Прежде чем предложить некоторые соображения по этому поводу, необходимо подчеркнуть, что до XV века нецелесообразно сравнивать процентные ставки по принудительным займам (Венеция и Флоренция) и ставки на свободном рынке. Рассматривая Геную и Барселону во второй половине XIV века, можно заметить, что спред был довольно велик по отношению к лигурийскому городу, а веком позже ситуация поменялась на противоположную. На самом деле Генуя смогла получать дешевые кредиты по ставкам, которые были среди самых низких на континенте. В XVII веке Нидерланды стали самым развитым финансовым рынком в Европе и снизили процентные ставки до генуэзского уровня. Хотя очевидно, что цена заимствования в Италии была ниже, чем в большинстве европейских стран, необходимо отметить, что и Нидерланды, и Англия, в отличие от большинства итальянских государств, были вовлечены в долгие и разорительные войны. Только Венеция столкнулась с продолжительным конфликтом с Османской империей, и отрицательный спред в 1650–1669 годах возник из-за войны за Крит. Образование итальянских территориальных государств вызвало также усиление экономических пространств и инструментов контроля над торговыми путями. Налоги и на импорт, и на расширявшийся экспорт обеспечивали средства для надежного обслуживания все возрастающего объема задолженности. Следовательно, в дальней перспективе финансовые инвестиции в войну, если она была победоносной, были выгодны, учитывая, что было практически невозможно развиваться без победы над коммерческими конкурентами и соперничающими державами.
РИС. 10.1
Процентные ставки по государственным ценным бумагам в Европе в 1290–1779 годах
Источник: база данных автора.
Частный сектор в Италии положительно реагировал на развитие управления государственным долгом. Не может быть сомнения в том, что средневековая Италия была самой благотворной почвой для некоторых финансовых новшеств. Возможности дальней торговли и усовершенствование кредитных инструментов в своем взаимодействии усиливали друг друга. Итальянцы пользовались монополией в Европе, когда дело касалось крупных финансов. Так называемые ломбардцы, а также тосканцы и генуэзцы заняли широкие просторы от Балтики до Средиземного моря; они обеспечивали финансовые услуги и для местной знати, и для сюзеренов. Превосходство итальянских торговых банков основывалось на непререкаемой способности использовать технологии обмена валют и на широкой корреспондентской сети, покрывающей европейские рынки. В крупных финансовых центрах возникло резкое различие между внутренним сектором обмена и депозитов, который обычно управлялся местными операторами, и иностранным сектором международной торговли, финансируемым коммерческими векселями, который контролировали итальянцы. Бухгалтерские технологии итальянцев позволили создать безналичные деньги, широко распространившиеся в деловом мире и облегчившие операции в международном обороте (Boyer-Xam-beau, Deleplace, and Gillard 1986; Petralia 1989: 28–31; Pezzo-lo and Tattara 2008).
Соответственно, даже значительно позже начала XVI века итальянские торговцы пользовались более благоприятными условиями заимствования, чем их европейские коллеги, которые сталкивались с большими трудностями при конкуренции с ними (Gascon 1971: 84; Spufford 1995: 316–318). Сравнительно низкая стоимость капитала и широкие связи позволяли итальянцам за границей в 1330-х годах занимать друг у друга под 18 %, в отличие от иностранцев, с которых брали от 50 % до 60 % (Dini 2001: 93). В отличие от Голландии, где до появления эффективного финансового рынка в начале XVII века необходимый капитал обеспечивали родственные связи (Gelderblom 2003: 630–631), в Италии дешевый коммерческий кредит был широко доступен уже в XIV веке. Как мы уже видели, между XIV и XV веками флорентийские фирмы платили от 8 % до 10 % за займы, которые должны были возвращаться по усмотрению кредитора (Goldthwaite 1985: 12, 32–33). Однако для того, чтобы определить, оказал ли успех в развитии финансов позитивное воздействие также на итальянские рынки кредита, необходимо обратить внимание на то, что происходило в городах и в сельской местности.
Формы кредита в средневековой Италии были многочисленны; диапазон возможностей, находившихся в распоряжении заемщиков, распространялся от бесплатных до ростовщических займов, от займов на несколько дней до займов, продлеваемых по решению заемщика. Инструменты и процентные ставки обычно зависели от экономической и социальной обстановки, статуса участников и гарантий заемщика. Стоит отметить, что в длительной перспективе цена капитала снижалась, иногда, перед «черной смертью», значительно, и разброс процентных ставок заметно сужался. Если в эпоху позднего Средневековья различие в процентных ставках при одинаковых условиях было довольно существенным, то в раннее Новое время оно стремилось к сокращению, что демонстрирует табл. 10.3. Это означает, что появились финансовые институты, которые сделали рынки кредита менее персонифицированными и более эффективными, чем раньше.
