есть своеобразной пенсии. Продажи участков inter vivos, с другой стороны, обычно происходили вне круга близких родственников и вносили вклад в дифференциацию крестьянского сообщества на классы малых и крупных арендаторов, даже если отдельные сделки обычно осуществлялись с очень малыми участками. Однако в деревнях происходило удивительно большое количество сделок. Причиной дифференциации землевладения была асимметрия во временных рамках и условиях в отношении продаж и приобретений. Арендаторы небольших хозяйств сильнее рисковали в периоды неурожаев и занимали под залог или просто продавали небольшие участки земли. Как правило, местный кредитный рынок наблюдал подъем активности за месяцы до урожая, когда запасы зерна опустошались. Займы обычно были краткосрочными, до года. Если крестьянин не мог заплатить кредитору в положенное время, залог оказывался в руках кредитора, который мог быть городским торговцем зерном или богатым крестьянином из деревни. Бедные крестьяне обычно продавали землю, когда на рынке было много земли и цены снижались, и часто не могли выкупить ее обратно, когда предложение сокращалось и цены вырастали (Campbell 1984: 107–134; Dyer 2005b: 235). В среднем, с надлежащим учетом региональных различий, от 1 % до 2 % сельскохозяйственной земли ежегодно меняли владельцев.
С раннего времени средневековые крестьяне, аристократы, клирики и, во все большем количестве, городские предприниматели активно участвовали в сделках с землей, которые обладали всеми признаками оживленной рыночной экономики. Весьма возможно, что крестьянство становилось более расслоенным в отношении размеров участков земли. Некоторым крестьянам скромного происхождения удавалось увеличить количество арендованной и/или свободной земли, они частично использовали наемный труд, предоставляемый арендаторами и крестьянами с малыми участками или безземельными крестьянами, нуждавшимися в поддержке своего дохода за счет оплачиваемого труда. Однако также вероятно, что крестьянские сообщества получали некоторый уровень автономии при увеличении сферы рыночных операций, усиливающих их позиции в переговорах с землевладельцами и государством.
Кроме свободных крестьян-владельцев земли и арендаторов с фиксированной рентой, наблюдалось также значительное присутствие арендаторов-издольщиков. Эта договорная разнородность может отражать различия в предпочтениях у не желавших рисковать арендаторов, выбиравших договоры издольной аренды, которые предусматривали разделение риска с землевладельцем, с теми арендаторами, которые выбирали договоры с фиксированной рентой. Можно также предположить, что преобладание договоров издольной аренды могло отражать несовершенство или отсутствие рынка капитала, из-за чего безземельные крестьяне испытывали сложности в получении необходимого для заключения договора с фиксированной рентой оборотного капитала (Ackerberg and Bot-ticini 2000).
Технологии, неделимость и организация производства: предшественники капиталистических фирм
В современной капиталистической экономике крупные фирмы являются вертикально интегрированными единицами планового распределения ресурсов, конкурирующими на рынках сырья и рынках готовой продукции. Этот элемент планирования и приказа на первый взгляд кажется противоречащим рыночной экономике и нуждается в объяснении. В целом производственные единицы в средневековой экономике были меньше и менее интегрированными; они выполняли небольшое число задач и покупали промежуточную продукцию на рынке.
Рональд Коуз (Coase 1937, Коуз 2007) предположил, что современные вертикально интегрированные фирмы появились потому, что транзакционные издержки при использовании рынков для координации цепочки снабжения от промежуточного до конечного продукта становятся велики по сравнению с издержками объединения отдельных стадий производства в единую фирму под централизованным нерыночным руководством. Это важное замечание, и оно применимо к вертикальной интеграции отдельных производителей, опирающихся на рыночное взаимодействие. В этом процессе независимые производители стремятся стать наемными работниками под управлением и командованием предпринимателя. Однако еще одна причина возникновения крупномасштабных фирм заключается в чисто технологических условиях, а именно в неделимости оборудования, которая представляет собой присущий капиталоемкому бизнесу эффект масштаба. И силы Коуза, и эффект масштаба объясняют изменения в организации производства в средневековой Европе. Главным технологическим достижением эпохи Средневековья являлось развитие и распространение первой технологии общего назначения в истории, а именно мельниц, приводимых в движение водой или ветром. Водяные мельницы были известны и использовались с Античности, а ветряные мельницы пришли в Европу только в XII веке.
