Monte Comune под 5 %. Фонд, консолидировавший долги, назывался Monte в Венеции и Флоренции и Compera в Генуе; каждый фонд был разделен на luoghi (акции). Таким образом правительство признавало свою неспособность расплатиться с кредиторами, но в то же время позволяло кредиторам свободно торговать акциями, что облегчило появление настоящего вторичного рынка (Ginatempo 2000; Pezzolo 2005).
Методы управления долгом в итальянских городах различались. В Венеции и Флоренции долг непосредственно управлялся правительственными агентствами, которые осуществляли займы и отвечали за выплату процентов. Напротив, в Генуе коммуна передала своим кредиторам управление доходами, предназначенными для платежей по процентам (Felloni 1999; Sieveking 1905–6). Кредиторы были сгруппированы в консорциумы, названные по налогам, связанным с их выплатами: например, Compera salis объединял заимодавцев, которым платили из поступлений налогов на соль. Compera имели правовой статус и управлялись представителями кредиторов, периодически выбиравшимися ими и которые должны были защищать их интересы. Даже после консолидации 1274 года генуэзская коммуна выпустила новую серию займов с различными процентными ставками, так что к концу XIV столетия существовало пять основных Compere с процентными ставками от 5 до 10 %. В 1407 году правительство решило консолидировать предыдущие долги в Officium comperarum Sancti Georgii, то есть в Дом святого Георгия, который с тех пор управлял большинством генуэзских долгов, а также функционировал в качестве банка. Также был основан консорциум кредиторов, управлявшийся восемью патронами. Дом святого Георгия управлял налоговыми поступлениями, предназначенными для платежей по процентам и, кроме этого, обладал значительной юридической властью над некоторыми территориями республики. Правительство, сталкивавшееся со все более сложными проблемами в поисках ресурсов для платежей кредиторам Дома святого Георгия, передало Дому контроль над Фамагустой (1447), Каффой и Корсикой (1453), а также над некоторыми местностями в Лигурии (Balard 2006; Graziani 2006). Эти дары, однако, не стали доходными для Дома святого Георгия, и в 1562 году коммуна восстановила там полную юрисдикцию в обмен на соответствующую финансовую субсидию.
Дом святого Георгия представлял собой один из самых очевидных примеров преобладавших в Генуе институциональных практик. На первый взгляд может показаться, что государство отказалось от части своих собственных функций в пользу частных институтов, которые тем не менее выполняли «государственные» обязанности. Такое суждение возвращает нас к эпохе Макиавелли, который в знаменитой Istoriefiorentine называл Дом святого Георгия государством в государстве (Machiavelli 1962; Макиавелли 1987). Несмотря на восстания и смены правительства, Дом святого Георгия всегда сохранял удивительную автономию и очевидную отстраненность от жесткой партийной борьбы, захлестнувшей город в XV и XVI столетиях. Однако партии и люди, правившие коммуной, правили и Домом. Парадокс можно разгадать, если мы заметим, что, хотя партии боролись при выборах дожа, высшего представителя республики, в остальных сферах генуэзцы демонстрировали замечательную склонность к кооперации (Shaw 2005: 57–64). И именно эта кооперация, опиравшаяся на широкие межсемейные сети, поддерживала успех Генуи на международном рынке.
Дом святого Георгия не всегда пользовался полным доверием своих акционеров. Изучая рыночную стоимость ценных бумаг Дома святого Георгия, мы отчетливо видим, что бурные политические события в городе значительно влияли на рынок. Но с 1560-х годов, когда Дом избавился от обузы, которой являлась Корсика, цены резко взлетели, демонстрируя доверие рынка к этому институту. Дом святого Георгия доказал свою эффективность в добывании денег для правительства и в то же время достаточную гибкость для защиты кредиторов, так что можно утверждать, что генуэзцы менее других сталкивались с проблемами получения прибыли из государственного долга (Fratianni 2006; Shaw 2005: 82). Дом святого Георгия отслеживал поток общественных ресурсов, предназначенных для платежей по процентам, и, соответственно, также поток информации о финансовом здоровье правительства и о международной политической обстановке. В 1620–1630-х годах, когда государственные финансы испытывали сильное напряжение в связи с военными расходами, Дом, очевидно, не был вовлечен в это полностью. Краткосрочные займы, которые спешно выпустило в 1625 году генуэзское правительство, были собраны в Monte di San Bernardo, а спустя два года был основан другой фонд, Monte di San Giovanni Battista. Эти два фонда, не связанные с Домом святого Георгия, платили инвесторам по ставке 5 %, 3 % в 1638 году и всего лишь 2 % в 1666 году, когда они оба были объединены в Compera di Santa Maria.
Генуя XVII века предоставляла питательную среду для формирования некоторых интересных финансовых инструментов, распространившихся по всей Европе, например для tontine. В 1636 году для завершения строительства новой гавани Дом выпустил пожизненные аннуитеты под 3 % с условием, что выжившие заимодавцы будут получать выплаты до того, как умрет последний из получателей (Schiaffino 1624). Этот инструмент широко использовался в XVIII веке в Британии и в основном во Франции.
