Сокращение транзакционных издержек: страхование
Страхование является одним из самых эффективных способов ограничить риск в дальней торговле. Эта система происходила из среды достаточно тесных личных связей. Настоящее средневековое новшество состоит в передаче рисков третьему лицу. Раннее морское страхование, возможно, относится к началу XIV века. До конца XV века существовало две основные формы страхования: первой был фиктивный заем, сумма которого выплачивалась в случае потери товаров. Другой, в соответствии с тем, как он использовался во Флоренции, подразумевал предварительную выплату страховой премии, основанной на ценности застрахованных товаров. Первый договор требовал привлечения нотариуса, второй был частным соглашением (Ceccarelli 2009). Начиная с конца XV века флорентийская система преобладала из-за своей простоты. Процедуры страхования стали более стандартизированными, что было частью большого усовершенствования, благодаря которому рыночные процедуры стали более рутинными. К концу XVI века страховые полисы печатались и во Флоренции, и в Венеции.
Самой важной характеристикой рынка страхования была взаимозаменяемость участников и высокие входные барьеры. Многие торговцы одновременно были и страхователями, и держателями страховых полисов (Генуя в XV столетии; Флоренция в 1520-х годах; Венеция в конце XVI столетия). Это указывает на особые отношения между торговцами и низкую асимметричность информации из-за социальной однородности участников. Неудивительно поэтому, что в 1433 году венецианец Андреа Контарини пожелал подписать полис в пользу Андреа Дзорци, хотя первый не имел информации о путешествии, товарах или о премии. При этом последний сам обещал обеспечить покрытие для Контарини в следующий раз. Значимость родственных связей оставалась характерной для рынка как минимум до XVII столетия. В данном контексте подписание полиса может рассматриваться скорее как социальный долг, а не как экономическое действие. Несмотря на тенденцию к регламентированию правил, сохранялась тенденция к принятию решений на основе доверия и неформальных отношений. Например, основанные во второй половине XVI века в Венеции страховые компании были по-прежнему сконцентрированы на родственных отношениях и не представляли собой реального новшества, которое могло бы расширить рынок. Это произошло только в течение XVIII столетия в Cеверной Европе.
Пример с рынком страхования показывает, что неформальные правила могут работать достаточно хорошо в конкретном контексте: на рынке, состоящем из ограниченных групп участников, чья роль была взаимозаменяемой и которые в некоторой степени были связаны семейными узами. Разумеется, эта схема могла быть исключительно слабой в противодействии внешним потрясениям. Банкротство торговца должно было спровоцировать целую цепочку проблем. Однако невысокие суммы страхования на душу населения уменьшали риск и, кроме того, размер рынка был достаточен для распределения и уменьшения рисков.
Права собственности
Флоренция, 1576 год: некий Сальвестро даль Борго был приговорен к каторжным работам за то, что разорвал официальный документ. Он сознался после пыток (Lapi-ni 1900: 193). Наказание кажется нам непропорциональным преступлению, но оно показывает, до какой степени флорентийские власти заботились о защите неприкосновенности официальных документов. В результате, начиная с позднего Средневековья, права собственности определялись юридическими документами, и нотариусы в Италии приобрели выдающееся значение раньше, чем где бы то ни было в Европе. Способность понимать и в конечном итоге составлять такие документы стала обязательным условием экономической жизни личности и, в более общем смысле, фактором экономического роста (van Bavel 2008).
Уже в IX столетии мы обнаруживаем значительный процент людей, которые умеют писать и, таким образом, способны понять значение писаных законов (Wickham 1981: 125). Начиная с XVIII столетия итальянские города могли гордиться большим количеством школ, и коммунальных, и независимых. Их число возросло в XIV веке, а церковные школы почти исчезли к концу этого периода (Grendler 1989). Аналогично коммунальные школы для обучения пользования счетами появились в XIV веке из-за потребности в подготовке торговцев, писцов и ремесленников для ведения торговли. Власти коммуны понимали тесную связь между технической грамотностью и процветанием их торговцев и ремесленников. Уровень грамотности в Cеверной и Центральной Италии в период между поздним Средневековьем и Контрреформацией, видимо, был довольно высок. Судя по флорентийским хроникам Виллани (1330-е годы) и кадастру 1427 года, возможно, семь из десяти взрослых мужчин умели читать и писать; в 1587 году в Венеции уровень грамотности среди мальчиков (от шести до пятнадцати лет) был около 33 %. Даже в сельской местности не было необычным встретить крестьянина, способного понять и подписать документ (Balestracci 1984: 18; Black 2007: 35, 42; Carlsmith 2010; Grendler 1989: 44–46, 78). Учитывая сильное торговое окружение, неудивительно обнаружить высокий уровень грамотности не только среди высших классов, но и в низших слоях общества. Но права собственности определялись не только официальными договорами.