Как мы показали в прошлых разделах, масштабные сельскохозяйственные единицы, вотчины, никогда не преобладали в производстве и достигли наибольшей доли в общем производстве, когда опирались на подневольный или крепостной труд. Когда стало все труднее получать силой трудовые услуги от арендаторов, вотчины к концу эпохи Средневековья стали разрушаться. Причиной было то, что отсутствовал и сильный эффект масштаба, и выигрыш от сил Коуза при уменьшении транзакционных издержек. Это может объяснять живучесть домохозяйств в качестве типичной единицы сельскохозяйственного производства. В несельскохозяйственном секторе также преобладали мелкомасштабные производственные единицы, но тем не менее наблюдалась тенденция к увеличению таких единиц, в них было, как правило, больше нанятых работников, и со временем их число росло. Также происходили изменения в организации несельскохозяйственного производства, которые «интернализировали» рынки в направлении предпринимательства и управления.
В целом организация работы в городах меньше отражена в письменных источниках, чем сельскохозяйственное производство. Доступная информация наводит на мысль о том, что если производители обеспечивали местный рынок, то мастерские, часто семейные, были малы, а наемные работники, помимо учеников, при наличии таковых, оставались малочисленными (Keene 1990). В прошлом деревенский ремесленник или фермерское домохозяйство могли обеспечить деревню тканью, но это мелкомасштабное производство не могло пережить воздействия смитовской специализации. Пока некоторые процессы оставались в сельской местности, другие переместились в города, это касается организации производства, а именно покупки сырья и продажи. Производство, скажем, шерстяной ткани было разделено на некоторое число стадий — мытье шерсти, чесание гребнем, кардование, прядение, ткание, валяние и окраска, но эти стадии, как правило, не были вертикально интегрированы в единой мастерской или фабрике. Мастера-ремесленники обычно были организованы в отдельные цеха, каждый из которых представлял особую стадию производственного процесса, и они опирались на рынок промежуточных товаров в качестве сырья для производства. Производственные единицы оставались малыми. Мастер-ремесленник нанимал членов семьи, ограниченное число учеников и, возможно, нескольких наемных работников. С ростом рынка природа несельскохозяйственного производства изменилась. Эффект масштаба использовался в сбыте продукции, а транзакционные издержки уменьшались системой Verlag (мануфактура с использованием надомного труда). В ориентированном на экспорт производственном секторе появлялась новые и увеличенные фирмы. Мануфактурная система основывалась на торговце, обеспечивавшем оборотный капитал, что является дословным переводом немецкого слова Verlag.
Эта система прочно закрепилась в лидирующих регионах производства шерсти, например во Фландрии, уже в XII веке. Торговый капиталист, мануфактурщик (lanai-uolo, drapier) вносил элемент централизованного руководства и управления в производство и продажи. С увеличением масштаба производства и увеличением времени между приобретением импортного сырья и продажей на экспортных рынках возрастала необходимость в оборотном капитале. По мере развития шерстяной отрасли производство отделялось от основных поставщиков сырья. Во Фландрию, где концентрировались крупные производственные единицы, высококачественная шерсть экспортировалась из Англии, а красители — из Франции. Когда ремесленники больше не обеспечивались местным сырьем и работали на удаленный рынок, торговец-предприниматель стал выступать в качестве посредника, но изначально не в качестве владельца инструментов и оборудования. Капитал вкладывался в сырье, полуфабрикаты перемещались от одной производственной стадии к следующей и в конце концов становились товарными запасами для конечного потребления. Некоторые простые операции могли быть выполнены на территории торговца-предпринимателя, но более сложные операции, одной из которых была окраска, обычно выполнялись мастерами-ремесленниками в своих мастерских.
Средства производства, а именно капитальные активы, в отличие от оборотного капитала, обычно принадлежали ремесленникам в качестве знака их независимости или непролетарского статуса. В зонах, где преобладало экспортно ориентированное производство, некоторые производители были, однако, пролетариями. Они работали на основе сдельной оплаты на единственного предпринимателя, а не договаривались о цене продукта с другими покупателями, и часто арендовали оборудование, используемое в производстве. Транзакционные издержки происходили из логистики при перемещении продукции на различных производственных этапах из одного места производства к другому. Другие издержки проистекали из возможного мошенничества, а также халатности в связи с проблемами контроля качества и использования сырья или промежуточной продукции в процессе производства. Цеховые ограничения делали иногда затруднительной для торговца-предпринимателя организацию производства у себя, но все более распространенным становилось устройство предпринимателем на собственной территории мастерских для выполнения некоторой предварительной работы. В индустрии по производству шерсти ремесленники, занимавшиеся мытьем шерсти, а иногда чесанием гребнем, кардованием и прядением, могли быть наняты для работы на территории торговца-предпринимателя. Другие стадии производства отдавались независимым производителям, владевшим собственным инструментом — ткацкими станками, валяльными и окрасочными приспособлениями. Многие из этих операций производились женщинами в окружающей сельской местности, что давало домохозяйствам дополнительный источник дохода в период отсутствия сельскохозяйственной работы.