Persson, K. G. (1988). Pre-Industrial Economic Growth, Social Organization and Technological Progress in Europe. Oxford: Basil Blackwell.
—. (1991). «Labor Productivity in the Medieval Economy: The Case of Tuscany and the Low Countries», in B. Campbell and M. Overton (eds.), Land, Labor and Livestock. Historical Studies in European Agricultural Productivity. Manchester University Press, pp. 124–143.
—. (2010). An Economic History of Europe, Knowledge, Institutions and Growth: 600 to the Present. Cambridge University Press.
Polanyi, K. (1957). The Great Transformation: The Political and Economic Origin of Our Times. Boston: Beacon Press.
Postan, M. M. (1966). «Medieval Agrarian Society in its Prime: England», in M. M. Postan (ed.), The Cambridge Economic History of Europe. Vol. I: The Agrarian Life of the Middle Ages. Cambridge University Press, pp. 548–632.
—. (1973). Essays on Medieval Agriculture and General Problems in the Medieval Economy. Cambridge University Press.
Postan, M. M., C. Postan, and E. Miller, eds. (1987). The Cambridge Economic History of Europe. Vol. II: Trade and Industry in the Middle Ages. Cambridge University Press.
Postan, M. M., E. E. Rich, and E. Miller, eds. (1965). The Cambridge Economic History of Europe. Vol. III: Economic Policies and Organization in the Middle Ages. Cambridge University Press.
Renouard, Y. (1941). Les relations des Papes d'Avignon et des compagnies commerciales 1316–1378. Paris: De Boccard.
Rossener, W. (2005). «Die Leibeigenschaft als Problem in den Bauernaufstanden des Spatmittelalters im Sudwestdeutschen Raum», in Bourin and Freedman (eds.), pp. 289–312.
Schofield, P. R. (2005a). «Manorial Court Rolls and Land Markets in Eastern England c. 1250–1350», in Feller and Wickham (eds.), pp. 237–271.
—. (2005b). «The Market in Free Land on the Estates of Bury StEdmunds, c. 1086-c. 1300», in Feller and Wickham (eds.), pp. 273–295.
Schulz, K. (1985). Handwerksgesellen und Lohnarbeiter. Unterzuchungen zur oberrheinischen und oberdeutschen Stadtgeschichte des 14. bis 17. Jahrhunderts. Sigmaringen: Jan Thorbecke Verlag.
Scott, T. (2005). «South-West German serfdom reconsidered», in Bourin and Freedman (eds.), pp. 1115–1128.
Sicard, G. (1953). Aux origines des societes anonymes. Les moulins de Toulouse au Moyen Age. Paris: Armand Colin.
Smith, R., ed. (1984). Land, Kinship and Life-Cycle. Cambridge University Press.
Soderberg, J. (2007). «Grain Prices in Cairo and Europe in the Middle Ages», Research in Economic History 24: 189–216.
Spufford, P. (1988). Money and its Use in Medieval Europe. Cambridge University Press.
—. (2003). Power and Profit: The Merchant in Medieval Europe. London: Thames and Hudson.
Stabel, P. (2004). «Guilds in Late-medieval Flanders: Myth and Realities of Guild Life in an Export-oriented Environment», Journal of Medieval History 30: 187–212.
Verhulst, A. (1999). The Rise of Cities in North-West Europe. Cambridge University Press. Violante, C. and A. Spicciani (2006). La signoria rurale in Italia nel medioevo. Pisa: ETS. Volckart, O. and N. Wolf (2006). «Estimating Financial Integration in the Middle
Ages: What can we Learn from a TAR model?» Journal of Economic History 66: 122–139.
White, L. T. (1962). Medieval Technology and Social Change. Oxford University Press.
Wickham, C. (1996). «La signoria rurale in Toscana», in Dilcher and Violante (eds.), pp. 343–409.
—. (2005). Framing the Early Middle Ages: Europe and the Mediterranean 400–800. Oxford University Press.
—. (2009). The Inheritance of Rome: A History of Europe from 400 to 1000. London: Allen Lane.
