stato da terra (находившиеся на Апеннинском полуострове) и stato da mar (заморские колонии).
Начиная с XIV века Венецианская республика управлялась олигархией патрициев. Она состояла из семейств, имевших право участвовать в Большом совете, ассамблее, избиравшей органы правительства. Большой совет также избирал дожа, высшего представителя государ — ственной власти, который оставался на посту пожизненно. Но самым важным правительственным органом был сенат, включавший около двухсот патрициев, число которых со временем менялось. Именно сенат принимал важнейшие решения, касавшиеся внешней политики, торговли, финансов и так далее. Ниже патрициев находились граждане (cittadini), то есть венецианцы по рождению или те лица, которым было даровано гражданство, и занимавшиеся свободными профессиями, — они обеспечивали персонал для чиновничества. Важно подчеркнуть, что только патриции и граждане имели право вести заморскую торговлю; более того, они пользовались коммерческими преимуществами и привилегиями в таможенных сборах. Например, к 1385 году только гражданам по рождению (cittadini) было позволено торговать с германскими купцами в Венеции (Bellavitis 2001: 27–28). Иммигранты, прожившие в Венеции двадцать пять лет, могли получить гражданство в качестве привилегии и пользоваться теми же преимуществами, которые были доступны для знати и граждан по рождению. Простонародье (ремесленники, рабочие, мелкие торговцы и тому подобные) составляли остальную часть населения.
К началу XV века патрициат стал настоящей кастой. Никто не мог мечтать войти в ограниченное число патрицианских семейств, которые передавали свои политические права посредством семейных связей. Патрициат открывал свои двери для новых семейств очень редко, только в случае крайней необходимости. Например, во время войны с Критом (1645–1669) правительство предоставило шанс получить патрицианское достоинство за огромную денежную сумму. Многие семейства, в основном из Венеции и с Апеннинского полуострова, воспользовались возможностью войти в залы, в которые до этого момента казались навечно закрытыми для простых смертных. Несмотря на то что венецианское гражданство регулировалось жесткими нормами, оно представляло собой достаточно эластичное образование, которое могло расширяться и сужаться в соответствии с демографическими событиями. С 1300 по 1500 год как минимум 3600 лицам были предоставлены различные формы гражданства. После «черной смерти» благоволение властей стимулировало желание заполнить бреши, пробитые эпидемией. В период между 1351 и 1400 годами более 1600 человек были возведены в звание венецианского гражданина — притом что в предыдущие пятьдесят лет так повезло только 777 людям. Такая практика продолжалась и в последующие века, но стремление получить гражданство пропадало с уменьшением роли Венеции в международной коммерции; в период между 1551 и 1600 годами. правительство получило только 159 прошений (Bellavi-tis 2004; Mueller 2010).
Одной из выдающихся особенностей венецианского торгового мира было широко распространенное доверие, которое поддерживало торговые операции. Этот феномен последнее время исследовался историками экономики, которые подчеркивали такие же особенности в торговых сообществах. Доверие, однако, не было врожденным фактором: его надо было создавать и культивировать. В Европе возникло много формальных институтов, призванных защищать торговцев: ярмарки, специальные суды и цеха. Ученые также подчеркивали роль, которую играли неформальные институты (обычаи, общепринятая практика, идеология), представлявшие внутренние элементы системы в форме письменных правил и норм (Greif 2006; Грейф 2014; Ogilvie 2011).
В Венеции, как и везде, торговцы предпочитали избегать судебных залов и стремились разрешать споры внутри своего мира при помощи арбитров. Государственные судьи призывались только в случае, когда споры становились исключительными и внесудебные решения были неприменимы. Интересно отметить, что в Венеции, в отличие от всех других мест, не существовало профессиональных судей. Вместо этого судьями были патриции, которые избирались для ведения судов на определенный период, по истечении которого они могли быть направлены на морскую или финансовую службу, назначены послами в другую страну или губернаторами в подвластный Венеции город. Это означало, что враждующие партии не могли обращаться с жалобами к специалисту в области права и что, прежде всего, судьи пользовались значительной свободой решений. Более того, обычаи обычно преобладали над письменными нормами. Венецианский закон соответствовал требованиям скорости и удобства, что типично и необходимо для торгового мира. Тем не менее венецианские законы представляют собой одно из оснований республиканской идентичности в европейском контексте, где доминирует римское право. Будет излишним подчеркивать, что судья-патриций играл и юридическую, и политическую роль. В общем, Венеция может быть представлена как город, правители которого осуществляли политическую власть, отправляли правосудие и были в значительной мере вовлечены в экономическую деятельность. Это должно было вызвать сильную социальную и политическую напряженность в городе. Каста правителей, осуществлявших политическую и юридическую власть, должна была быть способна доминировать в экономической сфере, не будучи объектом правовых ограничений. Но этого не происходило как минимум до XVI века. Причина состоит в том, что в основе экономического роста Венеции лежала общая идентичность политических руководителей и участников экономической деятельности. Тем не менее самой по себе аристократической модели недостаточно для объяснения успеха Венеции: эта модель должна быть поставлена в контекст, где правящая группа была способна широко и эффективно распространять выгоды, которые приносила международная торговля.