Прежде всего, обычай составлял фундаментальный элемент в личных взаимоотношениях и составлял пограничный слой между законом и общественной практикой (Thompson 1993: 97). Так же, как брак мог быть сделан законным просто вследствие публичного, общественного уведомления, так и некоторые права признавались по их использованию и традиции. В Северной и Центральной Италии власть господ над крестьянами пришла в упадок раньше, чем в остальной Европе. И крестьяне, и городские коммуны резко ограничили власть господ и их традиционные права. Это внесло вклад в разделение прав на землю и прав в отношении людей. И в Тоскане, и в Венето феодальные институты не были важны и права синьоров были достаточно ограниченны. Однако в Лигурии количество феодов и господских владений было значительным. Основные кланы генуэзской аристократии пользовались правами синьоров в сельской местности (Heers 1961, 513). Господа, однако, не обладали всеми правами над вассалами и, как представляется, были не в состоянии препятствовать им продавать свои товары. За исключением некоторых областей, например сельской местности вокруг Сиены, земли не имели манориальных обременений. При этом в большинстве итальянских сельских местностей города устанавливали их собственные правовые системы, имевшие тенденцию давать преимущество городской собственности по сравнению с сельской. В этом контексте традиционные права, которыми сельские коммуны пользовались в отношении сельскохозяйственных земель, пастбищ и лесов, все более разрушались за счет городской собственности и сельских элит.
Хотя традиционные права в целом признавались внутри коммуны и были важным элементом регламентирующей системы, писаные правила постепенно приобретали первостепенное значение. Растущий спрос на письменные нормы был удовлетворен возросшим числом нотариусов. В Северной и Центральной Италии позднего Средневековья фигура нотариуса была частью повседневной жизни. В 1280-х годах в таких городах, как Болонья и Милан, на каждую тысячу жителей приходилось примерно по двадцать пять нотариусов (Cipolla 1973: 41; Jones 1997: 157); впоследствии, когда расширилось поле правовых инструментов, непосредственно доступных для публики, их количество значительно уменьшилось. Например, начиная с XIV века флорентийские рабочие более не искали нотариусов для помощи в спорах с мастерами-ремесленниками, а вместо этого доверяли системе правосудия корпораций (Goldthwaite 2009: 352).
Институты, сертифицировавшие права собственности, были многочисленными, так как действующие лица рассматривались в соответствии с их происхождением и социальным статусом. Мужчины, женщины, граждане, ремесленники, дворяне, церковники, иностранцы, подданные феодальных и церковных властителей, евреи — все имели в своем распоряжении особые суды. Этот правовой плюрализм состоял из сосуществующих сводов законов, иногда конфликтовавших, иногда дополнявших друг друга. Существовали государственные, муниципальные, цеховые суды, феодальные и церковные юрисдикции, традиционные и торговые законы, каждый со своими собственными судьями. В структуре глубокой неопределенности в отношении прав было обычным делом обратиться в трибунал, чтобы лучше определить условия сделки и те же права собственности (Ago 1998). Тем не менее некоторые генуэзские купцы, в отличие от их флорентийских коллег (Goldthwaite 2009: 113), предпочитали избегать судов, так как юридическая система могла быть неэффективной и не соответствующей их нуждам (Court 2004).
Разумеется, мы должны учитывать, что эта концепция собственности была далека от современной. Например, в отношении владения землей было не всегда легко различить частные и государственные товары, не говоря уже о разнице между правами собственности и правами владения. Также начиная с позднего Средневековья законы и обычаи различали отчуждаемую и неотчуждаемую части семейного достояния. Интересы домохозяйства имели предпочтение перед интересами личности. Городские законы устанавливали, что родственники по мужской линии обладали правом контроля за отчуждением собственности. Некоторым городам между XIII и XIV веками удалось уничтожить майорат, который ограничивал продажи земли в сельских вотчинах (Carocci 2004: 208; Degli statu-ti 1622: 148; Grendi 1987: 70; Owen Hughes 1976: 945; Statuti di Padova 1551: 65–66). Земля, находившаяся в собственности или владении, могла быть приобретена или отчуждена через наследование или покупку.
В отличие от средневековой Англии, значительная часть Cеверной и Центральной Италии не была связана феодальными ограничениями на покупку и продажу земли. В Тоскане IX и X столетия крестьяне свободно покупали и продавали землю. Это не следует рассматривать как чисто экономический феномен; крестьяне действовали в соответствии с логикой, диктуемой членством в приходе и группе, где передача земли играла центральную роль (Wickham 1987). Таким же образом, в