says (тонких шелковых и атласных тканей) — из района Ондскота (Stabel 2001: 143–146). Некоторые деревни, специализирующиеся на текстильном производстве, даже повышали свой статус до уровня городских поселений, как случилось с Дюффелем в сельской местности около Антверпена в Брабанте, где в больших количествах ткали саржу (Limberger 2001: 161–163). В Голландии переход от экономики, основанной на дополнительной занятости крестьян в наемном труде, произошел только в XVI веке, когда коммерциализация привела к развитию крупномасштабных и специализированных ферм, нанимавших местных безземельных работников и, кроме того, мигрирующих сезонных рабочих (de Vries 1974; van Bavel 2007: 289–294).
Однако права собственности на землю были не единственным фактором, формировавшим структуру рынка труда; баланс экономических и политических сил между городами и сельскими землями также сыграл свою роль (de Vries 1974). Например, четыре главных фландрских города подчиняли рынки труда в окружающих сельских землях своим интересам, что объясняет низкие ставки независимых крестьян-производителей тканей. Города фактически сдерживали некоторые возможности экономического роста и возраставшей мобильности во внутренних областях Фландрии, появившиеся благодаря легкому доступу этих областей к иностранным рынкам. Напротив, крестьяне в Голландии позднего Средневековья также сочетали занятие сельским хозяйством для пропитания с наемной работой, но экономически имели намного более сильные позиции, потому что местный рынок труда предлагал им различные возможности в разных секторах, от производства первичной продукции в рыболовстве, молочном животноводстве, разработке торфа или в переработке сырья — производстве тканей или кирпичной промышленности, до сектора транспортных услуг или даже в секторе общественных работ на строительстве каналов и дамб. Более того, рынки товаров и услуг, производимых крестьянами, не находились под властью городов. Города и даже мелкие деревни соперничали в создании собственных рынков, которые были ключевой особенностью сельской экономики Голландии, предлагая крестьянам хороший шанс поддерживать свое положение в качестве независимых производителей и поставщиков услуг (Dijk-man 2011; van Bavel 2003: 1124, 1143).
Сохранявшаяся важность крестьянского производства была одной из причин того, почему еще долго после начала раннего Нового времени большинство людей хотя бы часть своего времени были самозанятыми в качестве фермеров, ремесленников, поставщиков услуг, квалифицированных или неквалифицированных рабочих (Brenner 2001; Du Plessis and Howell 1982; van Zanden 1993). При необходимости они могли дополнить эти занятия наемным трудом или работой в обмен на что-либо: на платежи в натуре или на такие услуги, как доступ к участку земли, пользование телегой или лодкой. Следовательно, наемный труд создавал только часть способов, которыми люди зарабатывали себе на жизнь, и они могли использовать его или нет в зависимости от доступности работы, предложенной оплаты, других возможностей и таких семейных обстоятельств, как структура семьи или особые нужды (Lucas-sen 1982:327–329).
Со второй половины XVI века экономический рост в северных Нижних Землях увеличил спрос на рабочую силу. Обслуживание дамб и шлюзов всегда требовало некоторого количества крестьянского труда, но возникшая серия смелых проектов освоения земель привлекла большое количество наемных рабочих (van Bavel 2007: 297; van Zwet 2009). Развилось судоходство. В северных Нижних Землях сектор всегда был силен и опирался на сравнительные преимущества избытка сельского труда, на широко распространенную готовность инвестировать частные сбережения в partenrederijen, или судоходные компании, и на необходимость импортировать зерно для восполнения недостатка местных запасов из-за ухудшавшегося состояния земли. В 1650 году Голландия гордилась самым большим торговым флотом в Европе, состоявшим из более чем трех тысяч кораблей и соединявшим порты от Архангельска на севере России до Константинополя и Алеппо в Леванте. Океанские перевозки были бизнесом на много миллионов гульденов, в котором были заняты тысячи моряков со всех северных Нижних Земель, а также мигранты из Германии и Скандинавии (van Lottum 2007).
В рыболовстве, китобойном промысле и речном транспорте также были заняты тысячи работников (van Bocho-ve 2009: 213; van Bochove and van Zanden 2006: 564).
Морской рынок труда, концентрировавшийся в портах устья Мааса вокруг Роттердама, в портах западной стороны Зёйдерзе и прибрежных городах Фрисландии и Зеландии, также испытывал сильный спрос со стороны военного флота и Голландской Ост-Индской компании (VOC) (Bruijn and Lucassen 1980; Van Lottum 2007). В течение первоначальных стадий Нидерландского восстания отколовшиеся провинции на севере по-прежнему могли успешно защищать свою независимость с помощью разнородного флота из рыбацких лодок и торговых судов, приспособленных для войны, но в XVII веке республика построила военный флот, укомплектованный регулярными матросами и солдатами. В Нидерландах в XVII веке в течение шестидесяти из ста лет, на протяжении которых продолжался вооруженный конфликт, количество моряков во флоте, дополненном в военное время усовершенствованными торговыми судами, могло достигать 20 000-24000 человек (Bruijn 1993: 131). Постоянная армия республики насчитывала около 30 000-40000 человек в мирное время, а во время войны это число могло доходить до 90 000 (Israel 1995: 263, 479, 498–499, 507, 602–603, 970; van Nimwe-gen 2010: 46).
