Более того, политика расширения с привлечением новых партнеров, видимо, следовала логике, возникшей под влиянием семейных связей (de La Ronciere 1977- 235; Luzzatti 1971: 15–30; Sapori 1955: 653–694). Таким же образом в XIV веке компания Строцци была немногим более чем расширением могущественного клана (Spallanzani 1978). Компания Alberti, одно из выдающихся флорентийских коммерческих предприятий в XIV и XV веках, была основана тремя братьями, и со временем их сыновья были введены в состав ее руководства. В 1347 году следующее поколение стало свидетелем разделения между «новыми» и «antichi» Alberti. Последняя группа разделилась еще раз на две отдельные компании в 1372 году. Таким образом, около 1400 года несколько различных компаний Alberti действовали по всей Европе; все они являлись потомками компании, основанной тремя братьями, но теперь, очевидно, не были связаны друг с другом (De Roover 1974: 56–58; Sapori 1955: 975–1012). В любом случае, основанные на семейных связях компании должны были делиться на различные фирмы на протяжении двух или трех поколений.
«Черная смерть» в середине XIV века считается водоразделом в истории семьи, в частности в отношении ее экономической организации. До чумы доминировали крупные семейные фирмы, но затем произошли заметные изменения. Как утверждают некоторые ученые, центральная роль кровных связей в организации компаний стала пропадать. В противоположность модели XIII и XIV веков, с конца XIV века большие компании были организованы как холдинги, как некоторое подобие галактики пересекающихся автономных партнерств, вращающихся вокруг основной фирмы. Фирмы Марко Датини и Медичи представляют эту новую модель (Melis 1962: 173–279; Sapori 1967). Торговцы пользовались огромной свободой передвижения и полностью воплощали индивидуализм ренессансного человека (Goldthwaite 1968), хотя, по мнению других ученых, семья продолжала оказывать неослабевающее воздействие на решения, принимаемые флорентийцами (Kent 1977). Однако, помимо вопроса о ренессансном идеале, каково было развитие общественных институтов в отношении экономического роста?
Если мы рассмотрим политику флорентийских торговцев в отношении браков, возникает картина широкой сети, включающей большое число семей. Это была гибкая система, которая, например, была реорганизована для расширения сферы политического и социального консенсуса после беспорядков, связанных с восстанием ciompi (рабочих шерстяных мануфактур) 1378 года. Кланы, остававшиеся безразличными к восстанию рабочих, были поглощены традиционной элитой, в которой возникла система партнерств, укрепленная межсемейными и клиентскими связями, особенно в сфере финансов и международной торговли (Padgett and McLean 2006). Результат иллюстрируется табл. 10.2, которая демонстрирует высокий уровень деловых и семейных связей, возникших во Флоренции в начале XV века.
Поведение групп было достаточно различным: банкиры с высоким статусом искали новых партнеров среди посторонних людей с высоким статусом, но в других отраслях семейные связи были важнее статуса. Результатом, однако, был исключительно монолитный социальный класс, в котором уровень гомогамии среди принадлежащих к элите родов был достаточно высок, даже если говорить о замкнутой касте нельзя (Molho 1994: 274–297; Padgett 2010). Скрепленная кровными, брачными и соседскими связями, флорентийская правящая элита выживала веками перед лицом бедствий, экономических и политических потрясений. Кроме того, начиная с 1530-х годов
ТАБЛИЦА 10.2
Флорентийские партнерства начала XV века и социальные отношения исчезли враждующие партии, определявшие политическую жизнь Флоренции, что укрепило доверие между различными группами общества.
Источник: McLean and Padgett 2004: 203.
* Gonfalone было пространственной единицей (шестнадцать районов), на которые была разделена Флоренция, следовательно, предоставляет данные о соседстве (см. также: McLean and Padgett 2006).
Роль женщин является в данном случае основополагающей. Они не только представляют связь, соединяющую разные семейства, но они также с помощью приданого непосредственно вовлечены в судьбу семейных фирм. Когда муж становился банкротом, флорентийская практика предусматривала тюремное заключение жены и изъятие приданого. Более того, имелись различные случаи, когда члены одной семьи работали в разных компаниях не только для того, чтобы распределить риски, но и для поддержания широкой сети отношений. Все это подводит нас к выводу, что уровень конкуренции между флорентийскими торговцами был весьма умеренным. Тот же вывод относится к деловым людям из Асти с XIII по XIV век. Здесь мы находим комплексную сеть отношений, распространявшуюся на Пьемонт и Фландрию и соединяющую различные компании, занятые выдачей кредитов. Это давало значительную гибкость управления и прочные системные связи (Castellani 1998).
Сейчас мы оставим Флоренцию и отправимся в Геную, самый важный порт западного Средиземноморья в период между поздним Средневековьем и ранним Новым временем. Лигурийский город отличался живой политической культурой с конфликтами партий, восстаниями и общим беспорядком. Исключительная слабость Генуэзской республики по отношению к силе семейных кланов — общее место. Но это не мешало генуэзцам построить крупный доминион, сначала территориальный, а позднее — финансовый. С XIV и до начала XVI века генуэзские alberghi — состоящие из нескольких знатных семейств большие кланы, соединенные узами крови, брака, клиентуры и соседства — находились в центре социальной и экономической жизни города. Если во Флоренции родовые и клиентские структуры институционально не были выражены, то в Генуе alberghi выполняли функции привлечения займов, распределения налогов, военной мобилизации и активно участвовали в правительстве (Grendi 1987: 49–102; Heers 1961: 564–576). Интересно отметить, что некоторые магистраты, оказавшиеся не в состоянии выполнять должностные обязанности, могли быть заменены родственниками (Shaw 2005: 51). К концу XIV века насчитывалось около сотни alberghi, в течение следующего столетия их число сократилось примерно до сорока, а в 1528 году оно было равно двадцати трем. С начала XVI века деятельность этих институтов была ограничена финансовой помощью нуждающимся членам и управлением связями клана.