Венеция является примером роста, обеспечиваемого государством. Ее правительство уделяло особое внимание экономическим вопросам и принимало активное участие в рыночной деятельности. В отличие, например, от Флоренции, где действовало несколько мелких и средних банков, те несколько банков, которые существовали в Венеции, являлись объектами строгого государственного контроля (Goldthwaite 1987; Mueller 1997). Пользуясь
слабостью Византийской империи, венецианцам удалось получить правовые и налоговые привилегии от Константинополя. Другой классический пример — предоставлявшиеся государством конвои торговых галер. Начиная с XIV века Венеция организовывала систему защищенных конвоев из крупных галер, предоставлявшихся в аренду торговцам. Механизм был очень прост: правительство выставляло на аукцион управление и использование торговых галер (более мощных, чем легкие галеры), которые после оснащения, набора команды и погрузки под управлением капитана плыли в составе конвоев (muda). Таким образом, сеть связей с центром на Риальто связывала порты Леванта и Черного моря, берега западного Средиземноморья и Африки, Фландрии и Англии. Торговые галеры везли такие ценные и необъемные товары, как специи, шелк и драгоценные металлы. Эта система стремилась наделить всех торговцев равными возможностями доступа к информации и прибыли, и Лейн справедливо подчеркивает ее важность (Lane 1966: 226).
Общественное владение галерами выражало солидарность венецианской знати и укрепляло эту солидарность. Система ежегодных аукционов, соединяющая преимущества частной деятельности с общественным контролем и владением, была определяющим элементом, дающим венецианскому правительству эффективность и стабильность, которые отличали его от многих других правительств итальянских городов-государств XIV века.
Преимущества системы muda были значительны. Во-первых, она отвечала и нуждам обороны, и нуждам торговли. Конвои были хорошо защищены и способны обороняться от пиратов, поддерживая друг друга. Во-вторых, корабли сами по себе были готовы к любым неожиданностям; принадлежавшие государству суда могли при необходимости использоваться в военных целях. В-третьих, конвои обеспечивали экономию масштаба, снижая операционные издержки. Торговцы могли также избежать необходимости мобилизовывать огромные ресурсы в кораблестроении, вместо этого инвестируя в товары для торговли. Государственные галеры по сравнению с частными кораблями пользовались преимущественным доступом к рынку. Последним позволялось грузить предметы роскоши только тогда, когда трюмы первых были заполнены. Важно отметить, что все инвесторы пользовались равными прерогативами и условиями. Кроме того, сеть венецианских консулов и представителей в заморских портах обеспечивала информацию о рыночных условиях и возможных обманах. Управляемая государством система уменьшала стимулы к бесчестному поведению потому, что обманщик рисковал потерять преимущества самой системы. Время прибытия и отплытия торговых галер устанавливало ритм предложения и спроса на венецианском рынке. Это позволяло предсказывать колебания цен на товары и стоимость денег (Mueller 1997; Tucci 1962). Молодые дворяне, служившие на галерах арбалетчиками, могли получить ценный опыт в морской и торговой деятельности. Наконец, свободные гребцы составляли тренированный резерв для военного флота (Doumerc 1991; Lane 1966; Luzzatto 1954). Таким образом, венецианское государство предоставляло и защиту, и услуги, которые служили торговцам стимулами для того, чтобы оставаться под крылом льва святого Марка (Gonzales de Lara 2008). Социальные и этические обязательства, типичные для торговых сообществ, в случае Венеции работали на благо государственных институтов.
Однако между XVI и XVII веками в венецианской экономике произошли структурные изменения. В течение XV, и особенно в XVI веке город стал важным промышленным центром (Tucci 1991). Венеция стала лидером в производстве шерстяных тканей, а также в печатном деле. Однако в области дальней торговли начали собираться грозовые тучи. Гегемония Венеции в восточном Средиземноморье все сильнее разрушалась под влиянием нескольких причин. Во-первых, давление со стороны Османской империи заставило венецианцев покинуть стратегические позиции вдоль торговых путей. Сами по себе коммерческие связи не исчезли, но, несомненно, система защиты коммерческих галер ослабла. Во-вторых, издержки коммерциализации росли с ростом конкуренции со стороны северян, которые оказались эффективнее венецианцев в морском транспорте. В-третьих, венецианский текстиль постепенно вытеснялся с левантийского рынка английскими и французскими тканями, которые были дешевле из-за более низких транзакционных и производственных издержек. Таким образом, структурные трудности традиционной торговли значительно ослабили производственный сектор. Город не испытывал катастрофического упадка, но, скорее, происходила серьезная реструктуризация его производственного механизма. Некоторые секторы смогли выстоять (произво