10. Via Italiana к капитализму(Лучано Пеццоло)
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ история Италии удивительна во многих отношениях. Великие средневековые города предоставляют современным исследователям капитализма изобильный материал. Ведущая роль торговцев, инновации в бухгалтерской и коммерческой практике, юридические правила и коммерческие институты, а также возникновение нового мышления — все это рассматривается как элементы, характерные для раннего капитализма. Италия с полным основанием может считаться колыбелью коммерческого и финансового капитализма. С другой стороны, современная Италия демонстрирует серьезные ограничения европейского капитализма — капитализма, где личные отношения и отношения клиентов имеют особое значение и где корпоративные группы (родительские, клиентские и организационные кланы с особыми интересами) играют центральную роль и в организации ресурсов, и в их распространении за пределами рынка (Sapelli 1997: 95–105). Италия являет собой средиземноморскую версию континентального капитализма, где родственные и социальные группы образуют базу взаимодействия и отношений, основанных на доверии. Представляется, что, в отличие от «северной» версии, в итальянском капитализме присутствие государства почти ничего не значит по сравнению с доминирующей силой семейственной логики. Тем не менее государство и семья образуют лишь кажущееся противоречие, хотя последняя часто рассматривалась как препятствие к развитию коллективного чувства государства в Южной Европе. Считается, что южная расширенная семья принимает на себя функции, которые в других местах, а именно в северных государствах, где превалирует базовая семья, являлись бы прерогативой общественных институтов. Поэтому рост государства всеобщего благоденствия на севере предполагает уменьшение роли семьи, и, напротив, присущая Средиземноморью сила семьи рассматривается как альтернатива определенным сферам государственной ответственности. Несмотря на это, история Италии показывает, что выраженного конфликта между семьей и государством не наблюдается; скорее, это элементы, дополняющие друг друга в тесном диалектическом взаимодействии, в котором в ответ на внешние воздействия границы сдвигаются лишь незначительно. Например, итальянские территориальные государства во времена Ренессанса не разрушали политическую силу родословной, а в некоторых отношениях, скорее, укрепляли ее роль (Herlihy 1969; Mineo 1995).
Однако, прежде чем продолжать, стоит прояснить фундаментальные концепции, составляющие основу этой работы. Государство ancien regime было достаточно гибким политическим и социальным институтом, отражавшим отношения сил в этом обществе. Государственные институты действовали как связующий элемент между нуждами и целями правящих классов и давлением со стороны не обладавших политической властью классов. Эта динамика имела место в контексте, где преобладали концепции класса, статуса и чести. Индивидуумы действовали внутри системы, характеризовавшейся классовыми отношениями, то есть социальная иерархия определялась рождением, статусом и родословной. Контекстом было государство отдельных юрисдикций — система, в которой пространства различных юрисдикций сосуществовали и иногда соперничали за положение. Они состояли из характеризовавших государство ancien regime органов местной власти, господских и вассальных владений, муниципалитетов, корпораций и центральных органов.
Термин «семья» относится к двум системам: с одной стороны, к родословной, которая представляет структуру наследования по отцовской линии, основанную на родственной передаче имени и крови; а с другой — parentado, созданной на основе родственных связей, образующихся в основном в результате женских браков. Эти две структуры, одна вертикальная, а другая горизонтальная, формируют комплексную систему, существенно влияющую на решения и возможности членов элит. Чувство «семьи» для низших классов было более узким и ограничивалось ближайшими потомками. В дополнение к кровным связям и соседству мы должны добавить то, что, если применить антропологический термин, может быть названо «фиктивным родством», характеризуемым отношениями кумовства, названного братства и так далее. Критическая важность кровных связей в этой социальной системе уравновешивается столь же важными элементами дружбы и чести.
Система, таким образом, состояла как из формальных, так и из неформальных элементов, что в более широком контексте международной экономики и местных интересов определяло политические и экономические пути Апеннинского полуострова. В эпоху позднего Средневековья некоторым итальянским политическим образованиям удалось создать организации с экономией масштаба, поддерживавшие интересы экономически влиятельных групп, которые, в свою очередь, формировали большую часть политического правящего класса. Развитие этих организаций усиливалось активной политической конкуренцией, характеризовавшей средневековую и ренессансную Италию и упростившей политическую географию полуострова, когда территориальные государства возникали на протяжении XV века. Система, основанная на концепциях кровного родства, дружбы, отношений клиента и патрона, а также соседства, порождала многочисленные внутренние связи (Coleman 1989; Коулман 2001), что, в свою очередь, поддерживало формирование социального капитала, лежавшего в основе средневековой коммерческой революции. Пример Италии показывает, как тесные связи между гигантскими неформальными сетями и формальными институтами содействовали экономическому росту.
Средневековая экспансия и Италия
С X по XIV век Европа испытывала экстраординарные экономические и институциональные изменения. Около X века европейский континент выглядел недоразвитым по сравнению с Китаем и арабским миром, но через три столетия разрыв был преодолен, и факты свидетельствуют о том, что уровень западной экономики был даже выше, чем на Ближнем Востоке и в Азии. Если мы будем рассматривать уровень урбанизации в качестве маркера экономической динамики, то европейский рост очевиден. Процент европейцев, живших в городах с населением более десяти тысяч человек, удвоился между IX веком и 1300 годом, а Италия за этот период утроила городское население (van Zanden 2009: 40). Вероятно, центральная и северная части Апеннинского полуострова были одной из богатейших областей мира, и, как показывает табл. 10.1, этот уровень благосостояния был в дальнейшем достигнут лишь в конце доиндустриальной эпохи.