ТАБЛИЦА 10.1
Уровни ВВП на душу населения в международных долларах 1990 года, 1300–1800
Источники: Broadberry et al. 2011: 61; Malanima 2003: 290, Malanima 2011: 189.
Причины такого роста пока еще являются предметом споров. Одни, чтобы объяснить рост населения и торговли, делают акцент на технологических новшествах в аграрном секторе. Другие утверждают, что новая институциональная структура (законодательство, политика, цеха) в результате снижения транзакционных издержек поддержала значительное распространение торговли, что, в свою очередь, способствовало росту населения. Хотя период, очевидно, стимулировался благоприятными рыночными условиями, а не ростом населения, вероятно, существовало взаимодействие между демографическими и институциональными факторами. Таблица также показывает, что в течение раннего Нового времени в Италии наблюдался медленный и непрерывный упадок. Хотя в абсолютных величинах благосостояние полуострова резко не снижалось, но по сравнению с другими странами (а именно с Англией и Голландией) оно демонстрировало отставание.
Хотя торговля в Средиземноморье никогда не исчезала, очевидно, что в раннем Средневековье наблюдалось крупномасштабное снижение коммерческой активности. Однако уже в IX веке сети обмена значительно расширились. Из-за традиционных связей с мусульманским миром и Византийской империей первыми начали восстанавливаться города в Южной Италии. Эти традиции позволили итальянцам развить ноу-хау, финансовые, юридические инструменты и бухгалтерские методы, распространенные среди мусульманских торговцев (Lieber 1968). Главными точками торговых связей сначала были Сицилия и Амальфи; главными действующими лицами следующего этапа были Генуя и Пиза. В начале XII века торговцы этих двух северных городов направили свои интересы в сторону восточного Средиземноморья, и в возникшей между ними жестокой борьбе в конечном счете победила Генуя. К этому времени Венеция распространила свое влияние на Адриатическое море, установив уже к VIII веку торговые связи с восточным Средиземноморьем (Abulafia 1977; Lopez 1976; Tangheroni 1996). На самом деле к началу IX века Венеция играла центральную роль в коммерческих путях Средиземноморья и долины реки По, хотя эти пути в Европе еще не достигли того уровня и размаха активности, который наступит позже.
Почему итальянцы стали основными действующими лицами коммерческого подъема? Без сомнения, критическое значение имеет географическое положение Италии. Полуостров был естественной связью между византийским и мусульманским миром с одной стороны и европейским континентом — с другой. Вслед за ростом, пусть и медленным, европейского спроса на производственные товары и предметы роскоши экономические различия стимулировали посредническую деятельность. Византийские и арабские торговцы были не особенно заинтересованы в европейских рынках, которые они считали непривлекательными. Более того, начиная с X века мусульманский флот не мог удерживать превосходство в водах Средиземноморья. Когда европейская экономика начала расти, это стало мешать торговцам из Леванта использовать благоприятные возможности. Дорогу итальянцам открыло пространство, оставленное мусульманскими торговцами, и растущие трудности Византийской империи. Начальные фазы итальянской морской и торговой экспансии отмечены повышенной активностью пиратов, и ясный водораздел между торговцами и пиратами поэтому отсутствовал. В западном Средиземноморье галеры из Пизы и Генуи сражались за господствующее положение с мусульманами из Андалузии; в восточном Средиземноморье генуэзцы также привлекали венецианцев (Balard 1978: 587–598; Bruce 2006; Katele 1988).
Итальянцы оказались очень эффективны в привлечении капитала для инвестирования в дальнюю торговлю. Они преодолели ограничения традиционных торговых сетей, основанных на родственных и этнических связях, и были способны мобилизовать ресурсы среди широкого круга инвесторов. Более того, когда торговцы, принадлежавшие к традиционным сетям, оказались не способны организовать защиту своих путешествий от пиратов и конкурентов, итальянцы, напротив, доказали свою особенную эффективность в этом, либо организуя конвойную защиту, либо укрепляя саму команду значительным количеством военных. Например, в 1259 году договор в Генуе предусматривал, что команда из пятидесяти моряков состояла из сорока вооруженных людей и десяти арбалетчиков; в середине XIV века легкая галера была снабжена 160 кирасами, 160 нагрудниками, 170 шлемами, как минимум 24 арбалетами, 5000 арбалетных болтов, а также копьями и дротиками. В 1302 году венецианское правительство издало приказ о том, что тридцать лучников должны путешествовать на каждой торговой галере (Dotson 1994: 330; Lane 1969: 164; Van Doosselaere 2009: 57–60, 182–183).
Флоты великих итальянских городов представляли собой значительную военную силу. К концу XIII века Венеция была способна выставить около сотни судов, а Генуя — не менее ста шестидесяти. Флот из ста галер принимал на борт около 20 000 человек и, несмотря на «черную смерть», средний размер венецианского и генуэзского флотов удвоился между XIII и XIV столетиями. Стоит отметить, что в XIV веке генуэзский флот мобилизовывался каждые два года, а Венеция активно действовала в этот период в восточном Средиземноморье. Эти две великие морские державы выбрали две совершенно различные модели для ведения боевых действий в море. Венеция довольно рано создала постоянный флот, строительство и управление которым непосредственно контролировались правительством, а Генуя имела мелкое ядро государственных галер, которые при необходимости объединялись с частными судами. Это позволяло генуэзцам принимать технологические новшества раньше соперников, например широко использовать триремы, которые были больше, тяжелее и лучше вооружены, чем более ранние биремы (Dotson 2003).