Когда мы сравниваем данные, то сразу бросается в глаза, что во время коммерческой революции в Италии цена долгосрочных кредитов была выше, чем где бы то ни было. Объяснение найти нелегко. Вероятно, в период развития спрос на деньги был слишком велик по сравнению с предложением, хотя территория обладала высокой степенью монетизации. Заметно, однако, что процентные ставки в Италии выравниваются с европейскими в раннее Новое время, когда спрос на кредиты на полуострове упал в результате массового перевода капитала из коммерции в землю (Malanima 2002: 280–281).
Так смогла ли родина коммерческого и финансового капитализма распространить в широком масштабе блага этих новшеств? Хотя итальянские заемщики не пользовались более благоприятными условиями, чем другие европейцы, не подлежит сомнению, что некоторые финансовые институты улучшили работу рынков. Начиная с 1462 года, когда первый ломбард monte dipieta был основан в Перудже, развилась сеть институтов, целью которых являлось соответствие как спросу на потребительский кредит со стороны беднейших слоев населения, беспомощных перед лицом ростовщического кредита, так и нуждам состоятельных людей, желающих инвестировать свои сбережения в безопасные фонды. Ломбарды принимали деньги добровольных вкладов, а также полученные от наследств и благотворительности, обеспечивая умеренный доход, и одалживали деньги под несколько больший процент, чтобы покрыть управленческие расходы. Интересно отметить, что сначала кредит давался под клятвенное свидетельство заемщика о том, что он является членом общины, городской или сельской, и что он использует деньги для собственных нужд. Вскоре, однако, это ограничение исчезло, и также стали приниматься коммерческие инвестиции. В XVI веке monti dipieta открыли свои двери для богатых заемщиков, ищущих дешевых кредитов (Prodi 2009: 160–161). Хотя monti dipieta, как минимум в теории, ориентировались на людей, испытывающих трудности, международные обменные ярмарки имели в качестве основных действующих лиц крупных генуэзских и флорентийских банкиров.
ТАБЛИЦА 10.3
Процентные ставки по долгосрочным кредитам в Европе, 1150–1800 годы
Источники: Allen 1988; Alvarez Vazquez 1987; Baum 1985: 33; Benassar 1967: 257ff.; Clark 1988, Clark 1998: 74; Hoffman, Postel-Vinay, and Rosenthal 2000; Homer and Sylla 2005: 119–120; Malanima 2002: 280; Neumann 1865: 266–267, 272; Schnapper 1957; Winter 1895: 172; Zuijderduijn 2009; база данных автора.
Международные обменные ярмарки с полным правом могут рассматриваться как одно из самых совершенных проявлений финансового капитализма. Они действовали в качестве клиринговой организации между различными европейскими рынками. С XVI по XVII век генуэзские банкиры доминировали на этих ярмарках благодаря их связям с испанской короной, контролю над американским серебром и способности мобилизовать огромные финансовые ресурсы на различных фронтах боевых действий Габсбургов. Навыки в управлении валютами и в обмене, а также широкие финансовые и информационные сети создавали опоры генуэзской системы. Приобретенный генуэзцами профессионализм в отношении платежной системы Западной Европы позволил им создать постоянный институт, ежеквартальные ярмарки, которые облегчили не только инвестиции для банкиров, но и инвестиции для широкого круга мелких инвесторов (Pezzolo and Tatta-ra 2008). Эти институциональные образования в XVI веке сделали обменные ставки менее волатильными и, соответственно, понизили процентные ставки.
К концу XVII века Италия создала выдающийся набор финансовых институтов от потребительского кредита до международных обменных ярмарок, хотя достигнутое во времена Ренессанса положение первооткрывателей не принесло заметных экономических преимуществ по отношению к другим странам. Цена капитала в Италии была на одном уровне со средней по Европе, но Cеверная Европа, благодаря экспансии атлантических экономик, применила и распространила дальнейшие финансовые новшества в гораздо более динамичном окружении (Neal 2000).
Инновации в традиционном обществе
В позднее Средневековье в Центральной и Северной Италии возникло новое городское и торговое общество. Этот феномен, политический для коммун и экономический для торговцев, не имел параллелей ни в истории прошлого, ни в сегодняшней Европе. Несмотря на партийную борьбу и конфликты между городами, итальянцам удалось создать социальную и экономическую организацию, позволившую им доминировать на морских путях между Левантом и Северным морем. Организационные и технологические новшества, в результате которых это происходило, были с полным основанием названы «коммерческой революцией». Социальная ткань, укреплявшая этот феномен, была создана системой родственных взаимосвязей, дружбы и соседства, образовавших исключительный запас социального капитала. Подобные события происходили в Англии XVII века и Голландии золотого века, где большинство финансистов компаний, образованных правительственными хартиями, имели родственные связи (Adams 2005: 82; Brenner 1972: 372; Chaudhuri 1978: 21–22; Hejeebu 2005: 506; Rabb 1967: 97); ренессансная Италия создала такую же структуру.