Winter, G. (1895). «Zur Geschichte der Zinsfusses im Mittelalter», Zeitschriftfur Sozial-und Wirtschaftsgeschichte 4: 161–175.
Zanden, J. L. van (2009). The Long Road to Industrial Revolution: The European Economy in a Global Perspective, 1000–1800. Leiden: Brill.
Zuijderduijn, C. J. (2009). Medieval Capital Markets: Marketsfor Renten, State Formation and Private Investment in Holland (1300–1500). Leiden: Brill.
11. Нижние Земли(Оскар Гельдерблом и Йост Йонкер)
Введение
ЯВЛЯЯ собой мощный экономический прорыв, промышленная революция имеет свойство затмевать подготовительный период развития рынка, на котором она была основана. Эта трансформация, хоть и была намного более медленной и неравномерной, заключала в себе переход от способов производства на основе автаркии или сбора дани к добровольному рыночному обмену товарами, трудом, землей и капиталом. Исходившее из Северной Италии, Нижних Земель и Британии, развитие рынков продукции и факторов производства также затронуло урбанизированные регионы Испании, Франции и Германии, но обошло стороной множество сельских районов и не проникло вглубь Восточной Европы до XIX столетия[29].
Динамика развития европейского рынка до 1800 года хорошо видна на примере Нижних Земель. Несмотря на ограниченные размеры этой области, она предоставляет уникальную возможность изучения долгосрочных изменений рыночных институтов в очень разнообразных политических и экономических условиях. Нижние Земли, в конце Средних веков представлявшие собой лоскутное одеяло, составленное из независимых стран и герцогств, в XV и XVI веках становились все более единым юридическим, политическим и экономическим образованием, пока гражданская война, Нидерландское восстание (1568–1572), не поставила северную и южную части Нидерландов на очень различные пути экономического и политического развития. На севере Нидерландская республика стала, как сейчас принято о ней говорить, первой современной европейской экономикой, в то время как на юге практически полностью остановленная морская торговля привела к вынужденной реорганизации экономики, которая, хотя и компенсировала до некоторой степени потери на суше, все же не смогла предотвратить продолжительный кризис, который продлился до 1750 года.
Динамика развития европейского рынка до 1800 года хорошо видна на примере Нижних Земель, которые прошли через несколько отчетливых фаз эволюции и, помимо этого, представляют собой ярчайший контраст между существенной степенью экономической интеграции регионов и сохранением местных вариаций в организации рынков[30]. С 1000 по 1800 год наблюдались четыре фазы роста, начиная с расцвета Фландрии в позднее Средневековье, который около 1300 года достиг кульминации, когда Брюгге стал главной товарной базой для СевероЗападной Европы. Во второй раз подъем начался в конце XV века, когда Антверпен вырос в торговую и финансовую метрополию. Вслед за политическим разделом между севером и югом в ходе Нидерландского восстания, экономический центр гравитации сместился из Брабанта и Фландрии в Голландию, положив начало третьему этапу активного роста, тогда как южные Нижние Земли переживали период относительного застоя. Однако ближе к концу XVIII века ситуация поменялась на обратную. Юг вошел в новую, четвертую фазу, когда предприниматели Льежа и Гента стали первопроходцами промышленной трансформации, а север тем временем утратил энергию до своей запоздалой индустриализации в конце XIX века.
Сейчас мы могли бы ожидать, что географическое разнообразие, а также политическая и юридическая разрозненность этой области — условия, которые она разделяла с Европой в целом, — воспрепятствуют развитию рынков. Действительно, ограничения на развитие капитализма имели место, особенно в тех областях, где сельскохозяйственная продуктивность оставалась низкой и где сельская элита забирала большую часть излишков. Однако в этой главе мы утверждаем, что разнообразие и раздробленность содействовали развитию рынков в двух четко определенных направлениях. Во-первых, наличие многочисленных судоходных рек, во всех направлениях пересекавших эту область, в сочетании с очень широким разнообразием местных ресурсов, стимулировало конкуренцию и региональную специализацию, которые опирались на рыночный обмен продуктами сельского хозяйства, сырьем и продукцией производства, а также, в более умеренном размере, трудом и капиталом (Blockmans 2010b; van Bavel 2010a). Вторым направлением, непосредственно связанным с первым, была сама по себе природа межрегиональной конкуренции. Историки часто подчеркивают негативное влияние, которое оказывало на экономическую эффективность соперничество городов, но существовали и рыночные преимущества от конкуренции внутри Нижних Земель, заметные в сфере договорных институтов. Так как большинство территорий было доступно, то городские советы и местные властители должны были постоянно предпринимать максимальные усилия, чтобы поддерживать свое положение в коммерческих сетях, и города проявляли живейший интерес к развитию институтов для поддержки рыночного обмена (Davids 1996: 100–112; Dijkman 2011; Gelderblom 2013; Stabel 1997: 161–172). Для этих целей договорные институты заимствовались из окружающих областей и адаптировались к местным условиям.