Голландская Ост-Индская компания также проявляла постоянный высокий спрос на человеческие ресурсы. В течение XVII века компания располагала флотом, в который входило от восьмидесяти до ста кораблей, многие из которых находились в Азии (Parthesius 2010). Вместе с людьми, занимавшими многочисленные должности в торговле, это требовало 3000–4000 человек, ежегодно поднимавшихся на борт кораблей компании в нидерландских портах (Bruijn, Gaastra, and Schoffer 1987: 156). Между 1602 и 1795 годом Голландская Ост-Индская компания трудоустроила в общей сложности 975 000 человек. Несмотря на то что совокупный спрос на рабочую силу в морском деле был, таким образом, очень высок, этот сектор не являлся трудоемким. Соотношение тоннажа судов и количества людей в торговых судах и рыбацких лодках было очень высоко и продолжало расти, и около 1700 года команда добывшего сельдь бауса [двухмачтовое судно. — Прим. пер.] и аналогичного по размеру торгового судна содержала лишь двенадцать-четырнадцать человек (de Vries and Van der Woude 1997: 250; Lucassen and Unger 2000: 130). Баржи, приводившиеся в движение оживленной внутренней транспортной сетью буксиров, обычно управлялись шкипером и одним помощником, а один городской чиновник вел учет доходов и расходов (de Vries 1978: 139).
Промышленный сектор рос параллельно с коммерческой экспансией республики, что также вызывало растущий спрос на рабочую силу, особенно в переработке импортируемого продовольствия и сырья (de Vries and Van Der Woude 1997: 522). Около середины XVI века пиво, сельдь и соль были прочно утвердившимися секторами, скоро за ними последовали такие новые отрасли, как сахар, алмазы, красильное дерево, шелк, немного позже также кофе, табак и такие импортозамещающие производства, как крапп-марена [краситель. — Прим. пер.] (Priester 1998: 323–374). Перерабатывающая промышленность экономически была самым динамичным сектором в северных Нижних Землях, но в то же время самым уязвимым. Начиная примерно с 1650 года конкурентоспособность Нижних Земель на экспортных рынках низкокачественных производственных товаров была снижена с принятием Британией и Францией мер торгового протекционизма. Некоторые секторы успешно сменили тактику, переведя производство в сельские районы Твенте и Брабанта и реорганизовав его для снижения затрат в мануфактурные сети надомных работников. Другие предприниматели, зарабатывавшие на торговле колониальными товарами и на специализированном сельском хозяйстве, продолжали процветать в городском окружении, стремясь сократить оплату труда с помощью новых технологий. Напротив, текстильная промышленность в южных Нижних Землях совершенно иначе реагировала на рост торгового протекционизма. Производители объединились и успешно перешли на элитные ткани и для внутреннего, и для внешнего рынка (van der Wee 1988: 324–327, 330–335, 368–370). В течение XVI века выделялось изготовление гобеленов в Ауденарде, где насчитывавшие десятки рабочих мастерские соседствовали с такими, где работал только один человек (Stabel 2001: 151), но с объединением мастерских достаточно большие производственные единицы с наемной рабочей силой стали нормой (De Peuter 1999: 244–248; Lis and Soly 1987: 30–40).
Рост наемного труда изменил структуру и организацию рынка труда. Владельцы ферм обнаружили, что могут сократить число постоянно занятых помощников и нанимать временных рабочих, обычно на сезонной основе, что составляло контраст с рынком морского труда, который стал предлагать более стабильные условия найма для моряков, которые теперь могли наниматься к одному шкиперу год за годом, а иногда даже на целый год. В перерабатывающей промышленности владельцы производств обычно полагались на временных работников, которыми руководили квалифицированные ремесленники. При этом размер производств оставался малым. Вплоть до конца XVIII века, а во многих областях даже до середины XIX века, в производстве преобладали предприятия малого бизнеса, обычно состоявшие из самозанятого владельца, работавшего с двумя или тремя наемными рабочими и учеником. Амстердамские пекари редко держали более двух или трех дополнительных работников (Kuijpers 2008: 225–248). Фирмы, нанимавшие десять или двадцать рабочих, были редки. Даже самые большие и капиталоемкие голландские производства, такие как пивоварни и предприятия по рафинированию сахара, редко насчитывали более десяти рабочих. В некоторых секторах, особенно в текстильном производстве, изготовлении оружия и часовом деле, последовательная передача работы сторонним исполнителям могла создать объединенные цепочки поставок с большим числом работников, но они формально были самозанятыми, хотя часто полностью зависели от предпринимателя (Lis and Soly 2008).