Хотя Генуя иногда обращалась к принудительным займам, они потеряли свою обязательность раньше, чем где бы то ни было в Италии. В Венеции и Флоренции займы были обязанностью граждан до XV века. До тех пор пока государство было способно регулярно платить проценты, кредиторы могли быть довольны, так как выплаты в 5 %, хотя и не очень высокие, были надежными. Более высокие выплаты, возможные в торговле, напротив, были неопределенными. Но государство все в большей степени набирало крупные долги, которые росли параллельно со спросом на принудительные займы, и их цены, соответственно, падали на вторичном рынке. Граждане-заимодавцы таким образом просто становились налогоплательщиками; и в качестве таковых они обращали свои жалобы правительству или просили помощи у налоговых чиновников (McLean 2005). Этот процесс выявил ограниченность концепции государственного долга в средневековой Италии. Хотя государственные доходы использовались в качестве обеспечения для кредиторов, система основывалась прежде всего на гражданах, находившихся выше определенного уровня благосостояния. Более того, из-за обязательного характера займа нарушался свободный выбор инвестора.
Однако в начале 1530-х годов Венеция начала специально выпускать ценные бумаги на открытый рынок, постепенно уменьшая использование принудительных займов (Pezzolo 2006). Новые выпуски, так называемые deposi-ti in zecca (депозиты в монетах), были свободными от налогообложения облигациями, полностью свободно обращающимися и не подлежащими секвестру. Так как эти депозиты предлагали более высокие ставки, чем принудительные займы, стоит задаться вопросом о причинах перехода от дешевых займов к относительно дорогим ценным бумагам. Вероятно, было необходимо оживить потенциальное доверие инвесторов и таким образом реструктурировать базу долговой системы, которая была радикально изменена под ударами повторявшихся финансовых кризисов. Депозиты в монетах представляли собой эффективную реакцию внутри институциональной структуры, особенно подходящую для финансовых рынков. Во Флоренции путь к открытому рынку кредитов был начат лишь в XVI столетии, а ранее герцоги собирали краткосрочные займы у местных и иностранных банкиров. Возможно, стабилизация обычных налоговых поступлений помогла герцогам обратиться к добровольным займам.
Но настоящим новшеством, введенным в систему займов в итальянских городах, было образование существенного вторичного рынка ценных бумаг. Как уже упоминалось, возможность легко торговать правительственными долгами, в отличие от Франции, прокладывало дорогу к оживленному рынку, на котором не просто доминируют спекулянты. Колебания цен, иногда резкие, могли привлечь людей, имевших доступ к информации и в то же время обладавших наличностью. Растущий спрос на новые займы мог вызвать трудности для многих заимодавцев-налогоплательщиков, вынуждая их продавать старые ценные бумаги для получения наличных. Соответственно, рыночные цены падали, что благоприятствовало спекулянтам. Более того, ценные бумаги использовались для покупки и продажи, в качестве залога для дальнейших займов, для финансирования приданого и обеспечения надежного дохода для сирот и вдов. Рынок ценных бумаг благоприятствовал образованию специальных рынков, где можно было торговать возможностью купить в будущем требования по правительственным кредитам (Goldthwaite 1985: 40). И здесь пример Генуи является образцовым. Прежде всего, Дом святого Георгия выплачивал проценты (paga) каждые три месяца, но с середины XV века временные промежутки удлинились настолько, что в середине XVI века даже достигали девяти лет, после чего в 1575 году длительность была установлена в пять лет. Таким образом, подлежащие оплате обязательства покупались, продавались и оценивались в соответствии с датой их (действительного или предполагаемого) погашения. Можно было продать paga (обязательство), истекающее через год, чтобы получить сумму со скидкой, то есть ниже номинальной стоимости (Heers 1961; Kirshner 1977). Вместе с действительным и широким распространением скидки в разнообразном социальном контексте интересно отметить, что в 1631 году Дом основал контору для монополии рынкаpaghe, но успеха не добился. Хотя такие рынки были в Венеции и Флоренции, стоит отметить, что только в Генуе этот конкретный сегмент рынка являлся объектом контроля.
Сначала к правительственным долгам итальянских городов-государств произвольно привлекались немногие кредиторы; с ростом финансовых потребностей росла тенденция обращаться к принудительным займам с большой базой привлеченных граждан. Последующая трансформация расширявшегося класса налогоплательщиков в заимодавцев привела к образованию настоящего государственного долга, выпущенного на открытом рынке капитала. В отличие от системы краткосрочных долгов (текущих долгов), характеризовавшейся непрозрачными отношениями между правителями и влиятельными кредиторами, консолидированный долг демонстрировал типичные характеристики обезличенного рынка, где операции регулировались спросом и предложением и где инвесторы широко обменивались информацией. Этот процесс проходил различные фазы, пересекавшиеся и развивавшиеся в соответствии с институциональной и финансовой структурой. Стоит задуматься о том, были ли итальянские рынки ценных бумаг более эффективны, чем в других местах. Измерить эффективность финансовых институтов, пусть грубо, можно с помощью процентной ставки (North 1990: 69; Норт 1997). На рис. 10.1 приводится сравнение процентного дохода государственных долгов, выпущенных различными итальянскими и другими городами-государствами или провинциями.