Эти факторы дали Нижним Землям фору на старте, но если рыночная эволюция была здесь выражена больше, чем где бы то ни было в Европе, то разница отмечалась в количестве, но не в качестве. Эта разница основывалась на специфических местных условиях, особенно на большом количестве городов со значительным уровнем юридической и политической автономии, связь которых была намного теснее, чем, скажем, у городов в немецких землях, во Франции и во внутренних областях Испании. Из-за этих благоприятных обстоятельств для стимуляции экономического обмена между регионами Нижние Земли не нуждались в сильном центральном правительстве или в существенных улучшениях транспортных технологий. Тем не менее сравнительные преимущества области уменьшились, когда правительства соперничающих государств начали стимулировать свои собственные экономические интересы, закрывая внутренние рынки для торговцев и мануфактурщиков из Нижних Земель и развивая собственную инфраструктуру.
Связи внутри страны
В основе разнообразия Нижних Земель лежит география[31]. Северные и западные их части — равнинные и лежат низко, местами ниже уровня моря, но, когда мы движемся на восток и особенно на юг, земля постепенно становится холмистой, а затем, ближе к долине Мааса, гористой. Большинство областей имеют легкий доступ к морю, или через заливы, или посредством рек и, во все возрастающем количестве со времен раннего Средневековья — посредством рукотворных каналов, пересекающих страну. Типы почвы изменяются от жирной глины и суглинка до болотистых торфяников, бедных песчаных почв и покрытых скалами холмистых местностей. Структуры поселений и землепользования, сильно различающиеся на пространствах области, отражают разнообразие почв. В сочетании с легкостью транспортировки излишков это разнообразие стимулировало специализацию и обмен между регионами, а в свое время и появление более крупных поселений.
В южной части города существовали уже во времена Римской империи, но после ее крушения большинство этих городов, за исключением находившихся в южной оконечности Фландрии, исчезло. Здесь окруженные стенами поселения в Камбре, Турне и Аррасе продержались достаточно долго для того, чтобы принять участие в возрождении городов, и начали заявлять о себе с VII века. В долине Мааса сохранились крепости, которые служили основой восстановления населения в этих местах, такие, как Юи, Намюр, Тонгерен и Маастрихт (van Bavel 2010a: 102). В других местах, особенно в не завоеванных римлянами областях к северу от Рейна, возрождение городов помогало развиться более поздним населенным пунктам, таким как замки, вотчины, епископские резиденции или аббатства. Вне зависимости от их происхождения, рано возникшие города разделяли одну заметную характеристику. Все они располагались так, чтобы получать выгоду от проходящей торговли, то есть на судоходных водных путях. Возникла искусно сплетенная сеть городов, соединенных водными путями и предоставлявших окружающим территориям услуги рынка и административные функции. Один такой кластер группировался в Ипре, Лилле, Аррасе и Камбре в Южной Фландрии, области Артуа, другой — в Брюгге и Генте в Северной Фландрии, третий — вдоль реки Маас, а четвертый возник немного позже на восточной стороне Зёйдерзе.
Со временем эти города приобрели значительную свободу действий в формировании местного институционального каркаса для организации обмена. Рост городов предоставил возможности, которые властители, церковные или светские, не могли позволить себе упустить: усиление налоговых поступлений, возможность привлечения займов, обеспечение таких ключевых услуг, как администрирование и образование, поддержка против соперничающих властителей. Как следствие, все города получали преимущества от защиты и благоволения своих властителей. В ответ властители даровали привилегии городам на своей территории (Dijkman 2011: 389–392; van Bavel 2010a: 110–113). Эти привилегии варьировались от таких довольно простых экономических выгод, как еженедельный местный рынок или региональная ярмарка, до исчерпывающей кодификации городских юридических и административных правил, обычно называемой городскими хартиями.
Городские хартии стали результатом сочетания идущего снизу вверх влияния институтов внутри городов и самих общин и идущего сверху вниз вклада заинтересованных властителей. Однако они также демонстрируют третий, горизонтальный фактор институциональной динамики средневековых городов — это сотрудничество и соперничество между городами. Статьи городских хартий обычно брались из других кодификаций, в результате чего семейства связанных, очень похожих наборов правил распространялись по Нижним Землям. Имелось как минимум шесть таких семейств. Некоторые из наиболее широких из них, таких как хорошо известная сеть, распространившаяся от хартии Девентера, первоначально дарованной 1123 году, связывали в общую правовую структуру до пятнадцати городов. Такие структуры с городами, импортировавшими хартии откуда-либо со стороны, чтобы подчеркнуть свою независимость, дистанцироваться от могучих соседей и позиционировать себя на региональных рынках особым образом, часто намеренно выходили за границы между территориями (van En-gen and Rutte 2008: 74–78). Зютфен, например, в 1190 году принял хартию не расположенного неподалеку Девентера, а Рурмонда, находящегося более чем в ста километрах на юг по прямой.