Что касается экономических аспектов, то межсемейные отношения в течение позднего Средневековья представляли собой важнейший элемент экономического роста Генуи. С середины XII века важность семейных связей в секторе дальней коммерции значительно возросла. Это вело к формированию специализированных сетей и, следовательно, к усилению этих семейных связей. Таможенная документация генуэзского порта в 1376 и 1377 годах показывает, что три четверти имен были связаны через alberghi. В 1445 году члены основных кланов для поддержки торговли были размещены вдоль морских путей, и во всех важных европейских центрах можно было обнаружить представителей генуэзских семей. Благодаря поддержке семей Чентурионе и Ломеллини и связям с ними влиятельная семья Спинола в XV веке доминировала в торговле с Гранадским королевством (Garcia Porras and Fabregas Garcia 2010: 37–38; Petti Balbi 2000; Van Doosselaere 2009: 178–182). Финансовое доминирование генуэзцев в Испанской империи основывалось на их способности управлять потоком финансовых ресурсов на значительных пространствах благодаря широким родственным и межсемейным связям. Работавшие в Мадриде банкиры демонстрировали сильные семейные связи, которые, без сомнения, укрепляли и деловые, и личные отношения (Alvarez Nogal 2005: 77–78, 89).
В Венеции картина отличалась от флорентийской и генуэзской. Город в лагуне создал старую традицию преобладания государственных интересов над частными, и поэтому семья значила мало или совсем ничего не значила по сравнению с общественным благом, которое определяло государство святого Марка. Внимательный анализ тем не менее выявляет важную роль семейных связей и в политической, и в экономической сфере. У знати крупные роды делились на ветви, которые со временем связывало только использование их исторической фамилии. В отличие от Флоренции, но по аналогии с Генуей, в Венеции долго существовал юридический институтfraterna (братство). После смерти главы семейства его сыновья разделяли управление большой частью семейного наследства и жили под одной крышей. Обычно один из сыновей избирался для продолжения рода. В обществе, прежде всего посвященном коммерции, как это было в средневековой Венеции, равное разделение богатства не создавало проблем и позволяло каждому наследнику участвовать в коммерческом предприятии даже с посторонними. Преимущества этого семейного партнерства были значительными и аналогичными преимуществам генуэзских alberghi. Прежде всего, более высокая степень неопределенности в дальней торговле побуждала глав семейств выбирать не одного, а всех наследников мужского пола для участия в семейном предприятии, диверсифицируя таким образом риски. Напротив, в привязанной к земле экономике, которая была подвержена краткосрочным и долгосрочным резким колебаниям в меньшей степени, поставить все на одного сына было не так рискованно (Boone III 1986: 868). Во-вторых, семейное достояние остается целым и может использоваться братьями в соответствии с их индивидуальными предпочтениями. В-третьих, это позволяло сыновьям строить политические карьеры, что часто заставляло их покидать Венецию ради иностранного двора или боевого корабля. Наконец, такая практика создавала своеобразную экономию масштаба, в которой совместное пользование жилищем обеспечивало более скромные издержки в содержании дома. Fraterna в качестве семейного партнерства сошла на нет на протяжении XVI века, так как переход от коммерческих к земельным инвестициям вызвал ограничение браков среди патрициев (Hunecke 1995). Соответственно, партнерства возникали для различных направлений бизнеса.
Картина, возникающая в результате этого обзора семейных систем и структуры коммерческих фирм в крупных торговых городах Италии эпохи позднего Средневековья, чрезвычайно интересна. Мы оказываемся перед сложной сетью семейных, институционных и экономических связей, которые лежали в основе гигантского треста, состоящего из тысяч человек. Несколько сотен торговцев и фирм были разбросаны по Европе, формируя итальянскую диаспору. Эта система распространялась за пределы городских стен по обширным пространствам, охватывавшим Средиземноморье, Черное море и Северное море. Конкурентные преимущества итальянских торговцев — их способность создавать безналичные деньги и при необходимости переводить их, а также их умение использовать сложные кредитные механизмы, находили им место в неформальной сети, где доминировали семейные и дружеские связи. Это несомненно облегчало обращение и товаров, и кредитов, а также передачу экономической информации. Стоит спросить, а могла ли существовать в таком контексте реальная рыночная конкуренция? Представляется, что крупные коммерческие и финансовые рынки характеризовались, скорее, олигополистическими группами, которые даже в конкуренции друг с другом не отвергали сотрудничество, как происходило с генуэзскими банкирами в Мадриде или с тосканскими и венецианскими торговцами (Alvarez Nogal, 2005: 75; Goldthwaite 1987: 23–24; Goodman 1981; Luzzatti 1971: 18; Padgett and MacLean 1997; Soldani 2011: 27–39; Vallet 1999: 27–39).