Роли Генуи и Венеции также усиливались из-за колониальной экспансии в восточном Средиземноморье и на Черном море. Венецианцы и генуэзцы получали выгоду от длительного процесса распада Византийской империи, пользуясь привилегиями и оккупируя территории, что позволяло им контролировать пути между Востоком и Западом. Критически важной для успеха итальянских торговцев в поддержке коммерческих интересов их родины была эффективность военных кораблей. Золотая булла 1082 года была дана за военное участие Венеции в обороне Византии, которой угрожали норманны. В соответствии с этим документом венецианцы получили коммерческие привилегии, налоговые льготы и укрепили свою роль в качестве посредников даже на территории, находившейся под имперским суверенитетом (Jacoby 2009). В 1111 году пизанцы, а в 1155 году генуэзцы получили аналогичные привилегии, которые были закреплены в следующие десятилетия. Период крестовых походов (1095–1391) предоставил дополнительные возможности для экспансии, особенно для Венеции, достигшие кульминации с взятием Константинополя в 1204 году и с созданием Латинской империи на востоке (1204–1261). К середине XIII века итальянские торговцы, поддерживаемые эффективным флотом, установили своего рода гегемонию над обменом между Европой и Левантом. Тень насилия нависала над экономической деятельностью и была дестабилизирующим фактором, особенно в сфере дальней торговли. Ущерб наносился не столько непосредственно самими конфликтами, сколько возникавшим из-за них общим ощущением отсутствия безопасности. Тревога, вызываемая войнами и отсутствием безопасности из-за пиратства и бандитизма, приводила к повышению транзакционных издержек и соответствующим образом влияла на принимавшиеся решения. Стоит отметить, что в начале XIV века улучшения в возможностях защиты и применение морского страхования в Генуе были ответом на возрождение пиратства в Средиземноморье. В то же время некоторые правительства, in primis венецианское, сами поддерживали пиратскую деятельность. В этом (и других) смыслах эффективное использование силы обеспечивало Геную и Венецию конкурентными преимуществами в дальней торговле (Pezzolo 2007).
В дополнение к своим эффективным методам принуждения итальянские торговцы разработали организационные новшества, призванные повысить эффективность их деятельности и сократить транзакционные издержки. Начнем с того, что «искатель приключений — торговец», сопровождавший свои товары, постепенно уступил место оседлому торговцу, который управлял и организовывал транспорт из штаб-квартиры своего предприятия. Это вело к очевидным проблемам с контролем процесса и доверием между принципалом и его агентами. Хотя никакая система не была в состоянии уничтожить все эти проблемы, очевидно, что в период коммерческой революции возникли различные методы, призванные уменьшить неопределенности и, следовательно, сделать дальнюю торговлю более эффективной.
Семья и экономический рост
Естественно, семья торговца создавала то первичное окружение, в котором можно было найти ресурсы и поддержку. Эволюция структуры семьи в итальянских фирмах в период Средневековья кажется совершенно ясной, но, очевидно, в больших торговых городах она была не столь единообразной. Флоренция может гордиться обширной группой ученых, которые в поисках источников современного капитализма проанализировали экономические структуры и достижения города. Предприниматель-торговец, поиск прибыли, новые финансовые и бухгалтерские методы — все это рассматривалось как составные части нового способа ведения дел в экономической сфере. В данном контексте семья также анализировалась в качестве важнейшего фактора; однако предполагалось, что в период развития Ренессанса она уменьшилась, что подтверждает гипотетическую связь экономического роста с базовой семьей меньшего размера.
Утверждение о том, что в начале XI столетия семейные единицы начали расширяться, имеет под собой некоторое основание. В городе процветающие классы самоорганизовывались в соответствии с семейными линиями и группами, которые определялись шире, чем раньше (Herlihy 1969). Аналогично коммерческие компании отражают центральную роль семьи. Сначала мы часто встречаем феодальные кланы с обширными интересами в сельской местности, которые занимают и свое место в городской генеалогии (Greci 1986). Позднее, однако, появилось несколько домохозяйств, специализировавшихся на бизнесе. Хорошим примером являются крупные тосканские торговые компании и банки, действовавшие между XIII и XIV веками. Поколения семьи Кастракане из Лукки посвящали себя профессии менял; к 1270-м годам существовало как минимум семь менял, лишь два из которых не были связаны с этой семьей. Но с расширением коммерческой деятельности социальное пространство партнеров выросло (Blomquist 1971). Компания Velutti, основанная четырьмя братьями в 1244 году, как минимум до 1312 года оставалась у наследников ее основателей. Партнерами в знаменитом банковском и торговом доме семьи Перуцци, который в первой половине XIV века был символом экономической жизни Флоренции, являлась приблизительно половина мужчин из этой семьи. На самом деле, в чисто количественных показателях вес Перуцци в общем комплексе партнеров и работников компании не был доминирующим, но стоит отметить, что важные решения принимались членами семьи.